Русская сказка - Дмитрий Леонтьев

По коридору зацокали крохотные коготочки, и к столу подбежал крохотный, криволапый дракончик, со шкодливым выражением на забавной мордочке. Остановился, тараща на нас выпуклые глазки, принюхался, и… Полез к Муромцу на колени, цепляясь острыми коготками за кожаные штаны богатыря. Муромец сидел неподвижно, как статуя. Пыхтя и пофыркивая, дракончик добрался до груди богатыря и просительно заглянул в лицо.

— Ах ты, жабеныш, — засмеялся Рустам. — Попрошайка пучеглазая. Знает, паршивец, что я кусочничать не позволяю, так у гостей канючить нацелился.

Муромец осторожно коснулся пальцем головы попрошайки, тот зажмурился и вильнул толстеньким хвостиком-обрубком. Осмелев, Илья погладил его ладонью.

— Да, — вынужден был признать он, — на первый взгляд даже безобидно… Он точно сеном питается?

— Травой, — уточнил князь. — Фрукты очень любит. Только не перекармливай, у них пища строго по расписанию. Крылья еще не прорезались, это начнется месяцев через пять.

— И до каких же размеров вырастит этот… жабеныш?

— Да пятнадцати метров в длину, до пяти — в холке.

— Солидно… И это все — без мяса?! Ты и впрямь, ученый человек, князь.

— Да какой я князь, — вздохнул Рустам. — Кощей… и совсем даже не бессмертный. Был бы бессмертный — столько бы всего еще успел… Да вы кушайте, кушайте, друзья, а то я вас совсем забалтываю…

— Рустам, — тяжело сказал Муромец, осторожно опуская дракончика на пол, — но почему же ты не мог сделать все согласно законам, обычаям?

— Ты имеешь ввиду Василису? — догадался Рустам. — И что бы из этого сватовства вышло? А мы любим друг друга. Я смог бы ждать столько, сколько нужно, но она ждать не захотела.

Девушка взяла руку Рустама в свои ладони и посмотрела на нас счастливыми глазами:

— Мне все равно, что скажут люди. Я люблю его. Никто и никогда не смотрел на меня так, как смотрит он. Никто не говорил со мной так, как говорит он. Сватались многие, но в их глазах я видела лишь корысть и надежду на власть, которую они получат в придачу ко мне. Я знаю, что не слишком хороша собой…

— Ты прекрасна, — перебил ее Рустам, девушка благодарно улыбнулась и продолжила:

— А для него я — желанна. И он — самый дорогой для меня на свете человек. Что я в княжеском дворце? Советник князя? Перспективная невеста? Дед Рустама был прав — счастье за деньги не купишь. Есть такая старая притча. Попадает богач в ад, оглядывается и начинает возмущено вопить: «Да вы что?! Мне тут не место! Я столько денег на Церковь отдал! Столько храмов построил, столько обителей поднял!» Черти сверяются со своими документами и отвечают: «Нет, у нас все точно — своими земными делами вы заслужили только ад… А за деньги не беспокойтесь: вам их вернут». В мире любви иные ценности. Неважно, где эта любовь: на небе или на земле. Если на чаше весов начинают взвешивать любовь и богатство, любовь и власть, любовь и… Да просто взвешивать любовь с чем-то — счастья не будет. А выгоды, которые за нее получены на том свете не пригодятся, а на этом счастья не принесут. Этот дом, построенный для меня руками Рустама — самый желанный для меня дом на свете. Да с ним я жила бы и в шалаше, и в избушке… Я хочу помогать ему в работе, встречать его по вечерам и провожать по утрам, хочу слушать его дыхание на брачном ложе, видеть его глаза, смотреть, как он что-то мастерит долгими зимними вечерами. Я просто хочу быть рядом с ним. Почему я должна ждать, если каждая секунда без него — для меня вечность? Для меня неволя там, где нет его.

Илья неловко поерзал на скамье, кашлянул, глядя в сторону, сказал:

— А как же дракон, что уносил тебя из дворца? Люди видели дракона…

— Покажи им, — попросил Рустам.

Василиса загадочно улыбнулась нам и, выйдя на середину зала, неожиданно бросилась всем телом на каменные плиты. Я даже зажмурился, ожидая удара и хруста, но когда открыл глаза, на месте Василисы возвышался огромный, золотисто-коричневый дракон. Я машинально протер глаза, и — вновь посреди зала стояла лукаво улыбающаяся девушка.

