Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя - Михаил Ошлаков

«А если меня не станет? – в сердцах вопрошал Генералиссимус составителей своей краткой биографии. – В партии должна быть вся сила! Меня не станет, что тогда?»

А что значит в современном мире сила? В современном мире сила – это прежде всего деньги.

В капиталистических странах у власти могут находиться республиканцы или демократы, лейбористы или консерваторы, даже социалисты и коммунисты, однако носителем политической воли все равно остается правящий класс – буржуазия. При этом ни в одной конституции на Западе про руководящую роль буржуазии нет, естественно, ни слова. Гарантией ее политической власти является нерушимость права собственности. И это не хлипкий, рахитичный коммунистический «законишко», а единственно возможный в современном мире инструмент защиты политического господства.

Сталин пришел к необходимости использовать этот инструмент и в Советском Союзе. Защитить власть народа в ходе неизбежных в будущем рыночных реформ он намеревался, превратив значительную часть государственной и общественной собственности в частную собственность партии.

Данное предположение подтверждается, в частности, тем, что в наши дни подобная схема действует в Китае, на Кипре, внедряется на Кубе и в ряде других стран, где коммунистические партии остаются влиятельнейшими силами в обществе благодаря своему богатству. Более того, подобную линию можно усмотреть и в стремлении В.В. Путина сосредоточить наиболее ценные активы России в рамках корпорации «Газпром», а также поставить их под контроль партии. Характеризовать данный процесс как «власть хапает» – глупо, мелко и несправедливо.

Как было раньше: приезжает в Америку, скажем, секретарь ЦК КПСС. Формально он представляет Советский Союз – первую в мире страну по объему ВВП и ворочает такими средствами, которые не снились даже Рокфеллеру, однако на деле, фактически зарплата у него как у дворника в Белом доме, а в перспективе – персональная пенсия в 200 рублей и государственные похороны. Вполне естественно, что у секретаря ЦК возникает вопрос: стоит ли жертвовать своей единственной и неповторимой жизнью, отказываясь от радостей, которые может дать власть, ради построения коммунизма на Алеутских островах?

Начальство ни в коем случае не должно быть голодным, злым и закомплексованным – начальство должно быть богатым, успешным и уверенным в себе.

Если наше предположение верно, то Сталину действительно требовалось прочертить границу между партией и государством, поставить партию не под государством, как некоторые думают, а над государством. Именно так, ибо партия – это выразитель воли большинства народа, а государство – всего лишь навсего функция управления.

Нечего и говорить, что посягать на эту систему Сталин даже не думал. Партия была его судьбой и смыслом жизни. Служение народу и служение партии являлось для Сталина общим, неразделимым понятием. Никогда и ни при каких условиях не пошел бы он на то, чтобы «сдать» позиции партии.

Версии о том, что Сталин вступил в конфликт с партией или ее верхушкой несостоятельны также и потому, что разделение сотрудников аппарата в СССР на военных, партийных, чекистских и советских работников – это вообще грубая ошибка. Сама сущность понятия «номенклатура», близкое по значению к слову «обойма», предполагает готовность ее членов к назначению на любые посты в государстве.

В СССР дело так и обстояло: Вышинский менял кабинет прокурора на портфель министра иностранных дел, Молотов – члена Политбюро ЦК на Председателя Совнаркома, Ворошилов – наркома обороны на Председателя Верховного Совета, Николай Миронов – начальника управления МГБ на начальника отдела ЦК и так далее до бесконечности. Всем известно, что в годы войны партийное руководство СССР, включая Сталина, превратилось в военных, а после Победы практически в равной пропорции было распределено в партийные и советские органы, госбезопасность и вооруженные силы.

В этой ситуации решение Сталина покинуть пост Генерального секретаря ЦК КПСС никоим образом интересы партийной бюрократии или номенклатуры в целом ущемлять не могло.

Спросят: почему же тогда Сталин требовал на Пленуме своей отставки? Как это понимать?

Можно предположить, что Сталин на самом деле не собирался уходить, прекрасно зная, что его просьба будет отклонена. Зачем Сталину понадобилось поднимать этот вопрос – другое дело, здесь можно строить версии и делать предположения.

