Новый альманах анекдотов 1831 года - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Генерал!» — отвечал солдат, — «Я ежедневно жертвовал своею жизнью за 19 су». Этот ответ спас жизнь солдата.
210Граф Г., недовольный прислугою за столом своего лакея, сказал ему однажды: «Филька, ты завтра у меня обедаешь в этой столовой».
«Помилуйте, ваше сиятельство, я совсем не достоин такой чести».
«Ты будешь обедать у меня один, и я стану тебе прислуживать за столом».
«Вы смеетесь надо мною, сударь, я бедный слуга и возможно ли, чтоб…»
«Без отговорок», — возразил граф, — «я буду подавать тебе кушанье с салфеткой в руке, смотри, замечай все мои приемы и расторопность; но я отправлю тебя на конюшню, понимаешь, если ты впредь не будешь точно так мне прислуживать».
На другой день барин действительно угощал лакея обедом, и сей последний не забыл урока своего господина и сделался преисправным слугою.
211«Я согласна на все ваши желания» — сказала молодая особа своему любовнику, — «с тем, чтобы вы мне дали то, чего у вас нет, чего вы не можете иметь, но, между тем, что вы можете мне дать».
Что она от него требовала?.. Мужа!
212Какой-то адвокат, желая видеть Вольтера, пришел к нему, и входя в кабинет начал речь следующим образом: «Приветствую свечу мира». Вольтер тотчас закричал: «Госпожа Дени, принесите щипцы».
213При представлении «Прародительницы» Грильпарцера на здешнем большом театре, некто из всегдашних посетителей двухрублевой галереи, спросил у своего соседа прозою или стихами переведена «Прародительница»?
«Не знаю! у меня такой насморк, что никак не могу понять, прозою или стихами говорят теперь актеры!»
214Некто приходит в книжную лавку и спрашивает сочинения О-а. Ему подают книгу.
«Это третье издание, испорченное спекулатором книгопродавцем; дайте мне первое, оригинальное».
«Первое еще не вышло в свет», — отвечал расторопный сиделец.
215Какой-то председатель палаты, по окончании присутствия поскользнулся на пороге суда и пересчитал затылком все ступени высокой лестницы. Некто из посторонних свидетелей сего случая сказал: «Ни один из просителей не выходит так скоро отсюда».
216Молодой автор, у которого весьма дурно пахло изо рта, встретившись нечаянно с Кребильоном, спросил его: «Скажите мне, милостивый государь, каким бы образом умертвить героя в моей трагедии, без помощи кинжала, ибо это уже слишком обыкновенно?»
Трагик, будучи не в силах сносить неприятный запах от кандидата, сказал ему: «Вам легче всего задушить его».
217Господин Я. говорил в шутку: «Как это безрассудно, что госпожа Киполет, едва появившаяся в свете, хочет овладеть ролями любовниц, тогда как госпожа Н. обладает ими более сорока лет».
218Некто, с весьма посредственным умом, поздравлял девицу, у которой мать вышла во второй раз замуж за старинного приятеля их дома, таким образом: «Сударыня, я очень рад, что милостивый государь ваш батюшка, женился на милостивой государыне вашей матушке».
219При рождении знаменитого принца, раздавали ста девицам, выходящим замуж, приданое. Записывая одну из числа их в реестр спросили об имени ее жениха.
«Я думала», — отвечала она, — «что здесь мне дадут все!»
220Некто рассматривал в Безансоне дворец кардинала Гранвиля. «Вот», — вскричал он, — «прелестнейший дворец! Скажите, он здесь сделан?»
«Нет, сударь», — отвечал ему бывший тут какой-то незнакомый человек, который тотчас догадался, с кем имеет дело, — «он перенесен из Флоренции на носилках».
«А, я так и предполагал!»
221Танцевальный учитель, француз, спросил одного из своих приятелей: «Правда ли, что Гарлей пожалован в графы Оксфордские и получил место главного казначея Англии?»
«Да», — отвечал ему тот.
«Это меня удивляет», — возразил танцмейстер. — «Какие достоинства нашла в нем королева? Он у меня был целых два года в руках, и я ничего не мог из него сделать».
222Один скупец, при смерти, завещал в наследство все свое имущество самому себе.
223Герцог Ледигьер женился в старых летах. Кардинал Кослин, Орлеанский епископ, спросил его для чего он женился.
«Чтобы иметь детей», — отвечал герцог.
«Но супруга ваша известна своею добродетелью», — возразил кардинал.
