Нечто чудесное - Джудит Макнот

Однако миссис Лоренс с первого взгляда определяла грязных распутников и настоящих сердцеедов – что ни говори, она сама пала жертвой одного из них, будучи чуть постарше Александры. Как и герцог Хоторн, мистер Лоренс был ослепительно красив, обладал безупречными манерами, элегантно одевался, но при этом великолепии природа обделила его даже зачатками совести.

Именно поэтому она утром ворвалась к спящей дочери и дрожащим от гнева голосом приказала:

– Александра, немедленно просыпайся! Девушка, не открывая глаз, умудрилась сесть и откинуть с лица кудрявые волосы.

– Что-то случилось?

– Сейчас объясню, – угрожающе произнесла Фелисия, и Александру потрясла злобная ярость, исходящая от матери. – Сегодня у меня побывало целых четверо визитеров, начиная с жены владельца гостиницы, уведомившей меня, что ты делила спальню с этим низким, подлым совратителем невинных девочек! Следующие двое – первые сплетники в деревне, сгоравшие от желания поскорее услышать новости. Ну а четвертый – сквайр, который объявил мне, что из-за твоего скандального поведения прошлой ночью, непристойного вида и полного отсутствия скромности и здравого смысла он считает тебя совершенно неподходящей женой не только для своего сына, но и для любого уважающего себя мужчины. Перехватив взгляд дочери, в котором сквозило неприкрытое облегчение, миссис Лоренс окончательно вышла из себя и, схватив Александру за плечи, стала трясти.

– Да имеешь ли ты представление о том, что наделала?! – взвизгнула она. – Имеешь?! Тогда скажу – ты навеки себя опозорила! Слухи расходятся молниеносно, и теперь все считают тебя потаскухой! Люди видели, как тебя полураздетую вносили в гостиницу и ты оставалась в спальне наедине с мужчиной! Полчаса спустя тебя внес в гостиную тот же мужчина. Знаешь, что думают все?

– Что я устала и нуждалась в отдыхе? – рассудительно предположила Александра, более встревоженная бледностью матери, чем ее словами.

– Дура! Ты еще большая дура, чем я предполагала! Ни один порядочный человек не захочет жениться на тебе!

– Мама, – невозмутимо начала Александра, пытаясь поменяться с ней ролями, как это часто приходилось делать за последние три года, – пожалуйста, успокойся.

– Не смейте разговаривать со мной таким снисходительным тоном, мисс! – в бешенстве перебила Фелисия. – Этот человек касался тебя?!

Встревоженная Александра, никогда не видевшая мать в такой истерике, тем не менее пожала плечами:

– Ты же знаешь, что да. Сама видела, как он нес меня, и…

– Не так! – завопила миссис Лоренс, положительно сотрясаясь от ярости. – Он ласкал тебя? Целовал? Немедленно отвечай!

В эту минуту Александра окончательно решилась изменить принципам, в которых ее воспитывал дед, но, прежде чем она попыталась солгать, мамаша уже заметила предательские красные пятна, загоревшиеся на щеках.

– Так это правда! – почти взвыла она. – Ответ написан на твоем лице! – Миссис Лоренс отпрянула и, вскочив, заметалась по комнате.

Александра слышала о женщинах, настолько поглощенных собственными страданиями и страстями, что они начинали рвать на себе волосы, и сейчас ей показалось, что мать вот-вот вцепится в свои седеющие пряди.

Быстро выбравшись из постели, она протянула руки, чтобы остановить мать.

– Мама, пожалуйста, не стоит так расстраиваться! Пожалуйста! Ни герцог, ни я не сделали ничего дурного! Фелисия гневно заскрипела зубами:

– Ты можешь сама не понимать, что натворила, но этот… этот подлый, продажный развратник прекрасно все понимал. Прекрасно! И имел наглость ворваться сюда как ни в чем не бывало, зная, насколько ты наивна и глупа. Боже, как я его ненавижу!

И миссис Лоренс неожиданно свирепо стиснула Александру.

– Я не та слепая дурочка, какой была столько лет! Позволила твоему отцу использовать нас для своего развлечения, а потом выбросить, как ненужную ветошь, и я не допущу, чтобы Хоторну все сошло с рук! Я заставлю его поступить как подобает джентльмену!

– Мама, прошу тебя, успокойся! – взорвалась Александра, высвобождаясь из удушающих объятий матери. – Повторяю, он ничего плохого не сделал, даю слово. Просто провел ладонями по ногам, боясь, что я сломала кость, а на прощание поцеловал в лоб. Что тут ужасного?

– Он уничтожил твою репутацию, посмев отвезти тебя в гостиницу, и не оставил ни единого шанса найти тебе порядочного мужа! Никто теперь не посмотрит на опозоренную девушку! С этого дня ты не сможешь показаться в деревне с гордо поднятой головой! И твой герцог за это заплатит, и заплатит сполна! Вернувшись прошлой ночью в гостиницу, он рассказал доктору, как его найти. Мы поедем за ним и потребуем справедливости.

– Нет! – вскрикнула Александра, но мать была глуха ко всему, кроме внутреннего голоса, долгих три года взывавшего к мести.

– Он, несомненно, ожидает нашего визита, – с горечью продолжала миссис Лоренс, игнорируя мольбы дочери. – Особенно сейчас, когда мы узнали всю правду о том, что было вчера.

Глава 5

Вдовствующая герцогиня Хоторн, холодно улыбаясь, пристально разглядывала внука большими зеленовато-карими глазами. В свои семьдесят лет она по-прежнему оставалась красивой женщиной, с совершенно седыми волосами, царственной осанкой и твердокаменной уверенностью, присущей истинным аристократам, тем, кому выпало на долю вести привилегированную, полную роскоши жизнь.

Несмотря на неколебимое достоинство, сквозившее в каждом ее жесте, герцогиня, пережившая мужа и сыновей, хорошо знала, что такое истинная скорбь. Однако самообладание ее было так велико, что даже ближайшие знакомые не совсем понимали, любила ли она родных при жизни и тоскует ли по мертвым, а ее влияние в обществе казалось столь огромным, что никто и не осмеливался добиваться правды.

И теперь герцогиня без всяких внешних признаков тревоги безмятежно слушала старшего внука, сидевшего на диване в гостиной и небрежно объяснявшего, что он задержался из-за грабителей, пытавшихся убить его прошлой ночью.

Другой ее внук, однако, и не пытался скрыть свои чувства. Поднеся бокал к губам, Энтони усмехнулся и шутливо предположил:

– Признайся, Джордан, ты просто хотел провести еще один восхитительный вечер с твоей прелестной балериной. Э… прошу прощения, бабушка, – запоздало добавил он, когда женщина наградила его уничтожающим взглядом. – Но, говоря по правде, не было ни разбойников, ни двенадцатилетней девочки, поспешившей тебе на выручку, верно?

– Ошибаешься, – невозмутимо ответил Джордан. Герцогиня молча прислушивалась к перепалке кузенов. Между ними существовала поистине братская близость, хотя оба были различны, как день и ночь. Джордан пошел в бабку – такой же холодный, бесстрастный, сдержанный, тогда как Энтони вырос общительным, веселым и неисправимо добродушным. Мать и отец Энтони души в нем не чаяли. Джордан же никогда не знал настоящей родительской любви. Однако герцогиня всецело одобряла манеры Джордана и не выносила легкомыслия Энтони. Порицание в той или иной степени было единственной эмоцией, которую позволяла себе открыто проявлять пожилая леди.