Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе должен - Софи Гид

– Этот Гаджи так и не нашёлся? – спросил Арутюнов.

– Нет.

– А письму так и не дали ход?

– Письмом занимался сначала я. Зарегистрировал его в журнале, потом показал Магомаевой. Мы ещё немного посмеялись по поводу грамматики, но не это же было самым главным. Алла-ханым пошла с письмом к редактору. Но письмо так и вернулось к нам в отдел. Начальник милиции сказал им, что следователь всех опрашивал, может быть и автора письма, значит – никакой новой информации это письмо не содержит. Тогда ещё главный редактор вызвал меня к себе с журналом регистрации, вернул это письмо. Посмотрел, как я его записал, а потом в графе «Примечание» сказал дописать – «прислано анонимно, не рассмотрено».

– А почему так? – удивился Лёва.

– Вот и я точно так же у него спросил. Он мне и говорит: «Видишь, в конце письма нет росписи, даже название села у нас нет, а то, что на конверте стоит печать сельской почты – может человек специально туда заехал опустить письмо». Так оно и стало анонимным.

– А что с пожаром, что горело на заводе?

– Склад с кипами хлопка. Обошлось вроде без жертв и оргвыводов, кроме уволенного инженера по технике безопасности. Как всегда – не хватало огнетушителей, инструментов, забитые гидранты.

– Много хлопка сгорело?

– Я точно не знаю, люди говорят чуть ли не половина всех запасов.

У Арутюнова сложилось своё определённое мнение об этом письме, но он уже понял, что больше информации от своего смышлёного молодого собеседника получить уже невозможно. Просто потому, что он был ограничен стенами своего отдела и редакции. Время терять Лёва не любил, а потому стал искать предлог, как бы правдоподобно и ненавязчиво отвязаться от Самеда, не обидев того.

– Скажи, Самед, а чем живёт молодёжь в вашем городе? Вот эти твои друзья, что сидят в углу, кто они?

– Ну, все по-разному, Леван Сергеевич. Вот один из них, который в кожаной куртке…

– Интересно, ему не жарко в ней? – усмехнулся Арутюнов.

– Конечно жарко, – рассмеялся Самед, – но пофорсить же надо! Хороший парень, мы учились в одном классе. Он в первых классах вообще был отличником, но потом стал ходить на бокс. Занимался серьёзно, стал получать призы, спортивная карьера стала ему важнее. Он даже после школы стал чемпионом Азербайджана! Хорошие оценки в школе ему и так учителя ставили, он и в институт физкультуры поступил. А потом травмировался. Вроде бы ничего серьёзного, но на ринге уже чувствовал себя неуверенно. Его дядя – директор нашего центрального универмага. Здание большое, пятиэтажное, лет десять как построили.

– Да, я видел, солидное здание.

– Теперь чемпион работает там снабженцем. Республиканской славы уже нет, но теперь он может целыми днями сидеть в ресторанах, курить анашу. А второй – тоже наш одноклассник. Вроде его помощника во всех вопросах. Я где-то в журнале видел фотографию большой акулы, а снизу и сбоку её туловища прикрепились рыбины поменьше – называются рыбы-прилипалы. Вот он точно такая рыба, прикрепился к карману товарища. На днях предлагал мне импортные шмотки, хотя знает, что я могу попросить об этом и бывшего боксёра без дополнительных «наценок». Чемпион мне всегда говорит: если понадобятся деньги – мой бумажник в твоём распоряжении. Вообще у него доброе сердце. Мне пока удавалось отказываться, не хочу быть такой же прилипалой. Но благодарен ему и за предложение. Все мы не безгрешны.

– Правильно. Знаешь, Самед, ты взялся мне помогать, хотя и по распоряжению Аллы. И не сомневаюсь, что ещё поможешь. От друзей не стоит отдаляться. Я сейчас уйду, а ты иди к одноклассникам, они и так на нас посматривают. Вам же будет о чём поболтать, чтобы не затрагивать тему нашего с тобой разговора? Посиди с ними, Аллу я предупрежу, скажу, что ты занят по моей просьбе. Работу в архиве продолжи пока сам, позже посмотрю на результаты. Я расплачусь за всё, это не твоя забота, – вытянул Лёва ладонь в сторону Гасаноглы.

Пока Самед направился к своим знакомым, Арутюнов позвал официанта, попросил посчитать съеденное и выпитое им и одноклассниками Гасаноглы, включив туда и бутылку холодного шампанского, которую надо будет отнести молодым людям после его ухода. От коньяка они в такую жару быстро осовеют.

Аллу он нашёл в её отделе. Марина наливала ей чай и предложила и ему.

– Спасибо, не откажусь. Как раз и с начальницей вашей побеседую!

– А где мой Самед? Кстати, как он тебе? – спросила Алла.

