Пропавшая девушка - Р. Стайн

— Почему мне нельзя видеть дядю Энджело? — требовательно спросил он.

От его вопроса Джину передернуло, но она не повернулась к Питеру. Она до боли закусила нижнюю губу, чтобы не зарыдать. Как ужасно, что бедному, невинному Питеру в столь раннем возрасте пришлось столкнуться со смертью… Как он, наверное, растерян и перепуган…

— В церкви нужно вести себя тихо, помнишь? — увещевала его Марианна.

— Почему мне нельзя видеть дядю Энджело? — повторил малыш, на этот раз громким шепотом.

Джина повернулась на скамье.

— Не тревожься, — сказала она Питеру. — Дядя Энджело видит тебя. С небес.

Питер вытаращился на нее. Должно быть, ее слова озадачили его. Впрочем, пусть — лишь бы он перестал задавать этот вопрос.

Прежде чем снова повернуться вперед, Джина обвела взглядом собравшуюся толпу. Часовня была почти переполнена. У Энджело имелось много друзей. Много родственников и много друзей. Печальные, безмолвные лица свидетельствовали о том, каким любовью и уважением пользовался он в городе.

Но постойте…

Джина сощурилась под вуалью. Должно быть, ее зрение искажено черными кружевами. Наверное, ее начали мучить видения.

Сердце рванулось вдруг из груди к самому горлу. Отбросив вуаль, она вскочила на ноги. И в потрясении уставилась на Мартина Дули.

Мартин Дули, в черном костюме, с шляпой в руках. Мартин Дули сидел у прохода в заднем ряду, беззаботно разговаривая с человеком, которого Джина не знала.

Хриплый крик вырвался у Джины. Даже не сознавая того, она побежала к нему, расталкивая людей на своем пути, спотыкаясь, пробираясь между рядами, выкрикивая слова, которых сама не слышала из-за ярости, ревущей в ушах.

Она налетела на Мартина Дули и выхватила шляпу у него из рук, пытаясь разодрать ее, разорвать пополам.

— Как ты смел?! Как ты смел явиться на его похороны?! — завизжала она.

Зловещая тишина повисла в часовне. Люди начали оборачиваться. Органист резко прекратил играть. Из вестибюля заглянул испуганный священник — отец МакКэн.

Джина швырнула шляпу в лицо Мартину Дули.

— Как тебе духу хватило сюда заявиться? — Она положила дрожащие руки на пояс, грудь ее ходила ходуном.

Дули и глазом не моргнул. Он спокойно взирал на нее. Лишь пунцовые пятна, проступившие на гладко выбритых щеках, выдавали его волнение.

— Я пришел отдать дань уважения, — тихо проговорил он.

— Отдать дань уважения? Ты, убийца! — вскричала Джина. Она накинулась на него, метя ногтями ему в лицо. Но подбежали двое алтарных служек и, схватив ее за руки, удерживали на месте.

— Я пришел отдать дань уважения, — повторил Дули, даже не пытаясь встать. — Вы судите меня превратно, миссис Пальмьери. Энджело работал на мою семью еще с той поры, как был мальчишкой. Я любил его, как родного сына.

— ЛЖЕЦ! — завопила Джина. — Лжец! — Она пыталась вырваться из хватки юных служек, но оба мальчика держали ее крепко.

— Разве вы забыли? — продолжал Дули. — Я в ту же самую ночь лишился своего племянника. Аарон пропал без вести.

Джина нависла над ним, тяжело дыша. Если бы только она могла убить его взглядом! Метнуть разряд молнии ему в голову, разнести вдребезги эту самодовольную физиономию…

— Я потерял Аарона в ту ночь, помните? — повторил Дули. — Нисколько не сомневаюсь, что ваша Бет как-то к этому причастна. Всем известно, что ваша дочь была ведьмой!

Боль пронзила виски Джины, и она обхватила голову руками, словно пытаясь избавиться от этого страшного слова. Что-то в ней надломилось. Она чувствовала, как вспыхнуло в ней нечто свыше ярости, свыше всего, что ей когда-либо доводилось переживать.

Со звериным воплем она извернулась так, что оба перепуганных служки отлетели назад.

— УБИЙЦА! УБИЙЦА!

Она, шатаясь, попятилась назад. Выхватила горящую свечу из стенного подсвечника в проходе. А потом устремилась вперед и с размаху всадила ее в левый глаз Мартина Дули.

Его надсадный вопль эхом отразился от стропил часовни, когда он вскочил на ноги, и тут же, вторя ему, разразились воплями окружающие.

Он, шатаясь, побрел по проходу, горящая свеча так и торчала у него из глазницы. Руки его беспомощно молотили по бокам, словно он был слишком напуган, чтобы соображать, слишком напуган, чтобы схватить свечу и вытащить ее.

Джина отступила назад и смотрела, как лицо Дули занялось пламенем. А в следующее мгновение с трескучим свистом вспыхнули его волосы.

