Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 6 - Эйдзи Микагэ

Услышав его слова, девушка нависает над Моги-сан и опускает голову под углом 90 градусов; теперь она смотрит Моги-сан в лицо «вверх ногами». Моги-сан, увидев внезапно возникшее перед ней лицо своей похитительницы, тихо вскрикивает.

– Мне ее жалко, – соглашается девушка, чем изрядно нас удивляет. – Но меня должно быть еще жальче.

– Ч-что?!

Девушка поднимает голову и шепотом произносит:

– У меня СПИД, вы знаете? Так что совсем скоро я умру. Мм, меня так жалко, – впрочем, ее тон остается равнодушным. – Ну? И ее тоже жалко, да, и что с того?

Ничто не имеет значения. Для этой девушки то, что Моги-сан ей «жалко», – просто еще одна вещь, которая не имеет значения.

Единственное исключение – ее вера в Дайю.

Она сумасшедшая.

Перед лицом такого безумия Харуаки в полной растерянности.

Я уверен, с этой девушки станется переломать Моги-сан все пальцы один за другим – она сделает это и глазом не моргнет. Ничего не чувствуя, ни о чем не думая.

Я смотрю на нее и –

– …Ххаа.

Не могу подавить вздох – а потом смех.

– Ха, ха.

…Что же случилось, Дайя?

Тебя это устраивает, Дайя? Что же стало с твоей ненавистью к безмозглым людям? Эта девушка – не идеальный ли пример безмозглой дуры?

– Что смешного?.. – спрашивает она, глядя на меня своими алюминиевыми глазами.

Эти глаза страшные?

Только не для меня.

Вообще-то наоборот: благодаря им я могу рассматривать эту девушку просто как препятствие.

К а к   н е р а з у м н о е   п р е п я т с т в и е,   к   к о т о р о м у   н е п р и м е н и м ы   н о р м а л ь н ы е   п р а в и л а.

Когда человек заменяет мышление слепым послушанием…

– Э? А!

…он становится уязвим.

У девушки вырывается удивленный возглас, когда я внезапно бросаюсь на нее. Однако, поскольку мыслить самостоятельно она уже не умеет, среагировать как надо ей не удается.

Очутившись у нее за спиной, я беру ее в захват обеими руками.

– Ах, гх!

От неожиданности она выпускает коляску.

– Харуаки!

Несмотря на то, что от моего внезапного броска он тоже офигел, Харуаки тут же принимается действовать. Он хватает коляску и откатывает ее куда подальше.

Держа кашляющую девушку за ворот, я придавливаю ее к земле; ни на секунду не отпускаю.

Ее глаза утратили алюминиевый блеск, сейчас они просто распахнуты во всю ширину. Она перепугана, это видно.

И что с того?

Можешь свой страх собачкам скормить.

– Знаешь, фанатизм – это, конечно, хорошо и все такое, но…

Я заношу над ней правую руку и после короткой паузы вонзаю ей в грудь, точно меч.

– Гхаа!

– …Воля и решимость тоже важны.

Я извлекаю одну из массово производимых копий «Тени греха и возмездия».

– Ах…

Девушка не сводит глаз с предмета у меня в руке – низкопробной «шкатулки», смахивающей на черный соевый боб.

– Нееет! Моя, моя связь! Не рви мою связь с Дайей-сама! – начинает истерично вопить она.

Я ухмыляюсь.

– Этой связи и не было никогда! А теперь заткнись уже, ясно?

Нет нужды сдерживаться против тех, кто стоит между мной и Марией.

Сжимаю.

Хлоп.

Она была до смешного хрупкой; все равно что клопа раздавить.

– ААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!

И девушка теряет сознание, в точности как Ироха-сан, когда я раздавил ее «шкатулку».

– …Хааа.

Какое-то пустое ощущение.

Я сделал то, что мог сделать. Вот и все.

Я встаю и отряхиваю пыль с одежды, глядя на лежащую девушку. Вдруг я замечаю, что Харуаки по-прежнему смотрит на меня во все глаза.

– …Что такое, Харуаки?

– …Аа, эм… я просто удивился, что ты сейчас сотворил.

– Аа, ну да, я теперь умею забирать «шкатулки» и давить их.

– Ооо, теперь понятно…

Однако, несмотря на мое объяснение, вид у него по-прежнему беспокойный.

– ?.. Что-то еще?

– А, ага. Эм… ты явно не сдерживался, да?

– Сдерживался? А с чего мне сдерживаться? Она ведь собиралась переломать пальцы Моги-сан, так? Она бы не постеснялась, и ты это прекрасно знаешь, верно?

– А, ага. Ты все сделал, да, правильно.

Правильно.

Да, правильно.

Это и заставляет меня недоумевать, почему Харуаки так обеспокоен.

Как бы там ни было, прямо сейчас мой первый приоритет – Моги-сан. Я сажусь перед ней на корточки и улыбаюсь.

