МЫ БУДЕМ УТЕШЕНЫ - Хризостом Селахварзи

«Господь Сам говорит: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7:7–8). Я стучал в Его дверь, почему Он не отворил? Я стремился к Нему годами, почему Он не показался? Я рыдал, умоляя Его прийти на помощь, почему Он не ответил на мои молитвы? Может, Он считает меня недостойным? Если он — живой Бог, говоривший с пророками, почему Он не говорит со мной? Неужто я должен быть велик и совершен, как Моисей, чтобы Он до меня снизошел?»

Евгения ответила в самую точку, пророчески сказав: «А кто, по–твоему, был Моисей? Он даже человека убил! Господь пришел к нему, потому что Господь так пожелал, и потому что Он видел, что Моисей в нужном духовном состоянии, а не потому, что он был великий человек. Это потом по Божьей милости он сделался великим человеком». Она продолжала: «Крепись! Не думай, что лукавый будет спокойно смотреть, как ты приближаешься к Христу. Он будет всячески тебе мешать, потому что ему еще досаднее, когда к Богу приходит человек, воспитанный в совершенно других традициях. Не теряй веры и мужества!»

Слова Евгении наполнили меня любовью и Святым Духом. Они успокоили мятущееся сердце, придали мне мужества. От осуждения Бога я перешел к раскаянию. Кто я, чтобы судить Его, приведшего меня в этом место? Неужели то, что я в Коринфе, с этим православным монахом и этой ангельской женщиной, не чудо и не знак Божьей любви? Как смею я, грешный и недостойный, обвинять Бога в безразличии? Как смею требовать, чтобы Всемогущий Господь явился мне, как Моисею?

Евгения пошла сказать монаху о моих переживаниях, потому заглянула попрощаться и отправилась в Афины. Она уехала, а монах оставался у себя. Было темно и холодно. Я сидел в доме один, поближе к очагу, и страдал. Потом я начал читать книгу, которую подарил мне монах, сочинение отца Софрония, русского подвижника на Афоне. Книга была с дарственной надписью покойного отца Софрония монаху.

Я знаю немного книг, пронизанных таким духовным горением, и настолько глубоко свидетельствующих о христианстве. Она отражает труд духовного исполина, человека, каких в наше время исключительно мало. Его слова, исполненные Святого Духа, прямиком входили в сердце и согревали его огнем Божьим. Чем дальше я читал, тем сильнее согревалось и умилялось мое сердце. Никогда не испытывал я такого смирения. Смирение исходило не от меня, а от прикосновения Святого Духа через живые слова отца Софрония. Я чувствовал, что это человек очень мне близок, как будто он пишет специально для меня, изо всех сил стараясь, чтобы я понял, как будто он рядом и молится обо мне и за меня своими словами. Я и не заметил, как во мне начал действовать Святой Дух. Я, я сам осознавал свою греховность. Моя душа каялась. Не рассудок убеждал меня в моей греховности; я всем своим существом осознавал свое покаяние. Раскаяние было не действием, а состоянием. Я каялся, потому что Дух показал мне реальность, не доступную обычному искаженному человеческому взору (см. Мф. 17:2). Святой Дух очистил мои очи, и я словно видел трагедию человечества через себя самого, ибо светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно (Мф. 6:22–23). Я отчаянно нуждался в Его защите. Душа молила о Его любви. Сердце умилялось как никогда прежде. Я испытывал умиротворение и в то же время всем существом стыдился перед лицом незримого Бога. Я чувствовал себя последним нищим, псом, который дожидается крох с господского стола (Мф. 15:26–27), мне хотелось, чтобы Он удостоил меня, несчастного, хотя бы одним милостивым взглядом.

Потом пришел монах и сел рядом. Мы проговорили несколько часов. Я рассказал о своем отчаянии, о сомнениях, о том, как я стыжусь своей неблагодарности к Богу. Монах утешил меня. Он напомнил, каким чудесным образом мы встретились в Греции и на Синае, и велел никогда не сомневаться, что благодать Божия действует во мне, чтобы соединить меня с Его Церковью. Я сказал, что нуждаюсь в явном знаке Его любви, чтобы искренне уверовать, и что много лет молюсь о такой вере: «Может, Он не отвечает, потому что я неправильно молюсь?».

Монах ушел к себе и вернулся минут через десять. Он принес мне веревочные четки и показал, как пользоваться ими, чтобы сосредоточиться, когда читаешь Иисусову молитву. Он даже попытался перевести эту молитву с греческого на английский, но я ее знал, потому что перед самым отъездом в Грецию читал выдержки из «Добротолюбия» в норвежском переводе.

