Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поднял ее на руки и понес.
– Прикрой глаза от света, Марта, – сказал он и начал подниматься по лестнице обратно к золотому небосводу.
Лоуренс Толбот сел на операционном столе. Он открыл глаза и посмотрел на Виктора. Тот улыбался – до забавного мягко. Впервые за все время их знакомства Виктор не увидел на лице Толбота и намека на боль.
– Все прошло хорошо, – сказал он. Толбот кивнул.
Они уставились друг на друга и оба расплылись в улыбке.
– Как там твои криогенные устройства? – спросил Толбот. Брови Виктора удивленно полезли вверх.
– Ты хочешь, чтобы я тебя заморозил? Мне казалось, ты предпочитаешь что-то, более окончательное… серебро, скажем.
– Не обязательно.
Толбот огляделся по сторонам. Он увидел ее – она стояла у стены, рядом с одним из гразеров. Она смотрела на него с нескрываемым страхом. Он сполз со стола и завернулся в простыню – ту самую, на которой только что лежал. Импровизированная тога сделала его похожим на римского патриция.
Он подошел к ней и заглянул в старческое лицо.
– Надя, – мягко произнес он. Спустя долгое мгновение она подняла на него взгляд. Он улыбнулся, и на долю секунды она сделалась юной девушкой. Потом она отвела взгляд. Он взял ее за руку, и она послушно пошла за ним к столу, к Виктору.
– Я был бы весьма признателен за краткое изложение, Ларри, – сказал тот. Поэтому Толбот рассказал – все с начала до конца.
– Моя мать, Надя, Марта Нельсон – они практически одинаковы, – сказал Толбот в завершение своего рассказа. – Их жизни прошли зря.
– А что все-таки было в той коробке? – поинтересовался Виктор.
– Как у тебя с символизмом и иронией космического масштаба, старина?
– До сих пор проблем с Юнгом и Фрейдом не возникало, – ухмыльнулся Виктор.
Толбот крепче сжал руку старой женщины.
– Там лежал старый, ржавый значок с изображением куклы. Хауди-Дуди.
Виктор отвернулся. Потом снова повернулся к Толботу. Тот ухмылялся.
– Никакая это не ирония космического масштаба, Ларри. Так, глупая хохма, – Виктор, похоже, рассердился и не собирался скрывать этого.
Толбот помолчал, давая ему подумать.
– Кой черт это должно означать? – произнес Виктор наконец. – Невинность?
Толбот пожал плечами.
– Думаю, если бы я знал ответ, я бы ее не потерял. Но что есть, то есть. Маленький железный диск диаметром дюйма полтора на булавке, с этой дурацкой пучеглазой физиономией. Рыжие волосы, улыбка до ушей, нос пуговкой, веснушки – все как положено, – он немного помолчал. – Знаешь, мне это показалось уместным, – добавил он.
– И теперь, когда значок снова у тебя, ты не хочешь умереть?
– Мне вовсе не нужно умирать.
– Но ты хочешь, чтобы я тебя заморозил?
– Нас обоих.
Виктор уставился на него, не веря своим глазам.
– Господи, Ларри!
Надя стояла молча, словно не слышала их разговора.
– Послушай, Виктор: Марта Нельсон там. Жизнь, прожитая зря. Надя здесь. Не знаю, как и почему… но… ее жизнь тоже прожита зря. Я хочу, чтобы ты сделал ее копию, такую же микроскопическую – и послал ее туда. Он ждет ее, и он сделает все как надо. Правда, Виктор. На этот раз – как надо. Он сможет быть с ней, когда она сбросит все годы, что у нее украли. Он сможет стать – я смогу стать – ее отцом в младенчестве, другом в детстве, бойфрендом в юности, поклонником, любовником, мужем, компаньоном в старости, наконец. Пусть она побудет всеми женщинами, которыми ей не удалось побывать. Не укради это у нее еще раз, Виктор. А когда все закончится, все начнется снова…
– Но ради бога, как? Чтоб тебя, как? Подумай хорошенько, Ларри! Что за метафизическую чушь ты несешь?
– Не знаю, как – это тебе лучше знать! Я ведь был там, Виктор, был несколько месяцев, а может, и лет, и я ведь не изменился, ни разу не обратился волком. Там ведь нет луны. Нет ни ночи, ни дня – только золотой свет и тепло, и я могу попытаться возместить весь ущерб. Я могу вернуть не одну жизнь, а две. Прошу тебя, Виктор! Пожалуйста!
Ученый молча смотрел на него. Потом на старую женщину. Та улыбнулась ему в ответ, а потом корявыми от артрита пальцами сняла одежду.
Когда она продралась сквозь остатки пуповины, Толбот ждал ее внизу. Вид она имела очень усталый, и он понимал, что ей необходимо отдохнуть, прежде чем они начнут свой путь через оранжевые горы. Он помог ей спуститься и уложил на мягкий, светло-желтый мох, который захватил с собой с островов Лангерханса на обратном пути с Мартой Нельсон. Две старые женщины лежали бок о бок на мху; Надя почти сразу же заснула. Он стоял над ними, глядя на их лица.
Они совершенно не отличались друг от друга.
Потом он вышел из пещеры и постоял, глядя на оранжевый горный хребет. Скелет у склона его больше не пугал. Воздух вдруг сделался холоднее, и он понял, что Виктор начал приготовления к заморозке.
Он долго стоял так, крепко сжимая в левой руке маленький металлический значок с изображенным на нем яркими красками хитрым, невинным кукольным лицом фантастического существа.
И спустя некоторое время¸ когда до него донесся из пещеры детский плач, он повернулся и двинулся в самое легкое за всю его жизнь путешествие.
Где-то далеко-далеко чудовищная рыба-дьявол растопырила жабры, медленно перевернулась брюхом вверх и погрузилась в темноту.
Функция глубокого сна
Макграт проснулся внезапно – как раз вовремя, чтобы успеть увидеть огромный рот с острыми зубами, затягивающийся у него на боку. Секунду спустя, когда он тряс головой, стряхивая остатки сна, рот уже исчез.
Не покосись он вниз в момент, когда открыл глаза, он не увидел бы даже тоненькой розовой линии, остававшейся после того, как рот закрылся, да и та почти сразу же побледнела и исчезла, не оставив и следа от рта, который только что был на этом месте. Вот и второй секрет: рот, прячущийся под его кожей.
Поначалу он не сомневался в том, что просто видел особенно жуткий сон. Но воспоминание о том, что что-то вылетело из него через этот рот, жило в его мозгу слишком ярко – не как быстро выветривающийся страшный сон. И потом, он ясно ощущал холодок от того, что вылетело из него на свободу. Словно холодный воздух из сдувающегося шарика. Или словно прохладный сквозняк из окошка, открытого в