224Известный английский актер Кин, играл роль Генриха V на Ковенгарденском театре, и был освистан партером за худое знание своей роли.
Кин обратился к зрителям с следующими словами: «Минута, в которую имел я несчастие возбудить ваше негодование…»
Партер: «Уже не в первый раз!»
Кин: «…была для меня очень прискорбна, хотя я прилагал всегда особенное старание, чтобы занимать вас».
Партер: «За это ты получаешь хорошую плату».
Кин: «Беспрерывные труды, время и другие обстоятельства, конечно, имели неблагоприятное влияние на мои душевные и телесные силы».
Голос из галереи. «Зачем пьешь так неумеренно?»
Кин очень смутился от этого неожиданного приветствия, и по некотором молчании продолжал: «Я чувствую, что нахожусь пред вами в самом унизительном положении».
Многие голоса из партера: «Ты сам накликал беду на свою голову!»
Кин, не кончив речи своей, удалился со сцены.
Чрез несколько дней после сего происшествия Кин снова явился на театре в роли Генриха V и был принят публикою с рукоплесканиями и восторгом; но на этот раз он знал роль свою весьма твердо и играл превосходно.
225Бывший король Вестфальский, Иероним Бонапарте, до получения сего высокого сана, жил в Париже, как богатый наследник, посещая часто театры и другие увеселительные места. Он был в дружеских связях с некоторыми молодыми писателями, известными в то время умом, весёлостью и беспечностью. Вечером, в самый день получения королевского титула, Иероним встречает при выходе из театра двух любимых своих сотоварищей в забавах — гг. С. и П. Л.
«Ах, друзья мои, как я рад, что вас увидел! Знаете ли, что я наименован королем Вестфальским?»
«Итак, Ваше Величество, позвольте нам первым…»
«Как! Что это?.. Такие церемонии между друзьями! Если бы я был в своем дворце — это другое дело; а то здесь… Перестаньте, не говорите мне «вы», называйте меня по-прежнему «ты», будьте со мною, как прежде веселы, откровенны и почитайте меня вашим другом. Ну, теперь пойдемте ужинать».
Иероним повел своих приятелей в Пале-Рояль в лучшую ресторацию, где заказал истинно королевский ужин. За столом они были очень веселы, шутили, смеялись и беспрестанно наполняли бокалы.
Наконец, когда вино разгорячило их головы, Иероним сказал «Друзья мои! Будем всегда вместе. Если вы согласны, я оставлю вас при себе. Ты, С. будешь первым моим секретарем, а ты П. любишь книги, и потому я жалую тебя моим библиотекарем». Предложение было принято и утверждено новою бутылкой шампанского.
Но время уже возвратиться им домой. Требуют счет. Иероним вынимает кошелек и король Вестфальский, которому не были еще вручены государственные сокровища, находит в нем не более двух луидоров: сумма недостаточная для уплаты издержек, составляющих около 200 франков. Оба новопожалованные приятели короля, объединив все находящееся при них имущество, не могли прибавить более одного червонца. Что теперь делать? Ночью невозможно найти средств к пособию. Наконец решаются позвать хозяина ресторации и объяснить ему критическое свое положение. Содержатель ресторации весьма снисходительно принял их отзыв и спросил только об их именах.
«Я, милостивый государь, я первый секретарь короля Вестфальского».
«А я библиотекарь короля Вестфальского».
«Очень хорошо, господа», — сказал хозяин, который начал уже думать, что он имеет дело с плутами. — «А этот простак, конечно, сам король Вестфальский?»
«Точно так, вы не ошиблись», — вскричал Иероним. — «Я король Вестфальский».
«О, господа, уж это слишком! Увидим, осмелитесь ли вы так смеяться над полицейским комиссаром».
«Сделайте милость», — сказал Иероним, испугавшийся столь неприятного оборота дела. — «Не делайте шума. Если вы не верите нам, то возьмите мои часы: они в десять раз дороже вашего счета». И король немедленно вручает содержателю ресторации дорогие часы, подаренные Иерониму Наполеоном, на которых изображен был бриллиантовый вензель императора французов; потом Иероним уходит со своими приятелями.
Ресторатор, рассматривая часы, без сомнения счел их краденными и потому тотчас отнес драгоценную вещь сию к полицейскому комиссару, который, узнав вензель императора, побежал к префекту полиции, префект поспешил к министру внутренних дел, министр прямо к императору, находившемуся тогда в Сент-Клу. На другой день утром Иероним получил повеление отправиться немедленно в свои владения, и, до прибытия в столицу оных, не давать ни мест, ни должностей.
