Новый альманах анекдотов 1831 года - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сынок провинциала, гуляя вместе со своим отцом в саду, увидел бронзовую статую Самсона, раздирающего льву пасть, сказал: «Посмотрите, папенька, медный человек выдергивает зуб у пуделя!»
227Король Французский Генрих IV имел трех Министров: Жоанена, герцога Виллеруа и славного Сюлли. Однажды Король позвал их в свой кабинет поодиночке, и, показав на балку потолка, сказал каждому министру: «Балка эта скоро обрушится».
Виллеруа советовал королю немедленно сломать оную. Жоанен сказал, что об этом надобно посоветоваться с архитектором; а Сюлли уверял, что балка крепка и столько же продержится, сколько проживем мы с вами, Ваше Величество.
Генрих после того умел каждому из сих министров поручить такое занятие, в котором требовалось более быстроты, или осторожности, или твердости.
228Два француза подошли к клетке, в которой заперт был медведь. Один из них сказал другому: «Voyez vous comme il s'eleve».
Стоявший рядом русский мужичок заметил: «Нет барин, это не лев, а медведь».
229Солдат рассказывал трактирщику о смерти капитана Б., которого убили во время сражения.
«Я всегда думал», — возразил трактирщик, — «что капитан не много поживет на свете: у него было такое плохое здоровье».
«Капралу Г. нашего полка оторвало ядром ногу».
«Да, да», — продолжал трактирщик, — «это также не диво: у него уже лет двадцать был ужасный лом в ногах».
230Некто пожертвовал в пользу бедных сапог и послал оный при следующем письме:
«Милостивый государь!
Имею честь препроводить к вам для бедных один сапог. «Куда я дену его?» — подумаете вы. Отдайте его бедняку с одною ногою. Мне недавно подарили пару сапог, а так как у меня также одна нога; то один сапог и жертвую в пользу бедных».
231Наполеон, желая прочесть книгу, которая лежала на высоком репозиторе, никак не мог достать ее рукою. Один из дежурных камергеров, высокого роста достал книгу и подал оную Наполеону, сказав: «Ваше Величество, я выше вас».
«Скажите — длиннее», — отвечал Наполеон с презрительною усмешкою.
232Французский военный министр генерал Бурмон обедал у знатной дамы. Во время обеда слуга подходит к хозяйке и шепчет ей на ухо, что пришел какой-то господин, который хочет видеть Бурмона.
«Кто такой?»
«Dey d'Alger (Дей Алжирский)».
«Что ты бредишь, сумасшедший; как можно Бурмону доложить об этом?»
«Я вас уверяю сударыня, что Дей Алжирский, он дожидается в передней».
«Это невозможно, поди спроси потолковее».
Слуга чрез минуту возвращается к госпоже и говорит утвердительно: «Так точно, с господином Бурмоном желает говорить Дей Алжирский».
Наконец надобно было уведомить министра о чрезвычайном посетителе! Все гости начали хохотать, Бурмон вышел из-за стола и чрез минуту возвратился и, смеясь, рассказал гостям, что вместо Дея Алжирского пришел к нему Деделе д'Ажье (с которым он желал говорить).
233Отец, говоря своему сыну о вреде, происходящем от неумеренного употребления вина, заметил, между прочим, что вино должно употреблять как лекарство.
«Я так и делаю батюшка», — отвечал сын. — «Я пью вино как лекарство; ибо у меня болезнь — жажда».
234В Г. о смерти генерала обыкновенно возвещают пушечным выстрелом с крепости. Генерал П., человек преклонных лет, будучи болен, последние дни жизни посвящал учреждению церемониала, по которому долженствовало совершиться его погребение. Между прочим, накануне своей смерти, написал он коменданту следующее письмо:
«Господин комендант, врач мой, человек искусный, может с совершенною точностью определить минуту, когда больной должен умереть; он сказал, что я умру завтра в четыре часа пополудни: я верю, и потому прошу вас, г. комендант, приказать выстрелить из пушки завтра в три часа и три четверти, чтобы я имел утешение услышать выстрел. Я уверен, что вы не откажете сделать эту небольшую услугу умирающему, который просит вас принять уверения в его истинном почтении и проч.
P.S. Я принимаю эту предосторожность оттого, что прежний комендант, не будучи предуведомлен о подобных случаях, допустил нескольких генералов умереть, не отдав им должной почести».
