Ларек - Майя Новик

Это надо было пережить, но, пережив один раз, нужно было идти дальше… Призраки прошлого стали понемногу отступать, однако совсем уходить в прошлое не спешили.

Глава одиннадцатая

И снова ларек

….Я оказалась без работы. Под молчаливыми, осуждающими взглядами родителей я сходила на биржу труда, отстояла очередь, но ничего стоящего мне так и не предложили – зарплата в три тысячи рублей меня не устраивала. Я чаще стала бывать у Аленки. Все это время моя закадычная подружка следила за событиями издалека, иногда лишь комментируя происходящее, мол, я тебя предупреждала, я же говорила! Убедилась, подружка?

Она вдруг решила, что ей тоже нужно развестись с Никитой, однако дальше разговоров на кухне не шло. Через два месяца, когда деньги окончательно иссякли, и не хватало даже на сигареты, мне пришлось срочно искать работу. Я могла наняться только в очередной ларек, куда же еще? Тем паче, что опыт у меня уже был, а в трудовой книжке стояла соответствующая запись. Валерия не унывала, она пошла торговать на рынок футболочками, кофточками и шортиками.

– Слушай, напротив трамвайного кольца не так давно появился ларек, – подсказала она мне. – Я спрашивала, им нужны продавцы. Я в ларек больше работать не пойду, честно говоря, повеситься легче! Но если ты хочешь…

Я не хотела, но деваться было некуда. Ларек был расположен практически рядом с домом Ломакиных, и как-то, возвращаясь от них, я подошла к ларьку и стукнула в окошко. В окошке показался крупный, симпатичный мужчина.

– Вы знаете, – сказал он, выслушав мой вопрос. – Продавцы нам понадобятся с первого июня, перезвоните через неделю вот по этому телефону, – он черканул на листке номер.

Так я снова оказалась в ларьке. Крупный, симпатичный мужчина был хозяином, звали его Александр Александрович Снетков. Ему было лет тридцать, он был почти двухметрового роста, мускулистый, крупный, эдакий Конан-варвар. Продавцы, которые работали в ларьке до этого, проворовались (работали там одни парни), и Саша, так все называли этого гиганта, уволил всех скопом и решил набрать новых.

Меня поразило его благожелательное отношение. Вместе со мной на собеседование пришли двое парней лет тридцати и красивая черноволосая девушка Вероника, которая оказалась подругой длинноногой блондинки Ольги – секретарши Саши. Так как я оказалась единственным продавцом с опытом работы, Саша и его коммерческий директор Сергей прислушались к моим советам, и чтобы больше не было накладок, завели журнал сдачи смены. Мне и Веронике сказали, что работать мы будем в день, с восьми до восьми, и что через два дня наша первая смена.

– Зимой страдаем от холода, летом от жары – так прокомментировала я через неделю наше положение.

Несмотря на то, что ларек стоял под березками, и на него падала тень от листьев, к вечеру он нагревался так, что дышать было нечем. Все бы ничего, но в жару очень хочется пить, а день не ночь, и до ближайших кустиков было метров пятьсот…

Это становилось настоящей проблемой. Иногда я умудрялась не пить по двенадцать часов, только жевала мятную жевательную резинку, чтобы перебить жажду. Впрочем, у нас было полтора часа на обед. За это время мне нужно было успеть смотаться домой, на другой конец города, пообедать и справить все свои естественные надобности.

То, что творилось в этом ларьке до нашего появления, можно было назвать только бардаком.

– Они даже машины шампанским мыли, – рассказал нам о продавцах мальчишка лет девяти. Его звали Ян, и он был местным парией – мать его пила, кроме него, в семье было еще пять детей. Их знал весь микрорайон.

Впрочем, навести порядок было сложно. В первую же пересмену мне пришлось сорваться на визг, которого я от себя никогда не слышала. Дело в том, что кроме двух друзей, Михаила и Евгения, которых я уже видела, на работу приняли еще двоих – белобрысого Валеру и чернявого Костю. Оба они в первый же рабочий день пришли навеселе, и пересмена превратилась в настоящий кошмар: ларек стоял «на бойком месте», в окошко ломились похмельные мужики, мы с Вероникой никак не могли свести дебит с кредитом, а наши горе-сменщики, не дожидаясь наших подсчетов, вовсю торговали, отсекая, таким образом, возможность перепроверки товара.

Дверь была открыта, в ларек заходили пьяные девицы, чьи-то друзья и другие темные личности. Шум стоял такой, что я не слышала голоса Вероники. Мы насчитали недостачу в двести тысяч и запаниковали. Мой визг внес некое подобие порядка. Мы кое-как посчитались, нашли, наконец, ошибку в расчетах и быстренько ретировались из ларька.

После этой истерики (честное слово, я просто не знала, как еще можно привести их в чувство, уговоры и просьбы «Мальчики, потише, мальчики, дайте посчитаться!» не помогали), я прослыла скандальной бабой, что меня вполне устраивало.

