Только одной вещи не найти на свете - Луис Руис

— Алисия. — В тоне, которым Мамен произнесла ее имя, слышалось нечто среднее между сочувствием и упреком, что не сулило утешительного диагноза. — Алисия, послушай же меня наконец. Забудь свой проклятый город.

— Разве это зависит от меня?

—Да, в большой степени это зависит именно от тебя. — Мамен снова села за стол, и от света лампы На ее украшениях заиграли блики. — Постарайся понять меня правильно: город — всего лишь отвлекающий трюк. Город, ангел и все прочие выдумки, которые кажутся тебе такими загадочными и притягательными, — не более чем проекция или, если хочешь, ответвление главной твоей навязчивой идеи, того, что не отпускает тебя и на самом деле терзает. Мы обе знаем, о чем речь.

— Пабло и Роса, — прошептала Алисия.

— Да, Пабло и Роса. — Теперь Мамен напоминила снисходительную учительницу, которая на экзамене застукала ученицу со шпаргалками. — Такой механизм психологической защиты хорошо изучен, он часто помогает нам не сойти с ума, но иногда и сам ведет к роковым последствиям, и ты играешь с огнем. Слышишь?

— Да.

— Сейчас я объясню, как мы будем действовать.

Руки снова вернулись в круг света и стали перебирать бумаги, пока не наткнулись на бланки рецептов; правая рука с помощью шариковой ручки начала выводить какие-то знаки на бумаге, левая эту бумагу придерживала, именно левую руку и сдавливал слишком ярко блестевший золотой браслет.

— Я выписываю тебе новое лекарство. Оно сильнее, но, думаю, в нынешней ситуации тебе без него не обойтись.

— Опять лекарство! — проворчала Алисия со своего места.

— Да, опять лекарство, — Взгляд Мамен не оставлял сомнений в обязательности новых предписаний и не допускал возражений. — Я прекрасно знаю, как это тебя раздражает, но что поделать,.. Вот название: «перамерол», только не ошибись. Смотри, я подчеркиваю нужное слово.

Алисия без особого энтузиазма поблагодарила и уже собралась было взять рецепт и похоронить его в сумке, но Мамен жестом остановила ее — ручка продолжала что-то писать.

— Еще транквилизаторы, по таблетке после еды. И половинку на ночь. Позвони мне послезавтра: скажешь, как у тебя дела, и посмотрим, что предпринять дальше.

— Послезавтра суббота.

— Ну и что с того? — Мамен как-то по-особому растягивала слова. — У болезней выходных не бывает, правильно? Подожди, спустимся вместе, я уже закончила все дела. Хочешь, выпьем пива.

Отдавая себя в руки Мамен, Алисия сразу успокаивалась, было приятно скинуть с плеч весь этот ужас, переложить его на Мамен, которая, конечно же, легко с ним справится: Мамен утешит ее улыбкой и добрым словом, а Алисия примет все это, умиротворенно закрыв глаза. Алисия доверяла подруге слепо, ей казалось, что стоит принять ее рецепты и выслушать предписания, как болезнь отступит. Да, это правда: Пабло и Роса не ослабляли атаку на ее рассудок, упорно, сокрушая любые препятствия, прокладывали себе дорогу и уже подступили к последнему редуту здравомыслия, сдача которого означала бы полное поражение, крах — разбитый компас и айсберг у самого борта. Да, для нее город был всего лишь еще одной хитрой уловкой в этой жестокой войне, которая развивалась по всем направлениям, и если войну не остановить… Повторяя про себя, что ближайшая задача — справиться с наваждением, Алисия спустилась с Мамен на лифте, и они шагнули в огромную, омытую дождем печь. Сырой воздух, залетая в легкие, на миг дарил уверенность, что перемены еще возможны, что письмо можно начать писать заново, стоит только взять другой лист бумаги, а старый — с помарками — выбросить в корзину. Но тут она чуть повернула голову и поняла, что все не так просто: взмахом руки не отогнать демонов и мало принять решение о возвращении к нормальной жизни. Справа, двумя подъездами дальше, ее ждал человек с усами. Он стоял съежившись, завернувшись в плащ, и с несчастным видом докуривал сигарету. Все планы Алисии тотчас рассыпались в прах, ее снова одолело жгучее желание найти разгадку таинственных событий, на нее навалилась бесформенная смесь любопытства, наслаждения и страха, которая, собственно, и манила в город с нарисованными проспектами, туда, где обитал и человек с усами, который теперь, отбросив в сторону окурок, буравил Алисию пронзительным взглядом.

— Вот он, — прошептала Алисия, вцепившись в руку Мамен. — Это тот самый мужчина из моего сна.

— Где?

