Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы) - Дэвид Кеслер

"Неужели в Италии так танцуют?" - говорили они, и в их голосах слышалось недоумение. - "Ведь в этом танце нет никакого смысла."

Лоренцо поискал глазами Ромеро, может быть в нем он найдет поддержку, но того нигде не было. Понурив голову, он пошел в шатер. Ромеро смотрел на него с сожалением, но потом неожиданно улыбнулся.

"Ты, конечно, расстроился. Тебе сказали правду, цыгане всегда говорят то, что думают. Но не грусти, брат. Им не нравится, как ты танцуешь, потому что они - цыгане и привыкли к другому фламенко. А от итальянца такого ожидать трудно, почти невозможно. Но и испанцы тоже не цыгане, в нашем танце они ничего не понимают, для них ты будешь прекрасным танцором. А вот итальянские танцы ты танцуешь действительно очень хорошо, уж поверь мне.

x x x

Ты мне рассказал о своей жизни, теперь я хочу тебе кое-что рассказатьо себе Я тоже начал танцевать с детства. В нашем таборе считают, что я танцую очень хорошо, лучше, чем остальные. Но что с того? Меня кроме цыган нашего табора никто не видел и может быть никогда не увидит. Возможно, другим я совсем не понравлюсь."

"Это неправда, твой танец не может не понравится" - перебил его Лоренцо. - "Я видел, как ты танцуешь и все время восхищался тобой, также, как и все остальные."

"К тому же мне кажется неправильным, я бы даже сказал, несправедливым, что никто другой кроме цыган не видел, как танцуют фламенко, никто не умеет танцевать его." - продложал Ромеро. - "Я хочу танцевать на улице, для испанцев, чтобы они поняли, что цыгане не только торговцы лошадьми и конокрады, колдуны и гадалки. Мы такие же люди, как и остальные".

"Я давно хотел предложить тебе нечто подобное, но боялся, сам не знаю чего. Мы ведь можем танцевать вдвоем."

"Я ведь тебе уже говорил, что мне не нравится, как ты танцуешь. Может быть, я слишком требователен к тебе. Ты ведь не только мой ученик, ты мне брат, а от брата всегда ожидаешь большего, чем от других."

"Значит мы уйдем из табора!" - с радостью почти закричал Лоренцо.

"Не будь таким нетерпеливым, еще не время. Наступила зима, и выступать на улице не имеет смысла. Нужно дождаться весны. Но не это самое главное. Невозможно танцевать без музыки. Правда, я умею играть на гитаре и смогу аккомпонировать тебе. А что будет, когда буду танцевать я или мы будем танцевать вдвоем? И тебе неплохо было бы тоже выучиться играть на гитаре. До весны еще есть время."

"Я попробую. Но если у меня не получится, вдвоем мы ведь можем танцевать под кастаньеты."

"Должно получиться, это не сложно. Куда сложнее научиться танцевать фламенко." - и он рассмеялся. - "Хорошо бы, если бы с нами была еще девушка. Мать говорит, что Раксана в меня влюблена, она спит и видит, как бы выйти за меня замуж. Я не против, и если она уйдет с нами, я женюсь на ней. Втроем это уже ансамбль, и мы сможем выступать без страха. Правда, я не люблю ее, но отец убежден, что это не важно."

"Если наши танцы понравятся, то через некоторое время мы сможем танцевать какую-нибудь пьеску. Например, парень и девушка одного табора любят друг друга. Появляется незнакомец и хочет украсть девушку. Но жених вступает с ним в борьбу, убивает его и женится на своей любимой. Ты будешь, конечно, парнем, Раксана - девушкой, а мне придется довольствоваться ролью незнакомца. Тем более, что для этого не нужно будет много танцевать, достаточно пантомимы, а с ней-то я уж справлюсь."

"Прекрасно. Мне даже не придется жениться на Раксане, мы будем уже и так женаты." - сказал Ромеро, смеясь.

С удивлением Лоренцо стал замечать, что стал похож на цыгана - с короткой бородкой, в цветной рубахе и черной бархатной курточке-безрукавке, в широких штанах, заправленных в сапоги. У него появилась размашистость, беззаботность и цыганская удаль. Теперь он умел все, что умеют цыгане управлялся по хозяйству, объезжал лошадей и скакал на них, торговался на лошадином базаре. Даже научился играть на гитаре. С радостью он рассказал об этом Ромеро.

"Это прекрасно. Если бы ты еще научился танцевать фламенко, как мы." сказал Ромеро скептически. - "Но, увы! Ты танцуешь хуже самого захудалого нашего танцора."

"Ты ведь сам сказал, что сейчас это не самое главное, испанцы все равно не поймут, что я танцую плохо."

Короткая испанская зима промелькнула быстро. Дожди прекратились, зацвел миндаль и стало тепло. Приближалось полнолуние. Всякий раз, когда полная луна выходила на небо, Лоренцо становился беспокоен, плохо спал. Даже в шуме дождя ему слышались голоса, крики, плач. Все его раздражало - жара летом, моросящий дождь осенью, холод зимой. Хотелось забиться куда-нибудь, никого не видеть, ни с кем не общаться. Даже Ромеро был ему не мил. И это ощущение приближающего несчастья, которое преследовало его всегда во время полнолуния.