Комендант изъявил согласие. На другой день в три часа генерал П. приказал отдернуть занавесы у кровати, и когда часы пробили полчаса, он велел посадить себя на постели, чтобы лучше слышать. В три часа и три четверти он ясно услышал пушечный выстрел, и лицо его прояснилось радостью. В половине пятого часа добрый генерал умер весьма весело. Следовательно, эскулапий его ошибся только в полчаса.
235В заседании парижского суда исправительной полиции, президент спросил свидетеля: «Как зовут вас?»
«Плеоназм», — отвечал свидетель.
«Прошу не шутить, отвечайте, как ваше имя и фамилия?» — возразил судья.
«Петр-Антон-Никита Плеоназм».
Этот не литературный Плеоназм и вторичный вопрос рассмешили публику.
236Кто не встречал в театрах таких дилетантов, которые имеют несносную привычку мычать про себя арии вслед за актером, поющим на сцене, дабы показать, что они знатоки музыки.
Недавно на парижском театре Feydeau, истинный любитель гармонии, соскучившись таким хриплым напеванием своего соседа, сказал в досаде: «Черт бы побрал тебя, проклятый певун!»
«Это вы про меня говорите?», — спросил его партерный журчало.
«Нет, сударь, я браню актера Колле, который так громко поет и отнимает у меня удовольствие внимать вашему прелестному голосу».
237Наполеон часто приходил в комнату своего сына, бывшего короля римского, в сопровождении офицеров свиты. Один из них носил густые усы и бакенбарды. Маленький король, завидев усача, начинал всегда плакать от страха. Мария Луиза, желая успокоить сына, предложила однажды усачу удалиться. Наполеон приказал офицеру остаться, говоря, что сын императора должен привыкать ничего не бояться.
Убежденный, однако, возражениями императрицы, что он слишком по-военному поступает у колыбели сына, обратился, смеясь к усачу и сказал: «У вас, г. офицер, хороший голос: спойте что-нибудь, может быть сыну моему понравится песенка и он забудет ваши усы и бакенбарды».
Офицер, умея хорошо управлять своим голосом, действительно запел арию из оперы, где помещено было несколько куплетов в честь императрицы. Марии Луизе понравилась ария, Наполеон смеялся, а римский король перестал плакать. Этому случаю обязан был усатый офицер скорым своим возвышением по службе, и всякий раз когда римский король начинал плакать, посылал за сим офицером, и ему удавалось иногда развеселить песнями императорского сына.
238В городе Б. объявлена была в театральных афишах опера «Фрейшиц», но в день представления переменена из-за болезни одного актера на мелодраму «Два галерных невольника».
Один провинциал, не зная ничего о перемене пьесы, пришел в театр и спокойно смотрел на первые два действия мелодрамы. Вдруг слышит, что партерный сосед его говорит другому: «Мне кажется, что из этой пьесы много выпущено».
Провинциал вмешался в разговор и сказал: «Я сам тоже думаю: Боже мой, как обрезали эту оперу, куда девались Самиель, дикая охота, совы и страшные рожи, даже и музыку всю выпустили!»
239К профессору И., известному в Германии превосходным знанием еврейского языка, пришел бедный студент и просил о безденежном слушании его лекций. Профессор отказал в просьбе студенту.
«По крайней мере, позвольте слушать ваши лекции за половинную плату», — сказал проситель.
«Я не привык торговаться со студентами», — возразил грозно профессор. — «За кого вы меня принимаете?»
«За первого еврея нашего времени», — отвечал студент.
240«Прочь отсюда!» — закричал часовой прохожему, который остановился пред королевскою кухней в Тюльери, чтоб насладиться благовонным паром от трюфелей.
«Ах, Боже мой, зачем у меня не десять носов!» — сказал прохожий со вздохом, удаляясь от кухни.
«Ну, так приостановись, добрый человек, и потешь свой нос еще несколько минут».
Имена особ, подписавшихся на альманах анекдотов
Их Сиятельства:
Князь Италийский, граф Суворов-Рымникский — 4 экз.
Граф Дмитрий Иванович Хвостов.
Их Превосходительства:
Егор Иванович Лутохин.
Фаддей Фаддеевич Белингсгаузен.
Иван Афанасьевич Милашевич.
Дмитрий Моисеевич Паглиновский.
Матвей Михайлович Олсуфьев.
Алексей Саввич Смирницкий.
Иван Григорьевич Степанов.
Иван Дмитриевич Богданов.
Михайло Сергеевич Борщев.
Их Высокородия:
Неизвестный.
Николай Васильевич Анчапов.
Иван Григорьевич Леман.
Егор Николаевич Вышинский.
