Господин горных дорог - Дарья Иорданская

   - Страшно? Я могу остановить ночь, и ты вернешься в столицу, королева.

   Кела уняла дрожь и постаралась как можно тверже сказать:

   - Я хочу освободить душу Григора.

   Скачка продолжилась. Ночь нырнула в ущелье, окунувшись в туман. Он клочьями повис на гриве лошади, на длинных волосах Румпельштильцкина, залепил лицо Келе. Ей стало страшно, по-настоящему страшно, что она заблудится в этом сумраке и станет одной из душ, сопровождающих Господина.

   Румпельштильцкин вновь обернулся к Келе.

   - Страшно?

   - Нет! - в голосе женщины послышалась паника, но она взяла себя в руки. - Помоги мне освободить душу мужа.

   - Зачем тебе спасать человека, которому тебя отдали насильно, и от которого ты ничего доброго не видела? - удивился Румпельштильцкин.

   - Не знаю, - почти честно соврала Кела.

   - Что ж...

   Ночь вновь взмыла вверх и через мгновение обрела под ногами твердую почву. Тишину разорвал дробный стук копыт по каменной дороге. Кела сильнее вцепилась в плащ сидящего впереди гнома. Ночь провезла их всеми потайными тропами. Иногда казалось, что следом скачут прозрачные тени чудовищной свитой мертвецов.

   - Хватит, Господин! - взмолилась Кела, когда лошадь начала новый полет по кромке горизонта. - Хватит! Возьми, что пожелаешь, но прекрати скачку!

   Ночь замерла на вершине горы. Кела мешком упала на землю, Румпельштильцкин грациозно спешился и простым движением руки отправил лошадь прочь. Над вершинами гор показалось солнце, и небо сделалось розовым.

   Господин горных дорог - чернильный силуэт на фоне светлеющего неба - склонил голову к плечу. Кела с трудом поднялась на ноги и принялась приводить в порядок платье. Господин терпеливо ждал, не обращая внимания на поднимающееся солнце.

   - Наш с Григором брак был заключен против нашей воли, - тихо сказала Кела. - Мы никогда не были просто добры друг к другу. Но он единственный, кто... я люблю его. Вот. И поэтому, Румпельштильцкин, именем твоим заклинаю, настоящим обликом твоим заклинаю, Господин, отпусти душу моего мужа; помоги мне найти его тело и захоронить. Ты получишь все, что пожелаешь.

   Она гордо выпрямилась.

   - Ты согласишься оставить королевский дворец и поселиться в диких горах? - спросил Господин.

   - Да, - кивнула Кела.

   - Ты оставишь мир людей, чтобы нестись над горами с сонмом духов? - в голосе Румпельштильцкина на секунду прозвучали нотки волнения.

   - Да, не задумываясь, - ответила Кела.

   - И ты простишь меня? - спросил Григор.

   Кела отступила на шаг, не веря своим глазам. Григор стоял перед ней, совсем такой, как в ее недавнем бреду, вертя в длинных, тонких, похожих на паучьи лапки пальцах медноцветный клубок. Вид у Господина был смущенный.

   - Мне не нужны никакие жертвы, мне нужно, только, чтобы идущие по моим горам люди соблюдали законы, - Григор, или Господин, или Румпельштильцкин мрачно покачал головой. - Я много раз слышал, что жители Загоржи не чтят законы гостеприимства и губят путешественников. Тогда я принял облик человека и пришел в деревню. Я не знал ничего о тебе, Кела, а если бы знал, никогда не причинил бы столько боли.

   - О да! - фыркнула Кела. - Уж не ты ли был белобрысым школяром Абелем?

   Григор отвел глаза.

   - А что за спектакль с гномом?

   - Значит, не простишь... - Господин выронил клубок и не щурясь посмотрел на солнце.

   - Я дам тебе время искупить свою вину, - улыбнулась Кела и обняла мужа.

   Путь короля и наследника пролегал через Горжанские горы, славящиеся также, как прекрасные охотничьи угодья. Погнавшись за молодым туром, принц Максимилиан и не заметил, как заблудился. Принц сразу же вспомнил страшные сказки о Господине горных дорог и Дикой Охоте, которые рассказывал проводник. Поэтому первый же встретившийся человек напугал юношу до полусмерти, тем более, что был престранен.

   Девушка сидела на ветке невысокой сосны, расчесывая длинные густые медные волосы, и пела диковатую песню. Максимилиану удалось различить лишь пару строк:

   Горя ярко-сине-звенящи.

   Яблоневый дух нестерпим.

   Яблоки в подоле несу.

   Принцу еще показалось, что он где-то уже слышал эту песню.

   Девушка заметила принца, соскочила на землю и обвила голыми руками шею дымчато-вороной кобылы, стоящей под деревом.

   - Заблудился? - спросила она.

   - Нет! - холодно ответил Максимилиан.

   Еще не хватало, чтобы над ним, наследником короны насмехалась горская крестьянка!

   Девушка переплела пальца левой руки с гривой лошади и пошла вверх по едва различимой тропе.

   - Иди за мной, принц, я доведу тебя до Загоржи.

   Максимилиан последовал за ней и через полчаса и вправду увидел крыши небольшой деревушки и королевский кортеж.

   - Спасибо, - учтиво склонил голову Максимилиан. - Как тебя зовут? Мой отец - король всех этих мест, и он наградит тебя.

   Девушка звонко расхохоталась.

   - Передай Петеру привет, сынок. Скажи: "Кела и Румпельштильцкин шлют привет, как Господа - Господину". Еще скажи баронессе Августе - если она не пожелает умирать, пусть приезжает в наши горы. Нашей свите не хватает мудрых поэтов. И не вздумайте выдавать замуж мою Зельду, я разыскала ей отличного мужа.

   Странная девушка одним движением вскочила на спину лошади, нагнулась к ошарашенному Максимилиану и усмехнулась:

   - Запомни, мальчик, я - Госпожа.

   Всадница взмыла в воздух, серо-рыжей стрелой галопом пронеслась через деревню, сорвав перо со шляпы короля, и исчезла в тумане голубоватого ущелья. Осталась только тихая мелодия, когда-то колыбельной песни. Максимилиан еще успел поймать - или может вспомнить - последние строки:

   Я в венке, в пуху, в паутине.

   Я иду, и дайте мне волю!

Конец.

   Апрель 2006 года, Санкт-Петербург