Беседы с Vеликими - Игорь Свинаренко

– Не видел и смотреть не буду – я знаю, что это говно.

– И старик Кубрик тоже снял фильм. Напоследок.

– Тоже не видел. И что, хорошее кино?

– Я одобрил. Я б разрешил старикам снимать.

– Они ж за деньги это делают, они за бабки трудятся! А я-то денег не получаю.

– Как так?

– Я как бы с Сельяновым вместе. Я его прошу: вот мне надо денег, он дает.

– Что, действительно, квартиру поменять и в отпуск съездить, – а большего замаха у тебя нет?

– Нет! У меня даже счета нет в банке, я независимый свободный человек.

– Ты как Микеланджело на службе у герцога. Это благородно.

– Мы с Сельяновым друзья, понял? Мы с ним давно… Мы вместе делаем кино. Я его никогда не сдам: вот меня звали в Америку снимать кино, так я не поехал.

– Ну, смотря какое кино…

– Какая разница! Даже если там снимаешь фильм категории B или вовсе С, говно полное – все равно деньги несоизмеримые. В пять раз больше, чем тут за пять фильмов. А я не хочу!

– Ну, допустим, это правда, что только до 50 можно снимать кино, – но с твоими темпами ты по-любому можешь еще два хороших фильма сделать!

– Я хотел в мае затеяться, думал сейчас снимать. Должен был к февралю новый сценарий написать. Да вот не написал. Не складывается… К тому ж сейчас в школу ходят не дети – выпускники, готовятся поступать, занимаются с преподавателями. Так что надо ждать осени. Это про школу, про современных десятиклассников (то есть одиннадцатиклассников), попсовое такое достаточно кино. Название – «КИНО». Это про то, как дети снимают кино (сейчас ведь столько камер), как влияет жизнь человека на то, что он делает, какой у него получается фильм. Мне столько любительских фильмов присылают со всей страны… Очень есть хорошие. Сельянов разместил на своем сайте информацию, чтоб слали нам фильмы, и вот шлют.

– А зачем – чтоб найти новые таланты?

– Нет, чтоб помочь мне. Несколько идей мне очень даже пригодились. Я буду от этого отталкиваться. Самые интересные фильмы будут либо приложены к моему кино, либо отдельным диском выйдут. Это отличная идея! Мой сын старший, ему 17, смотрит с друзьями – так они оторваться не могут, это их эстетика, их мир! Чтоб ты знал, моих детей в школе уважают – за то, что они Балабановы, понимаешь? А мне это приятно – значит, я уже не зря прожил жизнь. Хоть детям дорогу дал.

– Сколько ты всего снял фильмов?

– Одиннадцать игровых, два документальных и два любительских. И киножурнал «Советский Урал», перед фильмами показывали раньше. Сюжет назывался «Что вас беспокоит?». Он был скандальный, его запретили.

– О, ты как Тарковский. На полку попал.

– Потом фильм разрешили и дети ходили смотреть журнал, а когда он кончался, уходили из зала – кино им было не нужно.

– Режиссеров много, а на плаву мало кто. Сидят, ждут… Мало кто выстреливает! Мало кто делает запоминающиеся фильмы. Какой тут механизм, ты понимаешь?

– Это вещь иррациональная. Вот Лунгин – хороший режиссер, но сколько прошло времени, прежде чем он снял «Остров»! Мы как-то на «Кинотавре» с ним ночью на пляже бутылку виски раскатали. Умный талантливый человек – и вдруг снял очень хорошее православное кино. Все у него выстрелило! Вот и у меня так получилось. А больше, может, и не выстрелит. Это вещь странная и во многом не зависящая от нас.

– А ты смотришь ТВ? Вот Достоевский по газетным заметкам писал романы…

– Конечно, смотрю. Мне важно знать, что где упадет, я же снимаю современное кино. Мне надо в диалогах использовать какие-то вещи, даже что-то предвидеть. Когда я буду снимать кино, то, например, Путин может уже не быть президентом, понимаешь?

– Расскажи про чтение книг.

– Книги давно не читаю. У меня любимая книжка – «Соборяне» Лескова. Вон стоит в шкафу полное собрание… Не могу найти одну вещь, которую когда-то прочитал у него. Это когда мужик убил девочку, отнял у нее узелок с едой и еду съел. На суде его спросили: «Почему ты яйца не съел?» – «Так день же постный был». Это очень круто. На самом деле круто! Это очень актуально сегодня… Это отношение бандитов к религии. Отношение русского человека к замаливанию грехов. Это странная вещь…

– У тебя фильмы – очень разные.

– Вот Алику (Коху. – И.С.) «Мне не больно» не нравится, а люди плакали! Мне хотелось, чтоб девушки плакали, чисто спортивный интерес у меня был. Я мелодрамы никогда не снимал, да вот снял. Оказалось, что не только девушки, но целые семьи плачут! «Жмурки» – комедия, никогда прежде комедий не снимал. Но люди фильм поняли не как комедию, а как «Брат-3». Фильмы у меня все разные, потому что мне неинтересно повторяться. Так-то я мог бы снимать «Брат-7», к примеру.