Мамен с выражением хищника, выслеживающего добычу, оглядела невзрачного человека, который чего-то ждал, не решаясь покинуть свой пост. Он без конца поглядывал на часы, будто кто-то, назначивший ему встречу, безнадежно опаздывал, возможно, тот, кому мужчина должен был передать висевший у него на руке пластиковый пакет.

Потом человек повернулся так, что при свете фонаря стали хорошо видны его черты, после чего поднял воротник плаща и зашагал вверх по улице, пока не исчез за углом, где расположился офис какого-то банка. Взгляд Мамен повис в воздухе, он был прикован к окнам банка, к чему-то доступному только ей одной; Алисия дернула подругу за руку и повторила:

— Это был мужчина из моего сна. Мамен машинально повернула голову.

— Я ведь сказала: ты должна выбросить из головы идиотские фантазии. Ты хочешь и вправду сойти с ума? Пошли выпьем пива, и к черту всю эту историю.

В двух шагах от них находился паб, откуда доносился голос Хулио Иглесиаса.

Чтобы побывать на всех четырех площадях, достаточно было пройти по опоясывающей город дороге. Расположение площадей соответствовало четырем сторонам света, как и указывалось в плане Фельтринелли. С помощью плана Алисия могла выбрать либо более живописный маршрут, либо, если спешила, более короткий. Город окружала огромная бутафорская стена, украшенная нарисованными мансардами и кокетливыми венецианскими окошками; а за этой стеной не было уже ничего, доступного глазу. Просыпаясь, Алисия понимала, что из памяти успели стереться надписи, выбитые на пьедесталах, но она твердо знала: существовали четыре ангела, четыре одинаковых часовых, поэтому и площади казались совершенно одинаковыми — четырежды повторялся строгий квадрат, обрамленный фасадами домов. Имелось только одно отличие — маленькая фигурка у левой, здоровой, ноги ангела; эти фигурки были разными: бык, лев, человечек и орел. Алисия тщательно обследовала и другие части города в поисках хоть какой-нибудь подсказки или знака, которые помогли бы ей приблизиться к ответу на проклятые вопросы. Но она попадала из одной узкой улочки в другую, видела причудливые катакомбы, пантеоны, академии и ботанические сады. И всегда над городом как наваждение плыла тишина, и тишину не нарушало даже эхо шагов Алисии — казалось, подошвы ее сверкающих лаком туфелек ступали совершенно бесшумно. Алисию снова посетила мысль, что этот город, вероятно, остаток какой-нибудь древней империи, какой-нибудь исчезнувшей цивилизации, и в период наивысшего расцвета всех здешних людей уничтожила природная катастрофа. Но в одну из ночей Алисия внезапно услышала шаги: но не размеренные и мирные шаги уличных пешеходов, а бешеный топот многих и многих ног. По городу мчалась целая толпа, явно кого-то разыскивая. Спрятавшись в нишу, Алисия дождалась, пока стих топот и на какое-то время опять воцарилась тишина, сквозь которую прорывался лишь глухой шепот; потом грохот башмаков с новой силой стал сотрясать воздух, толпа обыскивала квартал за кварталом, еще больше свирепея от неудач. И тут Алисия поняла, что искали-то ее, ведь она была в этом городе незваной гостьей, проникла сюда без позволения, не исполнив положенных ритуалов, и разгуливала по чужим владениям, словно у себя дома, словно имела полное право наслаждаться здешними красотами лишь потому, что случайно тут очутилась. Да, сомнений нет, если ее обнаружат, она будет немедленно изгнана, наказана, а может, с ней сделают и что-нибудь совсем ужасное, ведь вой рыскавшей по городу своры сулил жестокую расправу, о свирепости обладателей топающих башмаков можно было судить даже по тому, как стук башмаков терзал тишину. И тут Алисия испугалась — сильно, как никогда в жизни. Черный скорпион страха впился ей в желудок, она поняла, что, ввязавшись в эту игру, по-настоящему рисковала жизнью: декадентская красота здешних строений, всей архитектуры таила в себе страшную тайну; Алисия, сама того не замечая, все больше запутывалась, город оплетал ее паутиной, и скоро уже невозможно будет бежать отсюда и обрести свободу. Невидимый патрульный отряд в грохочущих башмаках искал ее, чтобы наказать за любопытство, за то, что сунула нос в чужие дела и обнаружила нечто, оберегаемое тишиной, ведь она могла вынести весть о находке во внешний мир. Наверное, поэтому мужчина с усами снова и снова велел ей убираться вон и твердил об опасности. Наверное, поэтому он и сейчас опять приблизился к ней, резко схватил за плечи и принялся умолять: надо бежать, бежать отсюда — скорей беги, закрыв глаза и не оборачиваясь назад.