Смена Валера − Костя оказалась словно проклятой. Каждый рабочий день у них выходила недостача в сто тысяч рублей. Валера удивлялся и косился на своего напарника, однако открыто обвинять его в воровстве не решался – все же пили вместе. Костя был плотным, темноволосым красавчиком с серьгой в ухе. В ларьке его любимым местом был дверной проем. Красиво выгнувшись, он застывал с независимым видом, горделиво демонстрируя прохожим свой профиль.

Как оказалось, в прошлом он работал в милиции, но был ранен в голову, после чего обратно на работу его не взяли по состоянию здоровья. О ранении в голову можно было догадаться по поведению. Если он не стоял в дверном проеме, то пропадал неизвестно где, но стоило ему хоть раз подойти к прилавку, как тут же появлялась недостача. Через месяц его уволили, Валера вышел работать со своей женой, и недостачи прекратились.

Вторая смена Михаил − Евгений отличалась большей стабильностью, ребята были спокойнее и серьезнее.

Глава двенадцатая

Ванечка

….В начале лета я поняла, что дружить с Ломакиными мне больше не нужно. Светлана уехала в Омск, сдавать сессию в ветеринарном институте. Олег остался один. Я зашла днем, когда была на смене, и Ломакин, показывая забинтованную руку, пожаловался, что разрезал себе ножом ладонь буквально до кости.

– Вот. Теперь даже готовить не могу. Сижу на сухом пайке. Слушай, – вдруг оживился он, – порежь мне индейку, я ее хоть пожарю, а то соскучился уже по горячей еде. А? Я ее приготовлю, а ты можешь после смены зайти. Поужинаем…

Ломакин в корне пресек все мои попытки отказаться.

– Заметано! Ты ведь ни разу не пробовала моей фирменной индейки!

В тот день было жарко, асфальт плавился, и даже в кроссовках идти по нему было мягко. Мучила жажда. Поэтому, когда вечером я увидела у Ломакина на прекрасно сервированном столике бутылку холодной «Сангрии», отказаться я не смогла. Я опьянела быстро, так как с самого утра во рту маковой росинки не было. Мы курили, болтали, вспоминали… Звучала приятная музыка… Кажется, он пригласил меня танцевать, он обнимал меня так сильно и бережно, что я поняла, что я таю, как воск. Он поцеловал меня раз, другой… Голова кружилась все сильнее и сильнее. Я понимала, что меня уже давно никто не обнимал. Ломакин вдруг показался таким давно знакомым, близким…

Нечеловеческим усилием я оторвалась от него, понимая, что дальше заходить не следует, что это нехорошо, гадко…

По-моему, он понял меня. Он проводил меня до дома и больше никогда не вспоминал этот вечер. А я поняла, что моя дружба с этой семьей подошла к своему логическому концу.

С Вероникой мы подружились быстро. Ей был двадцать один год, она была замужем, у нее рос сын Денис, однако жизнь с мужем не заладилась, и она его выгнала. Мы проработали с Вероникой почти месяц, потом ее вдруг перевели в офис, кассиром, и вскоре я узнала, что она стала любовницей Сергея, коммерческого директора.

Ничего необычного в этом не было. Он ей явно нравился с самого начала – невысокий, русый, он обладал необыкновенно положительной внешностью, его можно было назвать красавчиком, если бы не одна особенность – хотя ему было всего двадцать восемь лет, лицо его носило следы продолжительных пьянок. Он был женат, но имел двух дочерей, и сын Вероники притягивал его, как магнит. Мы видели его жену – невысокая, располневшая, неприметная женщина. Она была старше нас всего лет на пять, но нас разделяла пропасть.

Мне сразу стало ясно, почему Сергей положил глаз на сексапильную Веронику. Она могла дать сто очков вперед любой модели: черное каре, яркие, синие глаза, россыпь мальчишеских веснушек, тяжелая грудь под кружевной кофточкой и тоненькая талия. Сергей был обречен.

– Да я и не знала, какие мужики-то бывают! – единственное, что сказала по поводу своего нового положения Вероника.

Я осталась в ларьке. Произошла перетасовка, три смены продавцов стали работать сутки через двое. Моим напарником оказался двадцатилетний узкоплечий юнец по имени Ванечка. То есть его, конечно, звали Иван, но любой более менее знающий его человек называл его именно так и никак иначе. Ванечка был обладателем узкого лица, заканчивающегося острым подбородком, и отвислого носа. Прямые черные волосы он зачесывал на бок и походил одновременно и на Ивана Грозного в молодости, и на Гитлера. Когда я увидела его в первый раз, то решила не делать поспешных выводов, мало ли у кого какая внешность. Однако первое впечатление оказалось правильным. Ванечка был странным, и это мягко сказано.