Мое сердце между строк - Джоди Линн Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обычно я не прячусь в туалете для учителей. По правде мне даже мысль об этом никогда раньше не приходила. Но сегодня произошли значительные вещи, которые нельзя было бы представить и в мечтах.
Сейчас мне просто нужно остаться наедине с этой книгой, а в учительском туалете я могу закрыть дверь, и вокруг не будет злоязычных девушек, которые побежали бы к преподавателю, чтобы рассказать все в красках учителю про ученицу, которая разговаривает вслух со сборником сказок.
Я снова открываю книгу на сорок третьей странице, наклоняюсь совсем близко над бумагой и шепчу: — Эй!?
Когда Оливер улыбается, я перестаю дышать. — Ты вернулся. Ты обещала…
и сдержала слово.
«Возьми себя в руки,» — говорю я сама себе.
— Что это было только что?
— Что именно?
— Почему ты не ответил, когда я попросила тебя об этом?
— Я думал, ты не хочешь, чтобы я разговаривал с тобой, если другие рядом.
— И по-прежнему не хочу, — подтверждаю я.
— Тогда я не совсем понимаю… Ты обижена из-за того, что я сделал то, о чем ты меня просила?
— Я обижена, потому что Джулс не чужая.
— Для меня чужая, — говорит Оливер. — Она бы все равно не услышала меня даже, если бы я орал во все горло.
— Откуда ты можешь это знать? Ты же не пробовал.
— Я уже годами пытаюсь, и ты первая, кто заметил меня.
Я вздыхаю. — Но, если бы ты поговорил с Джулс, если бы она смогла тебя услышать… — мой голос срывается.
— Тогда ты не чувствовала бы себя такой сумасшедшей? — мягко спрашивает Оливер. — Ты не можешь просто верить в меня, как я в тебя?
— Я не знаю больше, во что должна верить, — говорю я совершенную правду. — Чего-то подобного со мной еще не происходило.
Оливер садится на землю. — А со мной вообще еще никогда ничего не происходило.
Я наблюдаю за ним, как он смиряется с тем, что навечно пойман в истории, которую выдумал кто-то другой. Если бы я сама могла бы написать свою историю, то мой отец никогда бы не ушел от нас, и моей матери не пришлось бы так надрываться, так что вечером она падает в кровать смертельно уставшая, даже не поужинав.
Если бы я писала свою историю, я бы не разбивала коленную чашечку капитану команды поддержки и тогда против меня не ополчилась бы вся школа. Если бы я писала свою историю, Оливер был бы здесь со мной, был бы тем, кто любит меня.
С другой стороны, вероятно, я могу изменить направление своей собственной жизни. Или, по меньшей мере, попытаться.
— Я не понимаю.
— Что, если я вырежу тебя из книги, а ты перестанешь дышать? Если единственный воздух, которым ты можешь дышать, заключен внутри страниц?
— Вырезать? Кто вообще говорил про вырезание…?
— А что, если ты выберешься в наш мир, но таким будешь таким маленьким, что поместишься в моей сумке? — мой голос становится громче, когда я думаю обо всем, что могло бы пойти не так.
— Ты хотя бы попытаешься, — произносит Оливер медленно и его голос полон надежды, — вытащить меня отсюда?
— Да, но сначала мы проведем пробное испытание. До встречи на странице двадцать один, — я медлю. — Ты же видишь номера страниц, или?
— Если прищурю глаза, — говорит Оливер. — Они стоят так далеко в верхнем углу.
— Это то место, где ты идешь с Фрампом через лес… Да! Мы проведем опыт на собаке! — предлагаю я.
Оливер качает головой. — Фрамп? Ты не можешь этого сделать.
— Оливер, он просто собака. Вероятно, он никогда не узнает об этом.
— Только собака?! — Оливер в ярости подпрыгивает вверх.
— Эта «собака» говорит на трех языках, она — шахматный гений и случайно мой лучший друг. Или ты забыла, что он тоже раньше был человеком?
— Вероятно, я упустила эту часть, — соглашаюсь я, хотя ни за что бы не призналась, что часто перескакиваю страницы, на которых нет Оливера. — Если мы не можем взять Фрампа, что ты предлагаешь? Или даже бактерии в твоей книге занимаются исследованием ракетных установок?
— Я мог бы отдать тебе свой камзол, — предлагает Оливер.
— Лучше оставь одежду при себе. Я считаю, что мы должны посмотреть, что произойдет с живым существом, или?
— Подожди-ка, — он стремительно несется в другую сторону страницы, и на мгновение исчезает на краю иллюстрации, а затем появляется снова с улыбкой на губах. — Я могу предложить тебе рыбу с сорок второй страницы.
— Я не знаю… Разве мы не должны взять животное, которое не живет в воде? Если оно не выживет, мы не можем списать это на то, что у нее нет легких.
— Ты совершенно права, — вздыхает Оливер. Он шлепает себя по затылку, а затем проводит рукой по лицу. — Проклятые пауки.
Как только я хочу спросить его о том, откуда они могут взяться здесь, потому, что нахожу захватывающим все, что появляется, или исчезает таким образом. Но тогда я замечаю, что, вероятно, есть огромное количество микроскопически маленьких вещей, которые не замечает читатель: шахматная доска на песке, пауки, даже принцы. — Подожди! — я наклоняюсь ниже над книгой.
— Оливер, ты убил паука?
— Он укусил меня!
— Он был бы прекрасным кроликом — испытуемым, — объясняю я.
Его лицо светлеет. — Ну конечно. И если он выживет, тогда у меня действительно будет повод праздновать.
Он встает на четвереньки и начинает
искать животные. — Вот он, — говорит Оливер и вытягивает руку вперед. В его руке извивается паук.
— А теперь? — спрашиваю я.
Оливер смотрит на меня. — Ну да, я думаю, что ты просто заберешь его.
Осторожно я опускаю руку вниз и пытаюсь схватить паука, но ничего не происходит. Между нами барьер, тоньше, чем шелк, но невероятно крепкий.
— Так не пойдет.
— Я забыл про стену, — говорит он. Погруженный в мысли он опускается на землю.
— Стену? — спрашиваю я.
— То, что вероятно защищает нас, если читатель не аккуратно обращается с книгой или загибает страницу в середине рисунка.
Мягкая, но ничто не может преодолеть ее, она обладает большой силой, — он смотрит вверх. — Поверь мне, я пытался.
— Нам нужно что-нибудь, чтобы проделать дырку…
Оливер выхватывает кинжал из-за пояса, разбегается и бросается в мою сторону так стремительно, что я невольно закрываю лицо руками, как будто он мог выскочить оттуда и приземлиться прямо передо мной.
Но все же, когда я раздвигаю пальцы, он лежит на спине и пристально смотрит в небо.
— Оу, — бормочет