Газета Завтра 250 (89 1998) - Газета Завтра

- Я был офицером, который думает своей головой…

В конце июля 1991 года Младич представлял командование Книнского корпуса в ГШ ЮНА, где разрабатывался план действий на случай продолжения прежней провокационно-агрессивной линии Хорватии и Словении. Младич высказал свою точку зрения, разделяемую командованием Книнского корпуса. Младич высказывался за реализацию таких решений, которые заставили бы незаконные вооруженные формирования хорватов сдать оружие. ГШ не принял этот план… И что же?

Руки сепаратистов были развязаны. В итоге все завершилось жуткой расправой над Сербской Краиной, кровавым пожаром в Боснии и Герцеговине. Как говорил сам Младич:

- Потому что оружие с военных складов досталось тем, кому нельзя было его показывать даже на картинках…

Для Младича в тот период самой трудной в моральном плане была ситуация, сложившаяся на командном пункте недалеко от Сплита. Там под землей оказались заблокированными 164 офицера и солдата. Тогда наблюдателей ООН попросили доставить находящимся в осаде продукты. И они, конечно, отправили… собачьи консервы. Рассвирепевший Младич схватил телефонную трубку и сказал немецкому посреднику: “Вы, швабы! Я начну вас через 10 минут убивать, если не пришлете моим друзьям нормальную еду!” Посредник все сделал без разговоров.

Язык у Младича подвешен хорошо. Речь его полна непередаваемой иронии. Да, но есть и другая поговорка: “Язык мой - враг мой”. Действительно, острый язык Младича служил ему и добрую, и злую службу.

Однажды во время переговоров с градоначальником Задара Младич бросил ему:

- Мы в ХI веке ели золотыми ложками, в то время как вы и ваши европейцы жили в болоте!

Когда раздались первые угрозы воздушных бомбардировок сербов в Боснии, он заявил, что если НАТО это сделает, то он, Младич, будет бомбить Лондон и Вашингтон (тут не выдержал Караджич, сказавший, что эти “заявления Младича идиотские и безответственные”). Но, честное слово, знал бы Младич, сколько людей в России пожалели, что не могут распоряжаться нашими межконтинентальными ракетами, чтобы подарить их генералу.

После заявлений Младича о необходимости перейти в контрнаступление по линии Трст-Беч и “нанести удар по тем, кто начал эту войну, подсунув нам несчастных словенцев, хорватов и мусульман”, в Австрии и Италии случился настоящий переполох.

По вопросу о расширении НАТО Младич также высказался недвусмысленно:

- В НАТО стремятся только те, кто предал интересы своего народа.

ОДИН ИЗ ОФИЦЕРОВ как-то пошутил, что Младичу проведена операция по удалению страха.

Его бесстрашие порой если и не походило на безумие, то граничило с полным безрассудством.

Так, он неоднократно переходил линию фронта, представляясь на КПП хорватским полковником Степаном Фазлияном, документы которого у него были. Он беседовал с хорватскими солдатами, добывая нужные ему сведения. Солдат угощал пивом, покупал их детям конфеты. Как-то раз, во время очередной вылазки, он, по обыкновению, представился Фазлияном. Хорватский солдат заметил у него на руке большой перстень (такой был только у Младича) и остановил его:

- Вы не Степан. Вы полковник Младич. Вы опасны и вас следовало бы ликвидировать.

“Мне было неприятно”, - вспоминал Младич. “Я сказал ему, что Младич и в самом деле опасен и его нужно было бы ликвидировать”.

…В августе 1991 года Младич повел солдат освобождать казармы ЮНА у Вырлика. Дорога была блокирована автобусом с заложенными 35 кг взрывчатки. Он приказал всем укрыться и сам разминировал автобус. О солдатах он сказал так:

- Они еще молоды. У них нет семей. Меня есть кому вспомнить. А, кроме того, я должен показать, что я офицер, знающий свое дело.

Младич всегда был на передовой. На передовой и в Краине, и в Боснии. Он ел и спал в тех же условиях, что и солдаты - о том множество свидетельств. Отсюда - их любовь и преданность Младичу. Однажды солдат встал между ним и упавшей гранатой - был тяжело ранен.

А то, что Младич всегда находился на передовой, было одной из причин того, что несколько раз проходила информация о его гибели, сеявшая надежду в стане его врагов. Хотя он все же был ранен. Например, под Бихачем в сентябре 1994 года.

На посту командира Книнского корпуса многого Младичу сделать не удалось. Так, подчиняясь политическому руководству, он не стал брать важнейшие стратегические пункты - города Задар и Шибеник, хотя, по его утверждению, это можно было сделать в период времени от нескольких часов до двух дней.