Потом монах пожелал мне спокойной ночи и ушел к себе. Я остался один у камина. Над ним висела прекрасная икона Божьей Матери с Христом–младенцем в Неопалимой Купине (Исх. 3:2). После полуночи я начал медленно молиться, перебирая четки:

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного.

Предчувствие Царствия

Господь приблизился ко мнеВозлюбленный, по которому я так тосковалк Которому стремилась душа моя

Господь навестил меняВозлюбленный стоял здесьСтучал в двери сердца моегоиспрашивал дозволения войти

Великий ЦарьПодатель Жизни, Творец всегостоял у двери сердца моегопрося дозволения войти!О, смиренье неизреченное!

Высочайший, величайшийпрекраснейший из царейпросил моего сердцачтобы сделать его Своим троном

Он хотел царить здесь и отсюдаОн просил у меня то, что Его изначальноОн хотел, чтобы я сам отдал свое сердцеОн требовал своего, не ущемляя меня

Добрый и щедрый Царьждал моего земного сердцаЧтобы взамен дать мне Своего ДухаЧтобы разделить со мною величьеза мое сердце, сердце человеческого существакоторое Он возлюбил большевсего Творения

Он предлагал мне жизнь, вечную жизньесли я отдам Ему смертное сердцеи в Нем я не умру

АЗ ЕСМЬ СУЩИЙ (Исх. 3:14)хотел явить Себя мнев Лицах, что скрывает Ветхий Завет

Я не устоял перед такой красотойне устоял перед несказанной милостьюне устоял перед щедрой благостьюЯ впустил его, и Он вошел, как царьПобедителем в сердце мое вступилмилостивым в Своем торжествеИ тихо двинулся через менястараясь не напугать меня

И меня всего окутала ЛюбовьЛюбовь охватила меня всегоОн был со мной и без меняОн был во мне и вовнеЯ был в Нем, не вовнеЯ был с Ним, не без Него

Он поведал любовь к моему существу каждой клеточке моего существа С душой Он говорил на языке душиС костями — на языке костейС кровью — на языке кровиС кожей — на ее языке

Я весь был внутри НегоНесотворенной Своей рукойОн касался тварного моего существаОбнимал меня Духом Своим СвятымПосетил каждый закуток душии вымел оттуда все, что не Его

Садовник обихаживает свой садНасаживает розы, поливает те, что уже естьно сорную, дурную траву выбрасывает вон

Это Он говорил, когда мы были наединеЯ лишь слушалОн был женихомЯ — невестой

Он рассказал, какую боль нес так долго из–за менявсе те годы, что мы были разлучены

Я видел, как Он истомился по мнекак Он стремился ко мнекак Он всегда любил менякак страдал, пока мы были разлучены

Он любил меня больше, чем я — ЕгоАлкал меня больше, чем я — Егостремился сильнее, чем я к Нему

Он плакал от любви, и я с НимОн плакал от радости, и я с НимЯ видел Любимого в ДухеОн был Один, но ТриОдин в Трех, Три в ОдномОтец и Сын и Святой ДухТри Лица в одном ЕстествеТри Лица, но Один в Любви

Каждое изливало мне любовь другихКаждое сообщало имя другихВ Духе чрез Сына я принял любовь Отца

В Нем я был в Церкви, в Церкви святойВ Его Церкви я был в НемВ Церкви я был Его телом, Его церковью

Добрый Пастырь не бросил менякогда отыскалОн в Церковь святую привел меняв нем я — в Церкви Его святойв Церкви христианином стал

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко,по глаголу Твоему с миром.Яко видеста очи мои спасение Твоееже уготовал еси пред лицом всех людей,свет во откровение языкови славу людей Твоих Израиля! (Лк. 2:29–33)

Внезапно я как будто взлетелсловно голубь, возвращающийся в гнездои вот я в небе над синайским монастыремсловно голубь, созерцаю его с высоты

О, Христова невеста, Святая Екатериначто доброго совершил я тебечто ты так милостива ко мне?не могу припомнить ничего!

Господь оставил меняне сразу, не насовсемОн царской печатью запечатал сердце моеоставил в моем сердце залогни одна сила не ступит в негоне воцарится там никогда

Я знаю, что не умруИбо Он разделил со мной Свою жизньне умру, даже когда умрупокуда я пребываю в Нем.

На следующее утро я проснулся под дивное пение птиц. Я чувствовал себя царем, которому принадлежит вся Вселенная. Все засияло новыми красками, все радовало — солнце, воздух, море, птицы, деревья, незнакомые люди. Во всем я видел Христа, Его красоту. Я смотрел на солнце над Коринфским заливом и радовался при мысли, что Создатель всей этой красоты — мой личный Друг. Я видел, что все хорошо весьма (Быт. 1:31).