Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток - Михаил Бредис

О значительных контактах народов Прибалтики между собой свидетельствуют и единообразие украшений прибалтийских народов (хотя и имевших собственные излюбленные формы для каждого племенного союза), и многочисленные языковые заимствования проживавших совместно финно-угров и балтов, и этническое смешение, говорящее о брачных связях. Регион был открытым, как для внутренних, так и для внешних связей, и нет никаких причин утверждать, что отношения между населявшими его народами были враждебными. Что же касается утверждения о непрекращающихся грабительских набегах на «цивилизованных соседей», то письменные источники самих этих стран рисуют прямо противоположную картину. Соседние державы всегда первыми начинали военные походы в Прибалтику с целью грабежей или обложения населения данью, сеяли вражду, ссорили покоренных с непокоренными и получали вражду в ответ. К примеру, говоря о страданиях Руси конца XII – начала XIII века от набегов литовцев, обычно забывают прежние подвиги киевских князей, которые, начиная с Владимира I, грабили и жгли этот край не единожды.

А знаменитым походам куршей на Швецию и Данию, предшествовал почти двухсотлетний разбой у куршских берегов скандинавских пиратов. Эпоха викингов с ее сочетанием транзитной торговли с пиратскими набегами сводила к единообразию экономическую и политическую жизнь всех народов Северной Европы, не отличая «диких» и «цивилизованных». Напротив, чем сильнее страна, тем большей военной активности можно было от нее ожидать, и тем больше она тревожила соседей. И народам Прибалтики, не сумевшим к концу эпохи викингов создать мощные государства, не повезло. С приходом в Прибалтику сначала Киевской Руси, а затем двух сильных русских княжеств – Полоцкого и Новгородского, постоянно враждовавших друг с другом за сферы влияния в Прибалтике, относительно мирная и стабильная жизнь ее народов завершилась. Господство сильного соседа влекло за собой не только распространение цивилизации и прогресса, чего, конечно, отрицать нельзя. Вассалы крупных держав оказываются постепенно втянутыми в их усобные войны, их рекрутируют на войну с теми, кто еще остается независимыми. Так начинались долгие конфликты межу земгалами и литовцами, ливами и куршами, латгалами и эстами, ожесточившейся до предела и превратившие прибалтийский край в сплошной театр военных действий после появления третьей силы – немецких миссионеров и рыцарей меча.

Глава II. Немцы в Прибалтике до начала крестового похода 1185–1199 годов

Ошибка полоцкого князя

Король Руссии из Полоцка имел обыкновение время от времени собирать дань с этих ливов.

Accepta itaque liceutia praefatus sacerdos a rege Voldemaro de Plosceke, cui Livones adhuc pagani tributa solvebant, simul et ab eo muneribus receptis, andacter divinum opus aggreditur, Livonibus praedicando et ecclesiam Dei in villa Vkescola construendo.

Когда упомянутый священник получил позволение от князя полоцкого Владимира, которому ливы, доселе язычники, платили дань, и принял от него подарки, он отважно приступил к божественному делу; к проповеди ливонцам, и к устроению церкви Божией в городе Икскюле.

Тяжело скрипели уключины. Гребцы старались изо всех сил. Корабль медленно шел вверх по реке. Мимо тянулись пустынные берега, поросшие кустарником. Судно было нагружено товарами из немецких земель, которые купцы везли на продажу в Полоцк. Немецкие гости оживленно разговаривали, обсуждая возможности торговли у русских и предвкушая грядущие барыши. Между ними находился немолодой седовласый человек, одеяние которого выдавало в нем монаха-августинца. Погруженный в себя, он молча разглядывал речной пейзаж. Чужие берега, чужая земля. Монаху вспомнилась Зегебергская обитель в Хольштейне, где он провел немало лет. Там было хорошо, но что-то не давало душе Мейнхарда покоя. Много слышал он о Крестовых походах, когда рыцари и священники несли веру Христову в далекие языческие края, и тоже втайне мечтал о подвигах во славу Божью. Когда от купцов узнал он о неведомом крае, в котором обитают темные язычники – ливы, захотелось ему отправиться туда и заронить семена благой веры в души язычников. Архиепископ бременский дал Мейнхарду свое благословение, и он на купеческом корабле отплыл на Готланд. Там усердный монах прожил некоторое время, проводя службы для немецких купцов. Времени даром он не терял и разузнал все о ливском крае, куда часто наведывались купцы.