Весной 1992 года Младич получил свое главное назначение - он возглавляет Второй военный округ, штаб которого во времена СФРЮ находился в Сараеве. К тому времени командование округа уже было переведено из Сараево. В ходе вывода подразделений ЮНА из этого города на них было совершено неожиданное нападение, во время которого многие военнослужащие погибли. Много офицеров штаба округа оставили в Сараево свои семьи. Некоторые офицеры так ничего и не узнают о них, уже никогда не встретят своих родных.

Младич немедленно приступил к формированию командного состава, к укреплению штаба округа, привлек к работе и пришедших с ним из Книна офицеров и тех, кто остался. Все приходилось начинать заново.

Тогда же некоторые источники сообщили Младичу, что готовится вывод ЮНА со всей территории Боснии и Герцеговины. Генерал признается, что его это страшно потрясло. Не верилось, что безоружный народ вот так запросто бросят в беде. И вот решение вывести ЮНА последовало. Военно-политическое руководство боснийских сербов немедленно решило создать свою армию. Постановление об этом было принято на Скупщине в Баня Луке 11-12 мая. Караджич сообщил Младичу, что генерал получает должность командующего.

Последовал скоропалительный вывод ЮНА. До войны в Боснии и Герцеговине сербы проживали приблизительно на 2/3 ее территории. Эти-то земли народ, на ней живший веками, и защищал Младич. Не случайными были его слова о том, что его армия - это весь народ республики Сербской. И были это не просто слова! Народ, не мыслящий себя в отрыве от Сербии, в составе вымороченного, искусственно созданного исламского фундаменталисткого государства, поднялся в бой за свою землю, свои дома, свою историю.

Младич объяснял журналистам:

- Вы должны понять суть конфликта. На нас напали наши соседи, люди, рядом с которыми мы прожили всю жизнь. Это война соседей и бывших друзей, которые, проснувшись в один из дней, начали убивать друг друга.

У самого Младича в Сараеве находился дом. Во время боев генерал наблюдал с горы, как горит этот дом. И он не знал тогда: спаслись ли его мать и семья. В тот день началась резня сербов в пригороде Сараева - Пофаличи. Именно здесь и был его дом. Резню организовал и возглавил известный сараевский уголовник Юсуф Празина. Заместитель председателя мусульманского правительства Эюб Ганич давал Юсуфу команды по рации: “Убивайте сербов и их солдат без пощады, грабьте и сжигайте их!.. Сербские скоты не должны ходить по Сараеву! Истребляй их, Юко!”

Семье Младича спастись удалось. Между прочим, о готовящемся погроме им сообщил приятель Младича, сосед-мусульманин Хамид Дуранович. Родные Младича ушли из дома буквально в одних тапочках. Зато шестнадцатилетний сын Дурановича хвастался по сараевскому ТВ, что это он поджег дом Младичей: “Все Младичи успели бежать, а дом не убежал!”

Младич не знал поражений в бою. Не только в силу полководческого таланта (одно из его прозвищ в прессе - “Сербский Наполеон”). Он знал цену этой войне: “Если мы проиграем эту войну, то потеряем все!” Количество его врагов, в том числе и в Югославии, росло. Его решили подавить морально. Абсурдные обвинения в несовершенных преступлениях (США объявили его военным преступником. Позже специально для него и Р. Караджича был создан Гаагский “трибунал”) и жестокостях стали появляться не только в иностранной, но и в югославской печати. В военных преступлениях его обвиняли Вук Драшкович, Весна Пешич и др. С некоторыми публикациями в белградской печати связывают самоубийство в марте 1994 года его 23-летней дочери Анны в Белграде. Но даже факт самоубийства ставится многими под сомнение.

Когда Скупщина Республики Сербской рассматривала план Вэнса-Оуэна (по которому сербам оставляли около 40 % территории Боснии и Герцеговины, то есть они должны были отдать более 20 % контролируемой территории), Младич выступил перед депутатами и убедил их не поддерживать этот план. Генерал напомнил, что сербские границы в Боснии “размечены” сербской кровью, и никто не имеет права их менять, а главное - со своей территории уходят только армии, потерпевшие поражение.

Чтобы заставить боснийских сербов пойти на уступки, Милошевич объявил им блокаду по р. Дрин. Это был удар в спину.

А пресловутое “международное сообщество” перешло от угроз к их осуществлению…

Безумный Изетбегович (приглашенный, кстати, в мае 1995 года в Москву на празднование 50-летия нашей Победы в войне, в годы которой он формировал мусульманские отряды в Боснии для отправки на Восточный фронт) не пожалел своих сограждан, соплеменников и единоверцев. В Сараеве мусульманские спецслужбы взорвали мину. Погибло несколько мусульман. Вину тут же, не дожидаясь результатов расследования, свалили на сербов и нанесли по ним бомбовые удары. Американцы (со своими холуями) как всегда отличились. Бомбежкам подверглось и мирное население.