Лживая птица счастья - Светлана Борисова

Женщина плавной походкой двинулась вперед, неся перед собой зажженную свечу, при этом она ни разу не оглянулась на бесшумно идущего за ней необычного гостя со спящим ребенком на руках. Чуть не стукнувшись лбом о низкую притолоку, Мирон оказался в небольшой комнатке, больше похожей на чулан, где помещалась только большая кровать с пышной периной и взбитыми подушками. Откинув нарядное вышитое покрывало с кружевным подзором, хозяйка кивнула:

— Покладай чадо, а сам отправляйся в сени. Поспишь на лавке, чай, не барин.

— С чего ты так решила? — насмешливым шепотом спросил ее юноша и, не обращая внимания на недовольство ожидающей его хозяйки, ласково прикоснулся к раскрасневшейся щечке девочки. — Слава богу! Наконец-то ты счастлива, малышка.

Он не заметил, как в глазах немолодой женщины промелькнула боль, и она замерла, не сводя с них глаз. Помолчав, она все же не выдержала и заговорила глухим взволнованным голосом:

— Послушай, служивый, я вижу, что дочка у тебя сирота без матери. Может, оставишь ее нам? Негоже таскать ребенка за собой. Ведь мало ли что случится с тобой, она и пропадет одна одинешенька в чужих людях, а у нас ей будет хорошо. Хоть мы со стариком и немолоды, но силенок еще хватит, чтобы поднять девочку на ноги. Люди мы не бедные, а своих деток нет, бог не дал. Вот и будет она нам заместо родной.

— Ну, не знаю, — вымолвил Мирон, заколебавшись, и пристально посмотрел на осветившееся внезапной надеждой лицо немолодой женщины. Ему очень хотелось взять девочку с собой, но он понимал, что это нереально. — Давай поутру решим, что делать. Хорошо?

Женщина безмолвно кивнула головой, и ее глаза лихорадочно заблестели.

— Раз такое дело, то подожди, я постелю тебе на полу рядом с дочерью.

По второму разу старики пришли вместе; они принесли соломенный тюфяк, и женщина споро накрыла его белоснежным льняным бельем. В народе, в отличие от знати, чистота всегда считалась отличительным признаком хорошей хозяйки.

— Прости, меня за грубость, дед, — покаянно произнес Мирон, глянув на угрюмого хозяина.

— Бог простит, — буркнул тот, сердито сверкнув на него глазами и, когда жена вышла, сдержанно спросил: — Правду, старая бает, что ты решил нам оставить свою девчонку?

— Я еще подумаю, — с холодком ответил юноша, вдруг заколебавшись, и тогда старик вдруг повалился ему в ноги.

— Парень, Богом прошу, оставь нам малышку! Проси, что хочешь за нее. Если нужно, ты только скажи и я дам нее столько отступного сколько пожелаешь, — и, заметив возмущение на лице юноши, он торопливо произнес: — Ты только не обижайся, я ведь чего хочу, чтобы моя старуха понапрасну не обнадеживалась, — и безнадежно добавил: — Она и так теперь проплачет всю ночь.

И действительно, Мирон услышал, как в другой комнате женщина со слезами в голосе тихо молится и истово кладет поклоны перед иконами.

— Я сказал, подумаю, — резко ответил он, и старик поднялся на ноги. Понурившись, он пожелал гостю спокойной ночи и, выйдя, опустил за собой занавеску, заменяющую дверь. Насторожившийся юноша по-вампирски прислушался к тому, что говорят старики.

— Ефим, как думаешь, оставит он нам девочку?

— Не обнадеживайся понапрасну, — сердито пробурчал хозяин. — Видишь, какие они оба красивые? Да и парень гордо себя держит, по всему видать, что он из благородных. Может у него, где родня есть, которая будет поближе нас, вот он и отвезет им дочку. Сама подумай и на кой мы им сдались, сермяжные?

— Но ведь он не отказал сразу, — горячечно прошептала женщина. — Обещал же подумать!

— Не знаю я, спи уж, Анисья! — с досадой ответил старик жене и крякнул, отворачиваясь. — Что толку из пустого в порожнее переливать… ну, не плачь, родная. Может, парень и надумает оставить нам дитя. Я со своей стороны ничего не пожалею, будь уверена. Если много запросит, то я в ножки поклонюсь кровососу-ростовщику, но достану недостающее, чтоб его черти утащили и жарили денно и нощно в преисподней!..

Присев у изголовья кровати, юноша долго не спускал взгляда с личика безмятежно спящего ребенка. «Кто же ты такая на самом деле, малышка? Моя иллюзия, созданная чувством вины за прошлое, или нечто более реальное?»

Наконец, когда за окном занялся ранний рассвет, Мирон поцеловал спящую девочку и, поправив растрепавшиеся прядки темных волос на потном лбу, бесшумно скользнул за окно. Он медленно побрел по тихой улице. У него было легко и светло на душе, хотя в ней и поселилась какая-то тихая печаль. В серых туманных сумерках окружающий мир казался ему нереальным, и только шуршание палых листьев под ногами и утренний озноб от недосыпания напоминали ему, что это не так.

«Нужно уметь прощать себя за ошибки, совершенные в прошлом. Даже если считаешь, что сделал меньше, чем мог». Наконец-то пришел он к оптимистичному выводу и озабоченно оглянулся по сторонам. «Черт! И где мне искать Ника? В ментале глухо, как в танке».

Как только юноша скрылся, спящая девочка исчезла, и на ее месте появилась девушка лет пятнадцати в длинном белом платье, очень похожая на сказочную Снегурочку. Она села на кровати, и обхватила руками коленки. На ее живом подвижном лице с эрейскими правильными чертами сменилась целая гамма чувств, но вскоре их сменило задумчивое выражение. Невидящим взглядом огромных серебристо-серых глаз, она уставилась в приоткрытое окно. Дождь закончился и там радостно пинькали синицы, встречая рассвет.

Услышав, что старики встали, девушка очнулась от своего транса и, подошла к окну. Она села на подоконник, и выскользнула на улицу.

С удовольствием шурша опавшими листьями и не обращая внимания на утренний холод, полуодетая девушка, легко ступая босыми ногами, поплыла по саду, примыкающему к дому стариков. Остановившись под яблоней, она мгновенно взлетела на самый ее верх и, чудом удерживаясь на рискованно тонкой ветке, стала заплетать распущенные серебристые волосы в длинную пушистую косу. Внезапно девушка замерла и, склонив голову набок, к чему-то напряженно прислушалась.

«Ники!» — раздался тихий радостный возглас. Вопреки законам гравитации, невесомая Снегурочка оттолкнулась от тонкой ветви и, рванувшись вверх, вдруг исчезла. В тишине сада взметнулся вихрь разноцветных листьев и целенаправленно двинулся к виднеющейся реке.

Утренний туман почти рассеялся, и только над рекой еще плавали его густые пласты, подсвеченные встающим солнцем.

— Твои привычки остались неизменными, Ники. Вижу, что ты по-прежнему любишь встречать рассветы и закаты, — звонко сказала девушка, плюхаясь на скамейку, и она шутливо дернула его за выбившуюся прядь волос.