— Как это? — хрипло спросил Илья. — Это было на самом деле, или …

— Это не объяснить, — покачал головой Рустам. — Даже я так не могу… Увы… А я так бы хотел парить с ней в поднебесье…

— Когда князь Владимир еще не принял крещение, — пояснила Василиса. — Волхвы наградили нас с сестрой умением превращаться в лебедей… Но я так прониклась мечтой Рустама, что этот дар… изменился… Передайте отцу, что я счастлива. Я вернусь во дворец, но — позже… И ненадолго. Погостить. Когда мы закончим здесь дела и дракончики подрастут, мы вернемся в Киев и упадем князю в ноги. Он увидит нашу любовь и простит. Сначала, конечно, будет топать ногами и обещать повесить на воротах, а потом простит. Ибо каждый отец хочет, что б его дочь была счастлива. А я счастлива только с Рустамом. Сейчас же, можете передать ему, что мы делаем все для того, что б его армия была непобедима, а торговые дела — безопасны и прибыльны. Про счастье людей объяснять пока не стоит… Он еще этого не поймет…

— Передайте от меня низкий поклон князю, — сказал Рустам. — Скажите, что я нижайше прошу у него прощения. Только безмерная любовь к его дочери руководила мной. Я буду заботиться о ней.

Дракончик на полу вдруг засуетился, зафыркал и, быстро — быстро, перебирая кривыми, толстенькими лапками, побежал в дальний угол зала. На доходя двух шагов до стены, выгнул спину и смешно запищал, явно имитируя грозный рык.

Василиса с Рустамом непонимающе переглянулись, а я вздохнул, и приказал:

— Выходи, Скилла. Подслушивать нехорошо.

При виде появившейся, словно из ниоткуда, собаки, Рустам восхищенно вскрикнул и произнес какую-то длинную, восторженную фразу на непонятном для меня, гортанном языке.

— Он всегда так, — пояснила Василиса. — Когда видит какое-то чудо животного мира, прямо сам не свой становится. Вы бы видели, что с ним стало, когда заезжие купцы показали ему хамелеона…

— Но это же чудесно! Бесподобно! — Рустам бросился к Скилле и было заметно, что он едва сдерживается, что б не схватить собаку, как плюшевую игрушку, и не начать крутить во все стороны, рассматривая. — Как ей это удается?!

— Пожалуй, я лучше подожду во дворе, — кисло сказала Скилла и вновь исчезла.

— Она еще и говорит! — застонал в восхищении Рустам. — Но как вам удалось вырастить это чудо?!

— Ну… Это связано с древней мифологией, — пояснил я. — Вряд ли это поможет в вашей работе. Она последняя в своем роде. Из старого, еще демонического, мира. На земле таких больше нет… И не будет.

— Жаль, — сник Рустам. — Хотя я уверен, что рано или поздно, мы отнимем у природы все ее тайны и поставим на службу людям. Во всяком случае, летать люди будут уже скоро… Если вы поели, друзья мои, пойдемте, я покажу вам свой питомник. Это удивительное зрелище…

Мы пробыли в гостях у радушного князя трое суток. Мы любовались его зверинцем и играли с крошечными драконами, а по вечерам, в главном зале, неистовый Рустам развлекал нас историями о своих открытиях и предположениях. Это был воистину прирожденный ученый и немыслимых размеров талантище. К тому же его жена чудесно готовила, так что уезжать нам совсем не хотелось. В этом доме было хорошо и светло. Но во дворце нас ждал измученный неведением князь, и на четвертый день мы вынуждены были отправиться в дорогу. Рустам настоял на том, что бы лично проводить нас до обжитых мест. Это был скорее радушный жест гостеприимного хозяина, ибо он понимал, что опасность на нашей дороге, представляем только мы сами.

Сейчас я со скорбью думаю, что было бы, сумей мы тогда убедить князя Снежнегории остаться дома, и каких бед смогли бы избежать, задержись в его доме хотя бы на сутки… Но история, как говорили мудрые, сослагательного наклонения не имеет…

ГЛАВА 3.

Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.Стал поминальной тризной веселый пышный пир.За радость испокон веков страданьем платит мир.Песнь о нибелунгах.

Чем ближе подъезжали мы к Киеву, тем мрачнее и мрачнее становился Илья. Наконец, на одном из привалов, я не выдержал:

— Княжеский приказ мы выполнили: нашли Василису. Все оказалось даже лучше, чем можно было предположить: никого не пришлось убивать, а княжеская дочка не только жива, но и счастлива… В чем дело, Илья?

— Ни в чем, — отозвался он, отводя глаза в сторону. — Все хорошо.

— Я же вижу: тебе не хочется возвращаться в Киев.

— В Киев? — удивленно вскинул он на меня глаза. — При чем здесь Киев? Нет, Киев меня сейчас совершенно не заботит. С Киевом у меня проблем нет.

— Тогда что?

— Не хочу возвращаться на кордон, — нехотя признался он. — Очень не хочу.