Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Шокарева Алина Сергеевна

Перед свадьбой жених устраивал мальчишник: встречу с приятелями по холостой жизни и прощание с молодостью[182]. С. Н. Глинка писал, что перед его свадьбой, на прощальном холостом ужине, были у него почти все писатели того времени[183]. У девушек мог быть девичник. М. Ф. Каменская (до замужества Толстая) вспоминает, как накануне девичника, по русскому обычаю, молодые девушки были с невестой в бане, а потом у ее тети в комнатах без мужчин пели свадебные песни, пили, ели и плясали[184]. Также, судя по воспоминаниям М. Ф. Каменской, в 1830-х годах было еще в моде, чтобы подруги невесты сходились в ее доме шить приданое[185].

Венчались обычно через два месяца после сватовства. Жених и невеста обручались, «помолясь Богу, при чтении святых молитв и с благословения священника»[186]. Первым прибывал в церковь жених, затем невеста. Существовала практика приглашать посаженых отцов и матерей – в знак почтения к этим особам. Например, Алексей Федорович Львов (скрипач, композитор, дирижер, автор гимна российской империи «Боже, царя храни») просил Николая I быть посаженым отцом, а графиню Бенкендорф – посаженой матерью на его свадьбе с Прасковьей Агеевной Абаза. В день бракосочетания, 6 ноября 1839 года, в 7.30 царь уже ожидал Львова в Аничковом дворце, куда жених приехал с Бенкендорфом. Государь благословил его образом и дал отеческое наставление[187].

При венчании у жениха и невесты было по трое свидетелей. Жених, его посаженые отец с матерью и шафер ехали в храм в одной карете и в церкви помещались по правой стороне. Шафер тотчас ехал за невестой, из дома он шел впереди нее с образом; в руках невесте полагалось нести букет из красных и белых роз; кольца также находились у шафера жениха[188]. Родственники и знакомые невесты становились по левой стороне в храме. Также во время таинства присутствовали молодые люди, которые держали венцы над головами брачующихся. По окончании венчания иногда служили молебен, затем принимали поздравления[189].

Из церкви все ехали на свадебный пир на квартиру жениха, где их уже ждали родители с хлебом-солью. За здоровье гостей на свадьбе пили в строгой очередности – по родству и старшинству. Если был бал, то невеста была, разумеется, его царицей. Дамы уводили невесту от свадебного стола и переодевали в кружевной чепчик и капот. После того молодая с бокалом в руке показывалась в дверях спальни и прощалась с гостями[190]. На прощание гостей одаривали конфетами.

Скромные свадьбы устраивались редко. Так, например, женился Федор Петрович Толстой на дочери коммерции советника Анне Федоровне Дудиной: «В один прекрасный день из ворот дома Марии Степановны Дудиной, молодой, сияющий счастьем, мичман в отставке вывел за руку свою невесту, свою обожаемую Аннету… На нем был его неизменный морской мундирчик, на непокрытой голове развевались кудри… На ней было простое коленкоровое платье, да из своего сада венок из живых цветов на голове. Держась рука с рукой, они пешком перешли через улицу и вступили в храм Благовещения, где Бог судил им соединиться на веки… За ними следовали шафера, братья и сестры невесты, да несколько человек закадычных друзей отца моего и бабушки. Из церкви молодые и провожатые их вернулись в дом бабушки опять-таки по образу пешего хождения… Ни парадного обеда, ни бала в этот день не было. Пообедали запросто, чем Бог послал, и молодежь разбрелась по саду, поливала цветы, чистила дорожки, каталась в лодке по пруду и под вечер бегала в горелки на большом круглом лугу против дома… Как просто! А сколько тут было настоящей чистой, святой любви!..»[191]

После официального бракосочетания следовали свадебные обеды у отца, у молодых, у близких родственников[192], было необходимо сделать визиты – опять-таки в строгой очередности знатности и родства, на что могло уйти несколько дней. Так, в семье А. И. Дельвига была строгая дисциплина, «отношения племянников и племянниц к дядюшкам и тетушкам были самые подчиненные; им казалось, что и жена племянника должна быть в тех же к ним отношениях. Все это очень тяготило мою жену, и она всеми способами отдалялась от моих родных, что порождало неприязнь»[193]. Существовал также обычай уезжать после свадьбы в небольшое путешествие, хотя бы в деревню. Молодые супруги старались, если была такая возможность, нанять отдельную квартиру.

Замужняя женщина, по сравнению со своим девичьим положением, становилась, в некотором отношении, более свободной. Она могла распоряжаться деньгами (приданое было в ее собственности, по крайней мере с юридической стороны), своим временем, приобретала вес в обществе – особенно если выходила замуж за богатого и высокопоставленного человека. К ней могли обращаться за протекцией. Бывали даже случаи, когда не муж, а жена фактически руководила делами в департаменте, а то и в полку супруга. К примеру, Анна Николаевна Неклюдова вмешивалась в дела мужа – Сергея Васильевича, правителя Тамбовского наместничества[194]. Разумеется, степень свободы женщины зависела от характеров ее и мужа. Осуждалось только вопиющее тиранство и явные отступления от морали. О таких выгодах рассуждала в письмах к подруге М. А. Волкова: «Беда в том, видишь ли, что светские девушки выходят замуж, чтобы получить свободу и пользоваться ею без толку. Ни одна из них не думает об обязанностях, налагаемых замужеством; все они исполняют свои причуды и капризничают. Поэтому так мало счастливых супружеств»[195]. Эти выводы утрированы, но верно подмечена нацеленность светского воспитания дворянок на достижение видного положения в обществе, а не на развитие навыков ведения хозяйства.

Разумеется, церемонии сватовства, помолвки и бракосочетания в царской семье отличались от общедворянского, соединяя в себе элементы внутрисемейного поведения и дворцового этикета. К примеру, вот, как в 1847 году встречали невесту великого князя Константина Николаевича, принцессу Альтенбургскую Александру: «11-го последовал торжественный въезд невесты в Царское Село, которого, жив там в то время, я (М. А. Корф. – А. Ш.) был свидетелем. Государь с остальными членами своей семьи встретил дорогих гостей у выходящих на Гатчинское шоссе ворот Царскосельского сада и оттуда, уже с ними вместе, проехал прямо в дворцовую церковь. В саду была расставлена пехота, а на большом дворе перед дворцом – кавалерия; при входе же невесты в церковь происходила пушечная пальба». В зале перед церковью было совершено краткое молебствие с многолетием, после которого духовник государев, Николай Васильевич Музовский, сказал принцессе несколько приветственных слов. Потом, в зале и в сенях, в нее ведущих, принцессе представили всех членов ее новой семьи. «Все в этой домашней картине дышало радостью; императрица обливалась слезами, государь был видимо растроган; мало кто и из нас не плакал…»[196]

Браки в царской семье часто устраивались без согласия молодых людей. Известно, что будущий император Александр I женился на Луизе Марии Августе Баден-Баденской (будущей императрице Елизавете Алексеевне) по принуждению[197].