Ромеро тоже изменился - был молчалив, думал о чем-то своем, почти не улыбался.

"Что с тобой? Вот и весна наступила. Пора уходить!" - сказал Лоренцо.

Ромеро долго молчал и, наконец сказал:

"Я не могу уйти. Я - цыган, а цыгане живут вместе с другими цыганами. Они не смогут жить среди чужих людей, вдали от родного табора. Не сердись, я такой, какой я есть, и не могу стать другим."

"Ты ведь знаешь, без тебя я не смогу танцевать. И в конце концов, это ведь ты хотел рассказать испанцам, что цыгане такие же люди, как и все, что они не хуже других. Ты ведь хотел, чтобы испанцы танцевали фламенко наряду с хотой, болеро, фанданго, чтобы они говорили: "Фламенко был раньше цыганским танцем, и мы о нем ничего не знали. Мы слышали только, что это очень красивый танец и хотели научиться его танцевать, однако цыгане охраняли его как величайшее сокровище. И вот трое - цыган, цыганка и итальянец научили нас танцевать этот прекрасный танец. Мы полюбили фламенко, и он стал нашим национальным танцем." А теперь ты остаешься и выгоняешь меня одного."

"Я тебя не выгоняю. Останься, мы будем танцевать фламенко здесь, в таборе. Не уходи, без тебя мне будет очень одиноко, не с кем даже поговорить."

В эту же ночь Лорецо приснился сон, который он уже видел перед тем, как убить Винченце, нет, черта, который принял человеческий облик, прикинулся другом, чтобы принести несчастье людям, чтобы погубить город.

Лоренцо увидел себя стоящим на коленях на безлюдном берегу моря, среди голых скал. Только полная луна освещала этот мертвый пейзаж.

"Я - самый несчастный из людей! Все против меня, даже мой ближайший друг оказался предателем нашего общего дела, нашей общей мечты. Что теперь делать, я ведь так хочу, чтобы люди увидели представление без слов, где смысл понятен только благодаря танцу. Но Бог отвернулся от меня, и я готов продать душу Дьяволу, лишь бы осуществилось мое самое большое желание."

"Будь по твоему!" - услышал он голос. Этот низкий голос был настолько силен, что проникал в душу, заставлял ее вибрировать. - "Я согласен купить твою душу и помочь тебе. Ты станешь великим танцовщиком и покажешь миру, что возможности танца безграничны. Ты познакомишь людей с танцами, которые были им до тебя неизвестны. Но тебе придется заплатить за это дорогой ценой будешь убивать своих друзей, наиболее близких и дорогих тебе людей, и до конца жизни будешь одинок, умрешь в одиночестве, не ответив взаимностью на любовь других. Твоей единствннной любовью станет не человек, а танец. И бойся полнолуний. Когда полная луна взойдет на небо, душа твоя потеряет покой, и ты сам превратишься в дьявола. Согласен?"

"Согласен", - ответил Лоренцо эхом.

Он проснулся в холодном поту.

Рядом спал Ромеро, тяжело и беспокойно, ворочаясь с бока на бок и что-то бормоча. Лоренцо растолкал его.

"Прошу тебя, передумай. Уйдем завтра!"

"Не могу, я ведь объяснил тебе, почему." И Ромеро повернулся на другой бок.

А Лоренцо не мог заснуть. Он вышел из шатра. Было темно и холодно. Он чуть не плакал от тоски, одиночества и безысходности. Хотелось возвратиться, прижаться к Ромеро, почувствовать, что у него есть друг. Так раньше, в детстве, он прижимался к матери, когда его мучали детские кошмары, и от теплоты ее тела успокаивался. Но он не возвратился в шатер, остался до рассвета у потухшего костра, дрожа от холода.

Лоренцо не помнил отчетливо, как прошел день. Он как лунатик ходил по табору, никого и ничего не видя.

Вдруг перед ним оказалась старая цыганка, та самая, о которой Ромеро сказал, что она может видеть будующее.

"Уходи из табора, уходи как можно быстрее, пока не принес нам несчастье. У тебя глаза убийцы, а мы народ мирный, и убийцам среди нас нет места. Уходи!"

Вечером при свете костров цыгане танцевали фламенко.

"Я буду танцевать рядом с Ромеро." - решил Лоренцо. - "Мы ведь всегда понимали друг друга с полуслова. Он почувствует, что я рядом, что я его брат и нуждаюсь в нем. Он одумается, он должен одуматься! Он поймет, что нельзя предавать друга и мечту всей жизни!"

Они танцевали рядом. Краем глаза Лоренцо следил за другом, как всегда им восхищаясь и непроизвольно желая найти хоть какие-то признаки того, что Ромеро передумал остаться в таборе, и завтра они уйдут и начнут жизнь бродячих актеров. Но Ромеро в танце отошел от него и танцевал уже рядом с Раксаной.