Ледяной сфинкс - Валерия Вербинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стройсь!
Все это он видел десятки раз, и все это, откровенно говоря, было не слишком интересно. В мыслях было совершенно другое: «Сегодня воскресенье… Прилично ли мне будет заглянуть к Бетти перед тем, как ехать к маменьке?»
Тут Александр вспомнил, что невеста говорила ему, будто собирается сегодня отправиться на каток. Весь вопрос в том, будет ли Бетти еще на катке, когда он освободится.
Развод быстро закончился. Император поговорил еще немного с приближенными и двинулся к выходу в сопровождении брата.
– Куда теперь, ваше величество? – почтительно осведомился Дворжицкий, который все это время переминался с ноги на ногу у входа в манеж.
– В Михайловский дворец, – ответил император.
Во дворце жила его кузина, великая княгиня Екатерина Михайловна. Александр Корф помнил, что ее отношения с царственным кузеном оставляли желать лучшего. Екатерина не одобряла реформаторские устремления императора, но особенно его огорчало то, что она демонстративно игнорировала его вторую жену, княгиню Юрьевскую.
«Все закончится очередной ледяной ссорой, – подумал молодой барон, снова забираясь на козлы и устраиваясь рядом с Фролом. – Без резких слов и упреков, но тем не менее… И какое ему дело до того, кто что думает о его жене? Мне, во всяком случае, совершенно все равно, что, к примеру, думают о нас с Бетти. Я люблю ее, и этого вполне достаточно, а мнение людей меня ни капли не интересует».
В Михайловский дворец кареты императора и его брата Михаила приехали почти одновременно. В парадной гостиной в тонких чашках севрского фарфора дымился чай. Кузина холодно улыбалась.
– Ваше величество…
На камине ожили часы, пробили и умолкли. Александр, сидя возле дверей гостиной, вздохнул. Ему показалось, что прошла целая вечность, а на самом деле… «Бетти, наверное, уже на катке… Или нет?»
Время ползло невыносимо медленно. Но вот ливрейный лакей распахнул дверь, и император быстрым шагом вышел из гостиной.
На пороге он, впрочем, задержался и, почти не оборачиваясь, бросил через плечо дрожащим от гнева голосом:
– Я надеюсь, что вы все же перемените свое мнение!
«Теперь во дворец, – понял Александр. – Всё? Всё».
Другой лакей подал шинель и фуражку, швейцар распахнул дверь.
– Той же дорогой домой, – бросил Александр кучеру. – И побыстрее!
Пар идет изо рта, снег скрипит, скрипит… Обыкновенный день, и даже тень тоски не сжимает сердце.
Карета поехала по Инженерной улице. По-прежнему впереди двигался экипаж царя в сопровождении шести казаков, а сзади ехали сани полицмейстера и сани Коха. Последние, запряженные только одной лошадью, начали отставать, потому что карета ехала очень быстро, и Александр даже придержался рукой за облучок, чтобы ненароком не слететь с козел.
Вот и поворот направо, на Екатерининский канал. Кучер привычно придержал коней.
На канале было мало народу. Пара молодых людей, по виду подмастерья, несли небольшой диван, шла какая-то баба разбитного вида в куцей шубейке, стояли двое городовых, мальчик тащил тяжелую корзину. Последний, завидев царскую карету, с любопытством поглядел на нее, поставил корзину на мостовую, застенчиво потер нос и на всякий случай снял шапку.
– Гляди-кось, – сказал один из подмастерьев второму, – государь!
Засмотревшись на карету, он едва не уронил диван на ногу своему товарищу. Тот подпрыгнул на месте и зашипел, как гусь:
– Смотри, что делаешь!
Возле решетки сада человек средних лет, по одежде военный фельдшер, заметив карету, отдал честь царю. В нескольких шагах от него студент с узелком в руке, совсем еще молодой, с глуповатой улыбкой. Вот карета поравнялась с ним…
А-а-а-аххххх!
Александра подбросило на козлах. Грохот, крики, женский визг, лошадиное ржание…
– Стой! Стой, Фрол!
В первое мгновение Корф не узнал голос императора. Вокруг все заволокло дымом, в лицо попали невесть откуда взявшиеся комья промерзшего снега с острыми ледяными краями. Машинально он дотронулся до щеки – и увидел на перчатке кровь.
– Тпрру! Тпрру! – истошно кричал сзади кучер Дворжицкого. – Господи боже мой, святые угодники…
У Александра все плыло перед глазами. «Царь убит… или ранен?» Он покачнулся и, ища опоры, схватился рукой за козлы.
– Господин барон… – лепетал Фрол. – Да что ж такое делается!