– Ты как?

– Сп-пасибо.

Несмотря на то, что я говорю с ней ласково, она, как и Харуаки, тоже явно не в своей тарелке.

– …

…Ну да, признаю. Мое поведение сейчас было маленько странноватым.

Молча пытаясь оправдать свои действия, убедить себя, что сдерживаться было просто нельзя, я смотрю на Моги-сан – и вдруг замечаю кое-что.

– Мм? Моги-сан? Ты что-то прячешь в левом нагрудном кармане?

– У, – бормочет она и отводит глаза.

Что за реакция?

Что?.. – прежде чем я успеваю продолжить мысль, Харуаки хлопает меня по спине.

– Хосии, фигово! Ее вопль перебудил всю округу!

Оглядевшись, я обнаруживаю, что над подъездом ближайшего дома зажглась лампа; отовсюду доносятся голоса.

Ну разумеется. Машин, здесь, может, и нет особо, но все же здесь не безлюдное место, как тот мост, где я разобрался с Ирохой-сан. Это заставляет меня лишний раз убедиться, как бездумно действовала алюминиевоглазка, пытавшаяся совершить преступление в таком месте.

– И что делать? Не хочу тратить время на объяснения, что тут произошло!

– За нее я, конечно, беспокоюсь, но нам надо уходить. Давай хоть к стенке ее прислоним; если оставим ее на земле, могут подумать, что мы на нее напали. Надеюсь, полиция ей займется.

Я киваю, и мы следуем совету Харуаки.

Сбежав оттуда, мы направляемся в общежитие, где скрывается Коконе.

Однако теперь у нас на руках проблема. Моги-сан.

Она ничего не знает о положении дел. Но я не могу просто рассказать ей о «шкатулках» и втянуть во все это.

С другой стороны, закинуть ее обратно в больницу мы тоже не можем, поскольку Дайя может отдать еще какой-нибудь [приказ] насчет нее.

Может, следует объяснить ей частично? Вообще, можно ли втягивать ее в наши дела, несмотря на то, что она неспособна самостоятельно передвигаться?

– Моги-сан, что ты сейчас хочешь? – такой вопрос срывается у меня с губ, поскольку сам я придумать решение не могу. Хотя все равно она не может нормально все решить – она ведь ничего не знает.

Харуаки продолжает катить коляску; Моги-сан несколько секунд молчит, потом наконец неуверенно отвечает:

– А что будет… лучше всего для тебя?

Вопрос выглядит абсолютно закономерным, но что-то тут меня беспокоит.

То, что она говорит, просто-напросто ненормально. Обычно в такой ситуации спрашивают, что вообще происходит, или остаются в полном замешательстве.

– Прости, Моги-сан!

– Э? А!

Эта штука, которую она прячет, по-прежнему меня тревожит.

Я сую руку ей в карман и нащупываю что-то твердое. Моги-сан заливается краской и пытается даже сопротивляться – то ли от страха, то ли от смущения, вызванного моим прикосновением. Но ее сопротивление настолько слабое, что я с легкостью отбираю у нее ту вещицу.

Это –

– Электрошокер?..

Почему? Почему у Моги-сан подобное оружие? У нее что, было время втихаря подобрать шокер, когда ее похищала та фанатичка? Откуда вообще мог взяться шокер в ее палате?

Наиболее разумный ответ выглядит так:

М о г и - с а н   п р и г о т о в и л а   ш о к е р   з а р а н е е.

Иными словами,

о н а   з н а л а,   ч т о   н а   н е е   н а п а д е т   ф а н а т и к   Д а й и.

– …

Больше того – когда я прикоснулся к ней, я кое-что почувствовал.

Я легко замечаю такие вещи теперь, когда заполучил «Пустую шкатулку».

…Моги-сан – «владелец».

…Моги-сан – [раб].

Если она знала, что на нее нападут, почему не воспользовалась шокером сразу? Кому этот шокер предназначается на самом деле?

Какой [приказ] она получила от Дайи?

Если он дал ей [приказ], кто его цель?..

– Я не хотела говорить, – шепчет Моги-сан. – Я не хотела говорить, что вспомнила про «шкатулки». Потому что –

Она слабо стискивает мой рукав.

–   П о т о м у   ч т о   я   в с п о м н и л а   и   т о,   ч т о   о т к а з а л а с ь   о т   т е б я.

– Э?

Вот уж чего я совершенно не ожидал.

Я решил было, что, будучи [рабом], она получила [приказ] напасть на меня; однако если вдуматься – Дайя не стал бы использовать Моги-сан так неэффективно.

Значит, причина ее беспокойного состояния…

– Я вспомнила, что было в «Комнате отмены», – печально произносит она.

Она не хотела, чтобы я узнал, что она помнит те наполненные отчаянием дни.

– Я почти ничего не помню в деталях – наверное, из-за того, что моя память уже тогда, в той «шкатулке», была в беспорядке.