– Он занимается моими вопросами. Занимательный парень. Далеко пойдёт, если попадёт в хорошие руки. Можно и в женские.

– Тебе что, не нравятся мои руки, даааа? – наигранно возмущённая Магомаева даже вытянула их и покачала пальчиками.

– Что ты, Аллочка, – Лёва взял её ладони в свои и усыпал их поцелуями. – Как ты можешь так говорить? Я, конечно не Муслим24, но точно воспроизведу: «…и сама не знаешь ты, что красотой затмишь любую королеву красоты…»25.

– Я на тебя мужу пожалуюсь, что ты издеваешься над беременной женщиной! Нет, лучше в твой Совет Министров! И не смотри на меня так, я же не каменная!

– Это как тебе угодно. А теперь, красавица, поделись со мной историей вот этого конверта, – и Арутюнов показал ей письмо комсомольца Ага-Мусы Абидовича Джафарова.

– А, это, – сразу вспомнила Алла. – Мы его честно пытались вручить по назначению, но – увы. После него редактор строго-настрого велел мне показывать подобные письма ему лично, а только потом регистрировать в журнале. Поэтому теперь журнал всегда лежит в моём сейфе.

– Не знаешь, а в каком состоянии теперь это дело о пропаже парня?

– Имей совесть, Лёвочка. Я не начальник уголовного розыска!

– Но узнать-то можешь?

– Сейчас попробую, – Магомаева взяла в руку телефонную трубку, набрала номер, отвернулась ото всех и прикрыла микрофон ладошкой, чтобы сотрудники её не услышали случайно.

– У капитана Мамедова, – сказала Алла, положив трубку. – Больше ничего не знаю. Хотя нет, погоди! Вспомнила: как-то на собрании партактива города директор завода Аббасов интересовался, не соглашусь ли я потерять это письмо и журнал? Я его отослала с этим вопросом…

– Далеко?

– … к редактору. Это для него было так же приятно, как и то место, о котором ты подумал. Вот теперь всё.

– Спасибо, Аллочка. Ты где собралась рожать, здесь?

– Да, а где ещё? Не могу же я бросить дочку и мужа. Да и до Баку могу не доехать в таком интересном положении.

– А теперь скажи мне, кто у вас самый лучший акушер-гинеколог? Напиши мне его фамилию. Вот так, ещё раз спасибо. Роды он будет принимать у тебя лично.

– Лёвчик, я тебе так благодарна! А вдруг он в отпуск уедет, не сможет?

– Поверь мне, сможет, отложит. Да, на Самеда сегодня-завтра не рассчитывай, он мне будет нужен. Это письмо пока оставлю у себя.

Начальнику милиции поступил звонок из Баку. С ним разговаривал весьма ответственный товарищ из ЦК республики, который предупредил, что к товарищу Мамедову из уголовного розыска зайдёт товарищ Арутюнов, работающий в органе партийно-государственного контроля. Он задаст капитану ряд вопросов, на которую должен получить исчерпывающую информацию. Лишних вопросов товарищу Арутюнову задавать не надо. Мамедова, работавшего в этот момент в городе, руководство милиции быстро разыскало, и он ждал гостя в своём кабинете уже через четверть часа.

Арутюнов, уставший от многочасовой поездки за рулём, чтобы избежать излишней суетливости людей в форме, и расположить инспектора к доверительной беседе, пригласил его прогуляться по находящемуся неподалёку скверу города неподалёку от площади Ленина, напротив административного здания Городского Комитета партии и Горисполкома26.

– Мне нужно ваше личное мнение и ваша убеждённость при расследовании дела пропавшего Исмаилова, на которую бы не повлияли высказывания вашего руководства или партийного руководства города.

Капитан был несколько удивлён: какое может иметь отношение дело о пропавшем юноше к работе контролирующего органа республики? Но это не его дело, сверху обстановка просматривается лучше: жираф длинней – ему видней. Про жирафа он решил не высказываться, а потому в беседе употребил иное сравнение.

– На этот счёт я могу вас сразу успокоить. Дело Исмаилова я сам реанимировал, а это никак не укладывается в позицию страуса, который стремится зарыть голову в песок.

– Вас не просили «замять» дело, заволокитить?

– Нет, таких просьб я ни от кого не слышал, хотя руководство мне явно намекало на его бесперспективность. Говорили, что парень очень молодой, нагуляется – сам появится дома. Не иголка – найдётся когда-нибудь. Может, появилась у него невеста новая: русская или еврейка, которую бы родители не приняли. Вы же знаете обычаи в нашей республике, хотя об этом и не говорят открыто. Может другая причина – труп же не найден. Но я увидел в этом деле связь с тем пожаром, который произошёл в своё время на нашем хлопкоочистительном заводе. Расследование продвигается очень медленно, но определённые выводы у меня уже есть, и я на днях собираюсь задержать подозреваемое мною лицо.