Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин

Отлас с оставшимися казаками пробивался на юг, спеша уйти от коряцкой погони. Не знал, что хлопочут о нём Любим и Стешка. Да если б и знал, то всё равно не повернул бы обратно. И не только потому, что избегал встречи с воинственными коряками. Но прежде всего потому, что хотел пройти эту землю, а людей, её населяющих, привести под государеву руку.

– Ты пиши, братко, – постоянно внушал он Григорию. – Пиши, что видишь. Всё это сгодится тем, кто пойдёт по нашему следу.

И Григорий писал и составлял карты мест здешних.

Коряки их всё-таки настигли. И немудрено: они здесь дома, неутомимы в ходьбе, выносливы, знают каждую тропу, каждый ручеёк. Но были они в малом числе и сильного боя дать не могли. Тем не менее, ещё несколько казаков, уже успевших окрепнуть в пути, снова ранили, угнали оленей, сманив с собою охранявших табун юкагиров.

- Ну вот, Гриня, теперь читай отходную, – запивая холодной водицей вяленую рыбу, единственную пищу казаков, беззаботно улыбался Потап. Страшноватой казалась многим эта простодушная улыбка. – Терять боле нечо. Всё потеряли.

Григорий вздохнул, пожал плечами. Поистине всё: и хлеб, и толокно, и мясо. Даже последних оленей, на которых могли бы до талых снегов проскочить к Тигилю.

– Не помирай раньше смерти, – сердито оборвал друга Отлас.

Но положение впрямь было отчаянным. Это все понимали.

И казаки угрюмились. Лишь оставшиеся проводники из юкагиров невозмутимо покуривали трубки, пили кипяток, заправленный какой-то сладковатой травой. Их, казалось, ничто не трогало. Да, наверное, так оно и было. Случалось сутками спать в снегу, не имея во рту маковой росинки. Случалось тонуть, перевернувшись с батом. Жизнь не баловала этих суровых и молчаливых детей тундры. Казакам, знавшим иную, более благополучную жизнь, приходилось труднее.

Терпели. Ни оленей, ни лыж. И о Луке никаких известий. Больше всего Отлас жалел своего брата. Но Григорий не жаловался. Он по-прежнему что-то записывал, чертил, рисовал. Беспокоился лишь об одном: добралась ли живой Марьяна. И Отлас думал о том же, но кто мог им ответить?

Однажды ночью лагерь проснулся от выстрела.

«Опять коряки?! – хватаясь за пистоль, подумал Отлас. Сердце болезненно жалось. – Неужто конец?»

Выскочив из юрты, подле которой ещё тлел костёр, услыхал многие голоса, радостные возгласы.

– Ну вот и мы, атаман. Не ждал?

– Лука?! Жив?

– Куда ж я денусь? – обнимая его, растроганно говорил Морозко, а рядом Григорий прижимал к своей груди Марьяну.

– Спасительница наша! – отпустив Луку, Отлас крепко поцеловал её в губы, почувствовав ответный, немало смутивший его поцелуй. – Как же ты добралась, Марьянушка?

– На Оме, – расхохоталась она.

В пути, когда переваливала Срединный хребет, её настигли юкагиры. Ома взял женщину в свою нарту.

– Будешь моей женой, – сказал он как о давно решённом.

– У тебя же есть своя.

– У меня будет много жён. Вот столько, – он показал десять пальцев. – Но ты лучшая из всех. Смелая, хорошо стреляешь.

– Ладно, чо уж с тобой сделаешь, – для вида покорилась Марьяна. – Токо дай сначала родить... В тягости я...

– В тягости? – Ома не понял.

– Ну вот брюхо... не видишь? Уж на нос лезет.

– Это ничего. Мне нужен сын. Помощник нужен. Рожай. Ждать не будем.

Сильный, быстрый, как рысь, и недоверчивый, он всё же поверил её смирению и за перевалом стремительно оторвался от своих спутников.

– Куда гонишь? Не терпится?

– Сейчас ты войдёшь в мою юрту. Хочу, чтоб скорее стала моей.

– Вон чо! Хоть бы дух дал перевести, – придвигая к себе топор, сказала Марьяна.

Он гнал, ослеплённый желанием, всё быстрее и быстрее, не оглядывался. Топор раскроил ему череп. Скинув юкагира, Марьяна ткнула хореем вожака, и её упряжка далеко оторвалась от преследователей. А через день она наткнулась на отряд Луки.

– Вот баба! Ну и баба! – восторженно повторял Потап.

– Что ж, теперь – на Тигиль, – окрепнув духом, сказал Отлас. – Прямо с утра и тронемся.

– Олени ослабели... Подкормить бы. Да и люди притомились, – возразил Лука.

– Ладно, – уступил Отлас и велел всем спать.

А поутру, взяв с собой Ваську, Потапа и ещё десятка четыре казаков, с налёту захватил коряцкий острожек, отнял всю увезённую коряками казну, оленей, взял аманатом тойона. Побил немногих. Свои не пострадали. Коряки, зная, что отряд Отласа обескровлен, вели себя беспечно. И потому бой был лёгким.

Перепуганному тойону сказал:

– Будешь проводником у нас. Своим скажи: ежели посмеют напасть – вздёрну тебя на первой берёзе.

Шли санным путём; наступления весны как-то и не заметили. Шалая она оказалась. Мелькнула мимо,