Триумф солнца - Уилбур Смит

– Думаю, мой дядя непременно согласится на ваши условия.

Предчувствие не обмануло Якуба. Через четыре дня он вернулся в пещеру и еще издали радостно замахал рукой, показывая, что все нормально.

– Эфенди! Дело сделано!

Якуб спрыгнул с верблюда и дружески обнял своего господина.

– Мой честный и надежный дядя выполнил все свои обещания. Аль-Джамаль, ее маленькая сестра и Назира будут ждать нас через три дня позади старой мечети на берегу реки, где обычно проходят публичные казни. Вам следует прибыть в Омдурман в назначенный день, лучше одному и пешком, погоняя ваших коз. Это станет хорошим прикрытием. Я буду ждать вас и женщин в условленном месте с шестью откормленными верблюдами, с водой, провиантом и всем необходимым для далекого путешествия. Затем я, неустрашимый Якуб, проведу вас пустыней к тому месту, где нас будут ждать свежие верблюды и вода. До египетской границы нам придется пять раз поменять верблюдов, поэтому мы помчимся как ветер. Исчезнем из города, прежде чем Махди узнает о пропаже женщин в своем гареме.

Они сидели в тени пещеры, обсуждая все детали этого плана, который так радужно нарисовал Вад Хагма, вложив его в уста Якуба.

– Таким образом, Абадан Риджи, вы сами увидите, что деньги потрачены исключительно на дело и не стоит беспокоить моего любимого дядю по каждому пустяку. Он действительно самый святой человек среди всех ныне живущих.

Через три дня Пенрод собрал свои мизерные пожитки, сунул в чехол за спиной широкий арабский меч, надел халат, водрузил на голову тюрбан, закрывавший половину лица, и берегом реки погнал стадо коз к городу. Якуб как-то принес ему небольшую дудку, вырезанную из бамбука, на которой он учился играть несколько месяцев. Козы уже привыкли к новому пастуху и послушно подчинялись воле хозяина. А когда он играл на дудке, громко блеяли, выражая свое полное удовлетворение.

Он хотел добраться до окраины Омдурмана за час до рассвета, но пришел намного раньше. Когда до первого дома осталось примерно полмили, Пенрод пустил коз на невысокий склон холма, покрытый высушенным на солнце колючим кустарником, а сам уселся на обочине дороги. Он завернулся в халат и опустил голову, как уснувший от усталости путник, но был начеку и внимательно следил за окружающей местностью. Мимо прошел какой-то старик с шестью ослами, нагруженными сухими дровами. Увидев сидящего на обочине человека, он остановился и пробормотал что-то вроде приветствия, но поскольку Пенрод притворился спящим, продолжил свой путь.

Чуть позже на дороге, ведущей от небольшой деревни к южной окраине города, появилась шумная процессия. Люди громко смеялись, пели и били в бубны. Пенрод сразу узнал свадебные песни, а через минуту увидел невесту в белом платье и монистах из серебряных и золотых монет. Несмотря на строгие запреты Махди, хмельные мужчины вокруг нее пели, плясали и выкрикивали всевозможные пожелания. Увидев сидящего на обочине Пенрода, мужчины стали звать его с собой:

– Эй, старик, пошли с нами! Оставь своих паршивых коз и присоединяйся!

– У нас вдоволь еды и арака! Такого ты не видел уже много лет! – Ему показали небольшой бурдюк, от которого несло запрещенным спиртным.

– Я уже был однажды женат и не желаю видеть, как еще один несчастный парень вступает на эту трудную дорогу, – глухо ответил Пенрод.

Все громко захохотали.

– А ты отъявленный шельмец!

– Дай мудрый совет нашему дорогому родственнику, как надо вести себя с привередливой и сварливой женщиной.

И тут Пенрод заметил, что мужчины слишком могучи для простых людей. Всем своим видом они напоминали крепких воинов с сильными руками, привыкшими к тяжелым мечам. Да и нагловатая манера общения больше напоминала аггагиров, а не сельских жителей. Он взглянул на босые ноги невесты, видневшиеся из-под белого платья, – широкие, натруженные, с уродливыми ногтями без малейших следов хны, которой обычно пользуются молодые женщины.

«Что-то не похоже на хрупкую невесту», – подумал Пенрод и потянулся к рукояти меча, вскочив на ноги и приготовившись к худшему. «Крестьяне» тоже достали оружие, но не мечи, что очень удивило Пенрода, а большие дубинки, и бросились на него. Капитан успел убить первого из них, полоснув по шее, но в тот же миг на его правое плечо обрушилась дубинка. Он услышал хруст костей, но продолжал отбиваться от аггагиров, пока не получил сильный удар по голове, за которым последовал второй. Ноги подкосились, но он все же успел проткнуть грудь человека, огревшего его по голове. Последний удар пришелся в челюсть, и в глазах потемнело, будто от сильной волны, накрывшей его во время сильнейшего шторма.

Очнувшись, Пенрод долго не мог понять, где находится и что случилось. Неподалеку слышались громкие стоны какой-то женщины, которая, похоже, корчилась в родовых схватках. Почему эта глупая сучка никак не заткнется? Разве нельзя рожать где-нибудь в другом месте? Надо же понимать, что у него раскалывается голова! Похоже, накануне вечером он перебрал какого-то дешевого и слишком крепкого пойла. Череп пронзила резкая боль, и он с ужасом осознал, что стоны, которые он слышал, на самом деле исходили из его пересохшего рта. Он с трудом открыл глаза и увидел, что лежит на грязном полу в темной комнате, насыщенной странным зловонием. Пенрод хотел поднять руку и ощупать голову, но не смог этого сделать, сраженный новым взрывом невыносимой боли, пронзившей плечо. Тогда он шевельнул другой рукой и услышал металлический лязг сковавшей его цепи. Пенрод собрался с силами и повернулся на здоровый бок.

Впрочем, «здоровый» оказалось понятием весьма относительным. Каждый мускул его тела, каждая клеточка изнемогали от боли, требуя пощады. Каким-то чудом ему удалось сесть на грязном полу. Дождавшись, когда утихнет боль, вызванная этим движением, он попытался осмыслить ситуацию.

Цепи на его руках и ногах, без всякого сомнения, являлись атрибутом работорговли, издавна процветавшей в этой стране. Закованные ноги были прикреплены к металлическому штырю, вкопанному в центре зловонного помещения. Короткая цепь не позволяла ему приблизиться к двери или небольшому окошку, предусмотрительно закрытому толстой металлической решеткой. А вонь исходила от экскрементов и блевотины, покрывавших грязный пол по всей длине цепи.

Рядом послышался тихий шорох, и Пенрод увидел огромную серую крысу, которая грызла лепешку из дурры. Он отбросил ее ударом цепи, и хищник мгновенно исчез, издав отвратительный писк. Рядом с лепешками стоял глиняный кувшин, при виде которого Пенрод понял, что умирает от жажды. Он не мог даже сглотнуть, поскольку во рту не было слюны. Протянув руку к кувшину, капитан с облегчением отметил, что он полон, но прежде чем выпить, подозрительно понюхал содержимое. Вода пахла тиной, водорослями и немного дымом. Значит, ее набрали в реке, а потом вскипятили на костре. Пенрод поднес кувшин к пересохшим губам и долго глотал спасительную жидкость.