Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё, наконец-то, сложилось, хоть и не всё здесь срослось.
Столько раз Данучи менял себя и свою душу, что успел позабыть, что для него красота и чистота, что для него добро, что для него: оставить Веру в будущее.
«Второй шанс или первый монолог? Чего достойны они все, если выбор только между этим? И достойны ли чего-то вообще?», – творил мысль Данучи, вспоминая свои былые годы…
Три пары глаз отвлеклись от Земли. Их привлёк образ девушки по имени Жизнь, что пришла поддержать Данучи в его возможном конце, хотя сама не знала, конец ли это, или он откроет ещё одно начало – непредсказуем для неё этот художник.
Однако, старик по имени Смерть тоже здесь. Хоть и дряхлый, и не красивый, весь в глубоких морщинах и слепые глаза, но спина прямая – видимо, гордится тем, кто есть!
–Как ни печально, но он сейчас убьёт тебя, – вслух сказала Жизнь, не скрыв печали, говоря о полководце, а не о своём брате.
Она была видна трём парам глаз – трём художникам, двое из которых пока что были безучастны. Уважали Данучи, решили не мешать, пока тот не падёт.
Остальные глаза видели лишь старика по имени Смерть. Сейчас его может узреть каждый, и он не терял момента, подмигивая людям о своём. Любил махать он им костлявыми руками и говорить слова, что ставят на них крест.
–Рана на твоей груди, – прохрипел он, сверля глазами Данучи, – это один удар по дереву! Шесть ударов по каждому, и ты мёртв! Осталось одиннадцать.
Правда дотронулась до лиц всех трёх художников, и каждый не желал её принять!
–Так просто? – слегка улыбнулся Данучи.
–Не просто. Руки – первый шанс, деревья – второй.
–Оба не использовал?
–От второго шанса слишком быстро отказался! – с ехидством ответил старик.
–Всего-то шанс, – усмехнулся он в глаза смерти.
И пропустил второй удар. Первый от руки авра, а этот сотворён рукой человека.
И вновь подкосились его ноги, и упал на одно колено, а в верном отряде полководца не досчитались первого раба, который превратился в пыль от одного удара, лишившись тела и, как ни странно, и души.
Рабов осталось одиннадцать на десять ударов, и все они неуверенно топтались, хоть и знали, на что шли…
Жизнь любила и продолжала любить Данучи, и, какое бы решение он не принял, она его не разлюбит, она его поддержит. Сложно ожидать его поступки, но ему желает только хорошего, хоть теперь уже понятно, что умрёт…
–Ты ведь Жизнь? – спросил он зачем-то пришедшую девушку, хоть и сам знал, кто она такая.
Наверное, вопрос свой задал для Арлстау – чтобы и он узнал, кто попрошайничал их дар всю долгую дорогу.
–Да, я Жизнь, – в который раз плюнула на правила она, несмотря на то, что это слышит и второй художник.
Арлстау потрясён от истины, он вздрогнул от неё, раскрыл глаза – ошибкам посмотрел в лицо, а Данучи был рад, что правда такова, испарился в воспоминаниях, ведь большую часть своего пути он провёл с этой девушкой.
Вспомнил момент, как влюбился в неё, как она ответила взаимностью: «Столько лет, а она всегда была Жизнью. Действительно, жизнь…» …
Вспомнился и жуткий старик, который появлялся на пути, лишь дважды. В первый раз художник побоялся его откровений и мыслей, во второй раз прислушался, но с вызовом глядел в его глаза – теперь понятно, что он, всего лишь, смерть.
–Почему ты была со мной? – спросил он растерянно, потерявшись в своих воспоминаниях и желал развёрнутый ответ, несмотря на то, что скоро наступит последний удар.
–Меня сложно удивить, но, когда на Луне появились два разума, мне было интересно здесь пребывать. Затем любопытство приутихло, ведь оба разума разочаровали. Признаюсь, я даже желала скорейшего твоего появления, хотя оно всегда означает, что планета изжила себя, найдя свой тупик. Можно сказать, я сама устроила быстрый конец. Никогда ещё так шустро мир не ставил на себе крест. Даже тысячи лет не прошло, и ты родился. Ждала тебя среди авров. Было любопытно, какой из авра выйдет художник, но ты не разочаровал, хоть и родился человеком…
Затем Жизнь с благодарностью улыбнулась художнику и сказала сокровенное:
–Мне нравилось, что для тебя я выгляжу, как королева…
Удар по дереву, и жуткий крик Данучи без выстрела разрезал небеса.
Не заметил, три удара, но не смог пропустить шестой. Одно из деревьев, что тянулось до небес, но так и не дотянулось начало своё падение и рухнуло на город, что восстал над долиной, и планета не впервые дрогнула! От падения люди и авры пали и не желали встать, но, всё же, медленно поднялись!
Дождь посыпал ручьём, служа ответом на все их вопросы. Жизнь придерживала художника, чтобы тот не упал, а он кричал ей, что сам, что сам способен устоять!
На нём лишь шесть царапин, и раны не пугают видом крови, и боль была недолгой и простой. Следующие пять ударов Данучи брал на себя, молча, не признавая боли ни лицом, ни голосом, но каждый кто смотрел на это был пропитан горем и сожалением, словно из-за них придётся пасть художнику. Они не правы – судьба его лишена простоты, чтобы всё было так просто!
–Что ты хочешь нарисовать? Позволь, я тебе помогу? – поспешила Жизнь.
–Почему ты ушла? – спросил он её, сбросив все вопросы в пропасть!
–Со мной покой. Ты плохо рисовал, – ответила она чуть нервно.
–Ты ушла, и началась война…
–Каждая тобою созданная душа это один маленький кусочек одной, большой истории! Мы могли бы с тобой прожить тысячи лет, но я бы перестала быть Жизнью, а ты художником. Поверь, всё так бы и было, если бы я не ушла…
–Я хочу нарисовать твою душу, – признался ей он откровенно.
–Что? – не поверила она всем своим чувствам.
Не ожидала она, потому отошла на пол шага и к чему-то прижалась, словно ей никуда не уйти.
«Неужели, это он? Тот самый художник, пожелавший убить меня? Но за что? Я ни об одном художнике так не заботилась, как о нём!». – мысли сбивали с толку, даже саму Жизнь.
–Попроси нарисовать твою душу…
–За что? – вскрикнула она.
–Попроси! – настоял он. – Доверься мне! Я не хочу умереть, не исполнив мечты!
–Нарисуй мою душу, – послушно промолвила Жизнь и закрыла глаза, ожидая гибели всего, что она создала.
Художник вытащил кисть, направил её на планету Земля и в четыре взмаха нарисовал