Монах узнал, что ливы жили по берегу моряи в низовьях рек. Ловили рыбу, занимались бортничеством, веря в своих богов, олицетворявших суровую природу, и не различая добра и зла. Узнал Мейнхард также и о том, что дань ливы платят полоцкому князю, город которого располагался в верховьях Двины. Сметливый и деятельный монах решил первым делом отправиться ко двору полоцкого князя, чтобы получить от него разрешение на проповедь христианства среди язычников. Главный корабельщик подошел и тронул монаха за плечо:

– Почтенный Мейнхард, скоро мы будем на месте. Уже видны башни Полоцка.

Мейнхард очнулся от охвативших его раздумий и встал, держась руками за борт. Местность вокруг уже не выглядела пустынной. Вдоль берега виднелись деревянные дома, частоколы. На воде качались челны и большие ладьи. А впереди высились купола соборов и укрепления Полоцка. Через некоторое время корабль причалил к берегу ввиду крепостной стены. Купцы начали руководить выгрузкой товара, а Мейнхард с несколькими купцами пошел в город. Многолюдье на улицах, белокаменные церкви и высокие деревянные терема, поразили воображение Мейнхарда.

Немцы в Прибалтике. Основные города и замки

Верхний замок казался неприступной твердыней. С трех сторон он был защищен реками, а с четвертой – глубоким рвом. Укрепленный детинец имел двое ворот, одни вели на Великий посад, другие – к мосту через Пологу в сторону Заполотья. Собор, княжий терем, церкви – все это придавало городу внушительный облик. На посаде в многочисленных мастерских беспрестанно кипела работа. Постройки теснились здесь друг возле друга, отделяемые тынами. Здесь трудились кузнецы, гончары, кожевники, бондари, златокузнецы сапожники и другие ремесленники. Полоцк славился своей обувью и ювелирными украшениями.

Немцы, бывавшие здесь, по-прежнему считали Владимира, правившего Полоцком, королем, властителем всех земель вдоль Двины до самого Варяжского моря. На Двине, в землях соседних леттов, были еще два княжества, зависимых от Полоцка, Ерсика и Кукейнос, управляемые русскими князьями. Немецкие купцы попросили аудиенции у князя, и им сообщили, что завтра поутру они должны прийти на княжий двор.

Наутро князь принял их в сенях, где князь обычно совещался со своими ближними, сидя на троне, по бокам которого стояло несколько бояр и дружинников. Владимир был в хорошем настроении. Он принял от купцов дары, пожелав им удачного торга в городе. После того, как купцы поблагодарили князя, вперед выступил Мейнхард. Купеческий толмач начал переводить:

– Досточтимый король, я – каноник Мейнхард, из духовного ордена блаженного Августина, имею к тебе нижайшую просьбу.

Владимир кивнул головой и сказал толмачу:

– Пусть священник говорит дальше.

– Под твоей рукой в устье Двины и по берегу моря живут ливы. Они до сих пор обретаются в язычестве, и это наполняет мое сердце печалью. Ведь столько заблудших душ не ведают света истинной христианской веры.

Князь Владимир, усмехнувшись, наклонился вперед:

– Ну, так что же? Мне тоже известно об этом.

Мейнхард сделал еще шаг по направлению к князю:

– Вот это меня и заботит. В пределах твоего королевства до сих пор живут язычники. Это странно для христианского государя.

Владимир заметил:

– У нас забот достаточно. А язычников я не неволю. Главное, чтобы дань исправно платили.

Но Мейнхард, склонив голову, спросил:

– Разве король Полоцка не скорбит о заблудших душах?

– Полно, в чем просьба твоя, святой отец?

– Я прошу милостивого разрешения на проповедь христианского учения среди ливов. Я смиренный монах, и прибыл сюда с единственной целью – ради Господа нашего проповедовать слово Божье.

– Это дело святое и богоугодное. Позволяю тебе, почтенный священник, проповедовать у ливов. Никто не смеет чинить тебе препятствий. Завтра тебе предоставят грамоту с моей печатью.

Мейнхард очень обрадовался разрешению, полученному от князя. Его деятельная натура стремилась поскорее начать дело просвещения в ливском краю. Получив дары и разрешение полоцкого князя, Мейнхард на первом же корабле спустился к устью Двины и начал крестить язычников.

Энергичный проповедник Мейнхард появился в краю ливов в восьмидесятых годах двенадцатого столетия. По словам Генриха Латвийского, это был «человек достопочтенной жизни, убеленный почтенной сединой»[26]. На этом основании можно предположить, что Мейнхарду к моменту прибытия в край ливов могло быть около пятидесяти лет. По-видимому, время рождения будущего первого епископа Ливонии следует относить к 1130–1134 годам.