– А Ремарка ты вспоминал, когда «Мне не больно» снимал?

– Нет. Но когда я был студентом, Ремарк и Хемингуэй были моими любимыми писателями. Еще я очень люблю Набокова и много лет хочу снять фильм по книге «Камера обскура».

– Это где слепой, и ему девушка изменяет, и он узнает об этом, когда из ванны вытекает вода?

– Да! Это мое кино. И еще хочу снять «Защиту Лужина»; правда, американцы уже сняли, и очень плохо.

– И «Лолиту» плохо сняли.

– Очень плохо. Это неинтересно. А «Камера обскура» – лучшее его произведение, оно очень кинематографично.

– А, там девушка изменяет слепому, а он ничего не видит.

– Ну да. И там одна ванная на две комнаты гостиничных. Это самое киношное произведение русской литературы!

Я хочу его снять в Европе на английском языке – русские эмигранты живут там и на нем говорят. Старая идея… Было две таких старых, и одну – с 84-м годом – я реализовал. А эту пока нет. Сделаю это кино – и успокоюсь, дальше – плевать.

– Уже договорился?

– Нет! Наследники Набокова сказали: русским не дадим право на экранизацию, только не русским! А я очень хочу это кино сделать! Я за месяц напишу сценарий!

– Был похожий случай, когда Рязанов готовился снимать «Чонкина», а Войнович продал права чехам и те сняли.

– Я с Войновичем был в одном жюри на «Кинотавре». В своем деле он, может, умный, но в кино ничего не понимает. А я сильный тогда был, я тогда победил. Войнович хотел дать приз какому-то говну, а я уперся рогом и Рогожкину дали приз за «Особенности национальной охоты». А второй раз я победил, когда Соловьев меня позвал в Ханты-Мансийск председателем жюри. Из русских фильмов там был «Бумер». Я опять уперся и сказал: приз получит «Бумер», я вам это как председатель жюри заявляю. Тогда мне сказали, что второй в этом случае итальянцам. Я согласился. Я два раза был в жюри и понял: кто сильный, тот и Ленин, а кино не имеет значения.

Фестивали, конкурсы… А с первым фильмом, с дебютом, я попал в официальную программу Каннского фестиваля, в «Особый взгляд» – кажется, в 93-м. С Базом Лурманом, он австралиец, приехал в тот раз с фильмом «Танцкласс», а после снял «Мулен Руж», уже в Голливуде. Мы там сидели на банкете за одним столом: он с группой, и я с Сережей Карнетом, художником моим. Мы говорим – русские не пьют вина!

– Ты правда, что ли, вина не пьешь?

– Пью, конечно… Это мы просто так… Нам говорят, что водки не дадут, пейте что есть. И австралийцы стали стучать стаканами по столу и орать: «Vodka to Russians!» Так нам принесли водки.

– А помнишь, когда праздновали трехсотлетие Питера, ты сидел дома и дописывал сценарий? Что-то про бизнес. Чем дело кончилось?

– А, это кино «Американец»… Там такая история классная… Как американец, процветающий бизнесмен, прибился к инородцам в Иркутской области. Мы часть фильма сняли в Штатах. И когда прилетели в Норильск снимать дальше, американский актер запил. Это который в «Терминаторе» из будущего прилетел, человечество спасать. А в Иркутске он уже еле ходил.

– А, помню, да! Забыл фамилию. У него еще такое жуткое лицо… Ладно б наш запил, а то гляди-ка – иностранец…

– Вот я смотрел обращение Путина к собранию…

– Из циничных практических побуждений? Чтоб куда-то вставить, в какой-то сценарий?

– Ну почему – из циничных? Я, во-первых, родину люблю. А во-вторых, конечно, из корыстных циничных побуждений – чтоб использовать в будущем кино. Мне, например, очень нравится тема бронзового солдата в Эстонии. Я все-таки служил в Латвии полгода и немного знаю Прибалтику. В Риге есть район Болдерая, русский. Там была база, где я служил. Так вот сейчас у меня такое ощущение, что прибалты – глупые. Это же очевидная глупость – то, что делают эстонцы с переносом памятника. Вот у Нади подружка живет в Риге, так они с мужем купили квартиру в центре. А эти уроды приняли решение – отдать все конфискованное имущество бывшим владельцам и их наследникам, которые в основном живут в Америке. Сделали это с надеждой на то, что те вернутся и привезут капитал. Те приехали и всех жильцов выгнали, причем без предоставления жилья, сдали собственность в аренду – и уехали обратно в Америку. Латвия – страна стариков. Вся молодежь уехала на заработки в Ирландию. Страна бедных стариков. Просто ужас! Политик с какими должен быть мозгами, чтоб принять такое решение?