Религиозные войны - Жорж Ливе

Плохие урожаи и, к тому же, бедствия, вызванные войной. Без сомнения, не стоит снова начинать их перечисление — это статистически невозможно, несмотря на надежды Фруманто. Лучше напомнить о том, что могла бы выявить современная военная история, интересующаяся не столько подвигами полководцев, сколько описанием и анализом переходов войск, захваченных населенных пунктов, военных гарнизонов, состава армий, способов их снабжения, а также проведения операций или некоторых типичных сражений, поскольку каждый из этих элементов непосредственно влиял на жизнь населения. Эта наука также исследует идеологическую борьбу, партизанскую войну, маневры осады.

До 1588 г. католическая армия является частью королевской армии, в которую, помимо иностранных наемных частей, входят постоянные силы, которые набирают по старой [94] системе вербовки. Начиная с 1562 г., Франсуа Гиз добавил к прежним бандам французских солдат рекрутов от новых наборов и подготовил 27 прапорщиков. Во времена Лиги к ним добавилась местная милиция. Основную часть военной силы короля составляли швейцарские наемники: они многократно спасали монархию. Капитуляция швейцарских кантонов перед Францией была подтверждена в 1564 г. Карлом IX; исключение составили кантоны Берн и Цюрих, которые отсутствовали и в списке капитулировавших кантонов при подтверждении акта о капитуляции в 1549 г. Католическая партия также получает поддержку испанских частей: Фарнезе[10] 30 августа 1590 г. заставляет снять осаду Парижа; герцог Пармский прибывает на помощь Руану с 18 000 пехотинцев и 5000 всадников. Папская армия при папах Григории XIV, Иннокентии IX и Клименте VIII вмешивается во время второй кампании Александра Фарнезе во Франции (1591—1592 гг.).

Что касается протестантов, после синода в Сен-Фуа местные церкви получают задание [95] собирать людей и средства. Уже имеется солидное ядро: на сторону гугенотов перешли многие старые солдаты, от которых триумвират потребовал в 1562 г. «свидетельств от их кюре и викариев, что они являются добрыми католиками». В Орлеан прибывают также 5200 пехотинцев — гасконцев, беарнцев, жителей Лангедока. Отбросы общества, из которых до сих пор состояла пехота, заменяются ремесленниками, торговцами, мелкими крестьянами, которые последовали за своими природными вождями — дворянами, произведенными в офицеры или служащими в кавалерии. Народный характер войны наряду с секуляризацией богослужения, придает достоинство войскам, которые почитают за честь служение Господу. Расходы по оплате частей, состоящих из иностранных наемников, берут на себя Англия и немецкие князья. Акты о капитуляции, подписанные обоими Конде в 1568 и 1575 г. и Генрихом Беарнским в 1589 г., дают представление о том, как рекрутируются рейтары и ландскнехты.

В связи с недостатком финансовых средств война распадается на отдельные столкновения. Недостаточную численность войск командиры компенсируют интенсивным использованием огнестрельного оружия мелкого калибра, неожиданностью и быстротой передвижений, характерными для партизанской войны, проведение которой зависит от особенностей дорог, рельефа и снабжения.  [96]

4. Налоговая политика и спекуляции.

Война стоит дорого, но она не является единственной причиной роста государственного долга и постоянного финансового дефицита. К войне добавляются необходимость содержания пышного и великолепного королевского двора, королевские игры, расходы на посольства и пенсии. Сначала средства пытаются получать за счет налоговой системы. Подати, истинный размер которых уменьшился из-за соглашений о повинностях в городах, разрушений деревень, а также от обесценивания находящегося в обращении ливра, номинальный рост которого не прекращается на протяжении всего века, со всеми прочими поступлениями приносят 7 120 000 ливров в 1576 г. и 18 000 000 — в 1578 г. Налоги на зерно, вина, скот, ткани, кожу и соль приводят к повышению стоимости жизни. Налог на соль повышается втрое, а налоги на продукты снижаются. К королевским налогам добавляются налоги муниципальные, которые без конца увеличиваются на нужды обороны, гарнизонов и милиции, за счет нужд снабжения и благотворительности. Это многочисленные акцизы и дорожные пошлины, размеры которых, из-за сокращения числа плательщиков, непрерывно возрастают. Окончательно формируется финансовая система: к 17 общегосударственным налогам Генрих III добавляет еще 3 в главных городах финансовых округов (généralités). В этих городах находятся главные сборщики налогов и главные казначеи [97] — одновременно распорядители средств, администраторы области и распределители тальи[11]; в 1577 г. они объединяются в канцелярии, количество которых с пяти возрастает до 11. Эти чиновники лишены сознания того, что служат государству, и легко путают государственную власть и частную собственность. Особенно доходными считаются должности, связанные с судопроизводством и финансами. Из дохода от налогов в государственную казну поступает совсем немного, а в некоторых регионах этот доход полностью отсутствует; отчетности не существует, централизация выглядит зачаточной, а дороги малонадежны. Вскоре после 1570 г. случаи отказа от уплаты налогов учащаются (Claude Michaund. Rev. hist. mod. et cont., 1981, и L’Eglise et l’argent. (диссертация), 1987).

Наконец, последний ресурс: государственные займы, краткосрочные или среднесрочные, с оплатой через муниципалитет Лиона, благодаря созданию обновляемой от ярмарки к ярмарке неподтвержденной задолженности. Падение «большой партии» дезорганизовало эту отрасль финансовой системы. Долгосрочные [98] займы приводят, начиная с 1532 г., к созданию Ренты на Ратушу, которая привлекает множество клиентов.

Замаскированную форму займов представляет собой авансирование налогов, что позволяет быстро получать большое количество наличных денег. Заемщиками являются откупщики непрямых налогов на крупные партии продовольственных товаров (ярмарочные траты); они берут пошлину в аренду. В 1584 г., поскольку правительство просило о крупном авансе, было принято решение объединить пять наиболее значительных откупных ведомств в одно. Единая аренда объединила таможню Лиона, право экспорта в провинциях Нормандия, Пикардия, Шампань и Бургундия, импортные пошлины на крупные партии продуктов питания и на бакалейные товары, а также два внутренних налога — один соль на ливр за торговлю сукном, а также 5 су на мунд вина (мунд — старинная мера емкости, равная 274 л). Все это вместе, под названием пяти главных откупных ведомств, будет одной из главных основ финансового и таможенного здания Франции XVII в.

Такой предстает картина финансирования религиозных войн. Это было время подъема Парижа, влияние которого распространяется до Марселя. Это была эпоха полновластия западных провинций и приморских городов, богатых золотом и особенно серебром. Все это затрудняет исследование восстаний, бунтов, [99] подчинения, а также присоединения и объединения. Никогда войны не вызывали переходов драгоценных металлов из рук в руки в таких объемах, официально или нелегально. Никогда за счет инфляции эти драгоценные металлы не «изнашивались» так быстро, вызывая банкротства государства и частных лиц в тот момент, когда бюджеты разбухали, долги накапливались, а армии существовали лишь за счет иностранных субсидий, своего рода средств давления. Во Франции, где продолжается война низкооплачиваемых, неимущих сторонников короля или диссидентов, попрошаек и нищих, терпимость власти зачастую является лишь отражением ее финансовой беспомощности.

II. Последствия

В своей книге «Секрет французских финансов», вышедшей в 1581 г., Фруманто рассматривает состояние королевства, начиная с эпохи Генриха II. Он претендует на точную оценку статистики тех бедствий, которые были вызваны войнами и очень тщательно отмечались церковными приходами. Эта книга написана в связи с обнародованием ордонанса Блуа и подводит итог данного периода с финансовой точки зрения.

1. Демографические последствия.

Изучая три главных фактора роста смертности — чуму, [100] войну и голод, — профессор П. Моль отводит большое место (что можно оспаривать) демографическим последствиям войны. Однако, говоря о религиозных войнах во Франции, он не боится утверждать, что эти войны «произвели больше шума, чем принесли зла». Другие историки, например, профессор Сент-Жакоб, без колебаний говорят о «демографическом кризисе», о котором в Бургундии свидетельствуют покинутые дома, мертвые хутора, нищета, погасшие очаги, разрушающиеся монастыри.

Источники, которые можно назвать в большей или меньшей степени «литературными», напоминают об ужасных массовых убийствах. Правда, эти источники интересуются больше отдельными случаями, чем обыденной жизнью, к тому же математическая несостоятельность современников хорошо известна: примерами этой несостоятельности являются экстравагантные цифры, приведенные серьезным автором Фруманто (132 000 приходов в королевстве в 1581 г., 765 200 убитых; 1235 женщин и девушек убито, 12 300 изнасиловано, 252 деревни сожжено, 124 000 домов разрушено). Внимание тогдашних провинциальных «эрудитов» постоянно обращалось на необыкновенные события, о которых рассказывали кюре или некоторые представители буржуазии. В дело всегда вмешивались религиозные страсти, и поэтому католики постоянно завышали свои потери, а протестанты — свои. [101]