Важно обратить внимание на то, что вопросы освобождения фактического главы государства от работы подобным образом не решаются. Даже в Запорожской Сечи, прежде чем выбирать атамана, казаки ходили по куреням и агитировали: кричи, мол, за Кошевого или Бульбу – станет атаманом, поставит сорок бочек токайского. Именно это-то и вызвало недоумение Маленкова, не сомневавшегося, что такие дела не выносятся на суд «толпы», а напротив – решаются в тиши кабинетов, после всесторонней оценки массы факторов, в частности, анализа интересов узкого руководства. Так же данную ситуацию восприняли и другие члены Политбюро, которые после заседания отвели Маленкова в курилку и потребовали объяснить, почему он не предупредил их о намерении Сталина подать в отставку. Маленкову пришлось клясться, доказывая, что он в этой ситуации и сам «не при делах».

Это только Горбачев перед «прямыми» телекамерами мог спрашивать Съезд народных депутатов СССР: что, будем оставлять в Конституции статью про роль КПСС? Не будем? Ну и хрен с ней!

Члены Бюро Президиума сталинского ЦК, конечно же, не были такими легковесными людьми. Поведение Сталина, который сам научил своих соратников премудростям руководства, шокировало их.

Не угрозы своему положению, не угрозы положению партии испугались соратники вождя. О ни перестали понимать Сталина, его логику, они не могли просчитать, куда, к каким решениям и к каким результатам она завтра приведет. Вот это-то как раз и было для них самым страшным!

Глава III ПРИГОВОР

Тень «нового вождя»

Скандал с «отставкой» Сталина, разразившийся во время Октябрьского пленума ЦК, был не единственным моментом в растущем непонимании Сталина со стороны членов Политбюро. То же самое относилось и к сталинской внешней политике, которая казалась соратникам вождя вялой, безынициативной и чуть ли не капитулянтской. При том, что сам Сталин к началу пятидесятых годов уже практически не уделял внимания международным делам, министром иностранных дел СССР он сделал бывшего прокурора Советского Союза Андрея Януарьевича Вышинского, волевого, но пассивного, несамостоятельного и негибкого чинушу, никогда прежде не связанного с внешней политикой.

В то же время послевоенный мир ставил перед Москвой крайне непростые задачи, требовавшие от руководства Советского Союза последовательности, настойчивости и неординарности подходов.

Например, у советских властей имелась информация, что в Италии и Греции коммунистов поддерживают более 60 % населения, а во Франции и Западной Германии – не менее 40 %. На всех континентах – от Индокитая до Западной Африки вспыхивали антиколониальные движения, зачастую окрашенные в красные тона. Казалось, что существует реальная возможность использовать эту ситуацию для расширения лагеря социализма. Однако Сталин оставался глух к просьбам иностранных компартий о помощи и даже наоборот – всячески отговаривал их от борьбы. Так, итальянским коммунистам он рекомендовал, прекратив борьбу, войти в монархическое правительство Бадольо, французским коммунистам – распустить свои вооруженные отряды и сотрудничать с правореакционным правительством де Голля, поляков удерживал от любых шагов, которые могли быть истолкованы как советизация Польши, и т. д.

Видя, как Сталин, повернувшись спиной к нуждам борьбы мирового пролетариата, пишет статейки о вопросах языкознания и экономических проблемах социализма в СССР, его соратники недоуменно разводили руками.

Глубину их непонимания иллюстрирует то, насколько резко изменился внешнеполитический курс Советского Союза после смерти Сталина. Этот момент тем более важен, что новая внешняя политика СССР была неразрывно связана с именем Никиты Сергеевича Хрущева, человека, занявшего место Сталина во главе страны и ныне более других подозреваемого в убийстве вождя.

Уже будучи на пенсии, в одной из бесед с писателем Феликсом Чуевым В.М. Молотов давал Хрущеву такую характеристику:

Хрущев, он же сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, это же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень завуалированный… Нет, он не дурак. А чего же за дураком шли? Тогда последние дураки! А он отразил настроение подавляющего большинства. Он чувствовал разницу, чувствовал хорошо…

Хрущев против Сталина пошел и против ленинской политики, он хотел изменения ленинской политики, которую проводил Сталин.