— Сделайте что-нибудь! — визжала какая-то женщина у нее за спиной. — Кто-нибудь, сделайте же что-нибудь!

Джина скрестила на груди руки и смотрела.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Наши дни

— Во что я только что вляпался?

Гейб засмеялся.

— Это всего лишь грязь, Майкл. Здесь почва такая топкая, что в могилах легко утонуть.

— Круто, — сказал я.

Диего склонил голову набок, вытянул руки перед собой и неуклюже заковылял вдоль ряда могил.

— Это зомби-апокалипсис, — прорычал он. — Хочу мяса. — Он укусил Гейба за рукав парки.

Гейб зарычал в ответ, щелкая зубами.

— Я вижу мертвецов! — завопил он. — Они повсюду! Покойнички! Смотрите. Я хожу по ним. — Он затопал по кругу, его ботинки тонули в мягкой земле.

Я покачал головой.

— Вас никуда брать нельзя. Вы, парни, будто в первый раз на кладбище.

— Ну что, нашли уже свои могилы? — крикнула нам мисс Бич. Она стояла, обозревая наш класс с пологого склона, усеянного покосившимися серыми надгробиями.

— Нет еще! — откликнулся я. — Пока ищем.

Было совершенно в духе мисс Бич вытащить нас в самый холодный, самый промозглый, самый туманный, самый жуткий из зимних дней. Самое подходящее время, как я полагал, для снятия оттисков с надгробий.

Пеппер помахала мне рукой, стоя в конце длинного ряда могил. Мощный порыв ветра хлопал полами куртки у нее за спиной.

— Поди сюда, Майкл. Мы с Кэтрин нашли совсем старые. Походу, 1790 года.

— Слишком старые, — сказал я, покачав головой. — Они давно истерлись.

— С каких это пор ты стал экспертом? — рявкнула она.

— Я мечтаю стать грабителем могил, — сказал я. — Еще в первом классе черепа собирал. Мамочка заставила это дело бросить. Мол, негигиенично.

— Ты больной! — отрубила она.

Я засмеялся:

— Не веришь, что ли?

Она скорчила рожу и повернулась к Кэтрин и маленькому квадратному надгробью, что они вдвоем отыскали.

— Эй, ребята, не тратим время впустую! — прокричала мисс Бич. Ветер сдул с нее капюшон и трепал ее длинные светлые волосы.

— Красотка, — сказал Диего.

Гейб засмеялся.

— Да правда что ль?

Диего пожал плечами.

— Просто говорю.

Гейб сидел на корточках перед высоким надгробием. Наверху его были выгравированы два ангела, а по бокам красовались причудливые завитушки. Я подошел к нему сзади и прочел имя, высеченное в камне: ПОЛКОВНИК ФРИДРИХ ДЕВРО. Под именем еще можно было разобрать слова: Командир. Джентльмен. Полководец.

Диего отпихнул меня в сторону.

— Вот этот шикарный. Мисс Бич чокнется от восторга.

Гейб поднялся и извлек из рюкзака листок кальки.

— Лады. Делаем эту. Помоги держать, Майкл. Дует нещадно.

Мы с Гейбом прижали бумагу к камню. Диего принялся тереть ее кусочком угля. Мы уже почти закончили, когда Гейб повернулся ко мне с озабоченным лицом.

— В чем дело? — спросил я. Верхняя часть бумажного листка хлопала на ветру, словно пыталась вырваться и улететь.

— Тебе разве не страшно здесь находиться? — спросил Гейб, и по выражению лица я понял, что он не шутит.

— Эй, дай мне закончить, — попросил Диего, перегибаясь через Гейба, чтобы дотянуться до подножия могильного камня.

Гейб смутился.

— Я к тому, что все время думаю о парне, которого ты сбил. Ну, знаешь, об Энджеле. Как это он так взял и исчез?

— Встал и ушел, — проворчал Диего. — И хватит об этом. Заткнись.

— Но… Лиззи сказала, что он был мертв, — не унимался Диего. — Она проверяла, помнишь? Она сказала, что он был мертв.

— Давно ты записал Лиззи в доктора? — сказал Диего, ткнув Гейба в бок кусочком угля. — Она что, светило в медицине? Если она сказала, что он мертв, значит он непременно должен быть мертв?

— Но я же видел его, — твердил Гейб. — Он и был мертв. Сто пудов.

Обернувшись, я увидел, что мисс Бич наблюдает за нами со склона холма.

— Парни, — сказал я, — нельзя это сейчас обсуждать. Серьезно. Ветер разносит наши голоса. Мы же не хотим…

Я умолк, заметив Лиззи чуть поодаль у кладбищенской ограды. Она одиноко стояла там, спиной ко всем, перед двумя узкими надгробиями, листок бумаги колыхался в ее руке.

Я зашагал к ней, чавкая ногами по грязи. Клочья испарений висели над землей, а за ними подступал стеною густой туман.