Александр тряхнул головой. Понял: карета остановилась, надо сойти и посмотреть, что с императором; но ноги отказывались повиноваться. Тут он услышал тоненький, жалобный писк, повернул голову – и остолбенел… Мальчик, тот, который нес корзину, лежал сейчас на мостовой в луже крови, слабо перебирая ногами. Его большие глаза были полны ужаса… из них катились слезы боли и застывали на морозе…
– Держи! Держи! – кричали где-то впереди.
Потом уже Александр узнал, что это кричал террорист, тот самый студент с узелком. Он рассчитывал скрыться, подняв тревогу. Но военный фельдшер, находившийся неподалеку, видел, как он бросил узелок с бомбой под карету, и кинулся к нему, за ним, воя.
– Это он! Хватайте его!
Один из двух городовых лежал, раненный. Второй, опомнившись, побежал за террористом, однако тот был моложе и проворней. Если бы не случайный прохожий работяга, который догадался швырнуть студенту в ноги лом, не исключено, что бомбисту удалось бы уйти. Городовой подбежал к преступнику, споткнувшемуся о лом и упавшему.
– Лежать! К-каналья…
Однако лежащий на земле стал вырываться, извиваясь всем телом. Он попытался даже завладеть шашкой городового, и тот вдвоем с подоспевшим на помощь фельдшером никак не мог совладать с хлипким с виду террористом. В каком-то истерическом остервенении, бешено оскалив зубы, преступник брыкался и кусался, и все еще пытался выхватить шашку.
Со стороны Невского проспекта бежали прохожие, услышавшие взрыв. Опередив всех, на месте оказались несколько солдат Преображенского полка. Поняв, в чем дело, они набросились на преступника и скрутили ему руки, а один из них, не удержавшись, ударил его ногой ниже пояса. Задержанный тоненько, по-женски взвизгнул и обмяк.
– Не бить! – грозно крикнул Кох, подбегая к ним.
Вокруг уже начала собираться толпа.
Террорист молчал и только жадно дышал, раскрыв рот. Но, завидев Коха и поняв, верно, что для него самого все кончено, он вдруг приподнялся с земли и крикнул кому-то в толпе:
– Скажи отцу, что меня схватили!
«Хорошенькое дело! – похолодел Кох. – Так этот мерзавец тут не один?»
– Саша! Саша! Саша, ты жив?
Александр мотнул головой. После контузии у него кружилась голова, и он не сразу понял, кто его трясет. Наконец увидел прямо перед собой искаженное лицо императора. «Хорош защитничек, – в порыве ненависти к себе подумал Александр, – расклеился как баба… Меня поставили защищать царя, а я что?»
– Барон Корф, кажется, контужен, – пролепетал Дворжицкий, стоявший где-то сбоку.
Лица его Александр не видел. Но ненависть помогла ему, он вновь почувствовал ноги и попытался сойти с козел. Император придержал его за руку.
– Государь… Вы не ранены? – пробормотал Александр.
– Нет, бог миловал, – ответил император. – Задняя стенка кареты вдребезги, и люди…
Царь не договорил, но, проследив за направлением его взгляда, Александр увидел на снегу позади кареты мертвого казака из конвоя. «А ведь я так хотел ехать сегодня верхом… Черт, как кружится голова…»
– Схвачен ли преступник? – спросил император у Дворжицкого.
– Да, ваше величество… Государь, мои сани… Если пожелаете…
Дворжицкий хотел предложить императору немедленно сесть в его сани (поскольку карета пострадала) и возвращаться во дворец, но Фрол все понял и обиделся.
– Зачем нам сани? Карета может ехать, ваше величество!
Государь, не слушая его, отвернулся. Оставшиеся в живых казаки давно спешились и окружили своего повелителя.
– Покажите мне преступника, – потребовал император. – Идем, Корф! – И добавил вполголоса, сжав его руку: – Обещаю тебе, он будет повешен за то, что сотворил.
Они успели сделать всего несколько шагов, и тут государь поскользнулся на ледяном тротуаре, на мгновение повиснув на руке Корфа. Но услужливый, обходительный Дворжицкий и кто-то из казаков успели подхватить императора и не дали ему упасть.
Еще шаг, и еще, и еще… И ногам идти все легче, и голова почти уже не кружится… Александр дернул щекой.
И тут увидел своего убийцу.
Хлюпик, понял молодой офицер. Безусый, невзрачный, с одутловатым лицом… Тьфу! Плюнь на него, он и переломится.
Преступника по-прежнему держали, вокруг стояла настороженная, взволнованная толпа. Разбитная баба в куцей шубейке, та самая, которая шла навстречу экипажу, что-то взахлеб рассказывала соседкам… Но Александр смотрел не на нее, а на своего врага. Террорист отчаянно пытался казаться дерзким, кривил губы в улыбке, но в глазах его метался страх.
Должно быть, государь тоже растерялся, увидев такого тщедушного, хлипкого преступника, потому что сказал только:
