Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин

Долго потели казаки, пока не поняли, для чего ладит крест их суровый вожак. Пока рыли яму, Григорий выжег на кресте надпись: «1697 году июня 13 сей крест поставил пятидесятник Володимер Отласов со товарищи. 55 человек».

И крест поставили.

И с той поры Камчатка навеки стала российской.

Потом атаман захаживал ещё во многие остроги, призывая камчадалов под самодержавную руку...

И ещё вот что случилось. У Марьяны в дороге родился сын. Мин, всё время постанывавший, счастливо перекрестился и враз ослабел.

– Дождался я своего часу, дочуша. Теперь и помереть можно. Крест-то, видно, и мне ставили... Токо вы меня, детушки, под тем крестом не хороните... Он не для печали, для гордости нашей русской.

Сказал, простился со всеми и умер. И схоронили его чуть ниже креста державного.

– Вечная память, – сказали. И – поплыли.

Им долгий путь предстоял: на Ичу, на Большую реку, к Курилам. А на реке Уйкоаль произошла неожиданная встреча. На коче, при надлежавшем Фетинье, шёл Любим Дежнёв. Велел он Отласам возвращаться в Якутск. Стешка ли упросила воеводу, Фетинья ли – то неведомо.

– Можете со мною на коче плыть. Можете – сухим путём. Тебе, Василко, велено охранять материны товары.

– Я, Любим Семёныч, казак, а не купец. Пойду посуху, а потом снова в эти края и – далее. Возьми с собой Григория да Марьяну с малым.

Так и порешили.

И, оставив вместо себя в Верхнекамчатске Потапа, Отлас и Васька ударились налегке в Анадырь, а вскоре их видели уже в Якутске с каким-то узакинцем, которого камчадалы держали в плену. Штормом выбросило на берег судёнышко. Все узакинцы погибли, а этот выжил, и его велено было доставить в Якутск.

Вести о Ермаке Камчатском дошли до самого царя, и он пожелал его видеть.

Путь Володея пролегал через великий град сибирский, Тобольск. Он долго бродил по городу с Васькой, любовался удивительным творением рук человеческих – белокаменным кремлём. Вспоминал прощание со Стешкой.

– Опять нас бросаешь?

– Теперь уж ненадолго. С царём повидаюсь – и к вам.

– Воротишься – снова побежишь на Камчатку аль подале куда, горько выговаривала Стешка.

Отласёнок уж подрос, хмуро взглядывал на отца, не узнавал.

– Ежели на Камчатку, то токо с тобой, – гладя сына по жёстким кудрям, обещал Отлас. Про себя мыслил: «Дале – как выйдет. Не с малым же плыть в края узакинские аль в Индию... А сплавать я должен туда, побей гром!».

Потом виделся Отлас со знаменитым строителем Семёном Ремезовым, тоже казаком, пил водку, сказывал про Камчатку, про письмо, которое вёз царю. Письмо было опечатано воеводской печатью.

Не знал Отлас, что Семён Ульянович по указу царя пишет чертёж всея Сибири, как же Сибирь без Камчатки?..

Поднявшись до зари – привык раненько вставать – побежал Ремезов к князю Черкасскому, рассказал о сундучке под заветной печатью.

Черкасский недовольно зевнул: вечор гости допоздна были. Велел печать сломать:

– Я государю сам доведу...

Сломали. Чертёж и записи делал Григорий Отлас. Имя его под чертежом стёрто, залито чернилами. Зато чётко дьякова подпись.

И – в пол-листа – нового воеводы Дорофея Траурнихта. Будто они, дьяк да воевода, плавали по Учуру, и по Уде, тонули на Амгуни, бороздили Уйкоаль и Ичу. Будто они мёрзли и голодали в тундре, рвали из ран своих костяные наконечники стрел... Об этом думал тобольский картограф, сидя над отласовскими чертежами, беседуя с узакинцем, которого звали Денбеем. От него и узнал, что Камчатка – не остров.

А Отлас узнал от Семёна иное:

– Известно ли тебе, Володимер, – выйдя с Отласом поутру прогуляться, спросил Семён Ульянович, – что материя, от коей твоё имя происходит, зовётся не отлас, а атлас?..

– Материя – пущай, – а я – Отлас. И все мы – Отласы. Все до единого.

– Хоть Атлас, хоть Отлас, а Камчатка – наша, – усмехнулся Ремезов.

Над городом был туман. Прорвав его, выплыл золотой струг, покачался, разогнал серые клочья и стал солнцем. Лучи пали на влажные купола, рассыпались по кирпичным стенам.

«Как волосы Стешкины», – подумал Отлас.

– Гляжу на город свой по утрам, – тихо молвил Семён Ульянович, – и мнится мне, вся Сибирь прихорашивается...

– Так и есть, – кивнул Отлас. – Вся, до самой до Камчатки...

ЗОДЧИЙ

Внуку моему Зоту посвящается

Едва лишь