Василий Шульгин: судьба русского националиста - Святослав Рыбас

Российский Генеральный штаб полагал, что война с Японией начнется через три-четыре года, когда будут достроены современные русские крейсеры и завершена Кругобайкальская железная дорога. Однако в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года без объявления войны японский флот атаковал русскую эскадру в Порт-Артуре.

Военные действия складывались неудачно. Однако ключ побед лежал не на полях сражений под Ляояном или Мукденом, а в Петербурге, Москве, Киеве, Нижнем Новгороде и других городах, где десятки тысяч российских подданных, испытав чувство национального унижения, искали выход в социальном протесте. Прогноз С. Ю. Витте о революционной альтернативе модернизации стал сбываться.

15 июля 1904 года в Петербурге был убит бомбой министр внутренних дел В. К. Плеве. Покушение было организовано Боевой организацией эсеров, наследницей «Народной воли». Оно символизировало углубление еще одной войны, внутренней. Уже третий министр Николая II погиб от рук террористов. В 1901 году был убит министр просвещения Н. П. Боголепов, в 1902 году — предшественник Плеве Д. С. Сипягин.

Общество видело в террористах героев, идущих на подвиг.

«Трудно описать гамму чувств, охвативших меня, да, наверно, и очень многих других людей, узнавших об этом событии: смесь радости, облегчения и ожидания великих перемен, — вспоминал А. Ф. Керенский о своей реакции на известие об убийстве министра внутренних дел В. К. Плеве. — К 1905 году я пришел к выводу о неизбежности индивидуального террора. И я был абсолютно готов в случае необходимости взять на свою душу смертный грех и пойти на убийство того, кто, узурпировав верховную власть в стране, вел страну к гибели. Много позднее, в 1915 году, выступая на тайном собрании представителей либерального умеренно-консервативного общества в Думе и Государственном Совете, обсуждая политику, проводимую царем, в высшей степени консервативный либерал и монархист В. А. Маклаков сказал, что предотвратить катастрофу и спасти Россию можно, лишь повторив события 11 марта 1801 года»[26].

Если кто забыл: тогда был убит император Павел.

«Никто не устраивает революцию, и никто в ней не виновен. Виноваты все». Эти слова французского министра времен Великой французской революции Талейрана председатель Государственной думы М. В. Родзянко сделал эпиграфом к своим мемуарам «Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция»

Глава пятая

Операция японской разведки. — Мирная демонстрация как революционное оружие. — Российский капитал финансирует революцию. — Витте в панике

Война с Японией надломила империю и должна была послужить уроком для правящего класса, из которого следовало сделать вывод, что прежний метод принятия решений безнадежно устарел. Если узкая и никем не контролируемая группа вокруг царя может влиять на выбор стратегии, то нет гарантий, что подобная практика не повторится с более страшными последствиями.

К террору добавилась подрывная деятельность японской разведки. Военный атташе посольства в Петербурге полковник Мотодзиро Акаси, перебравшийся вместе со всем посольством в Стокгольм, был инициатором использования российских революционеров в качестве своей «пятой колонны». Для этого был выделен один миллион иен (по нынешнему курсу это около 35 миллионов долларов) на поддержку партии эсеров, Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров, Польской социалистической партии и Финляндской партии активного сопротивления. На эти деньги закупались оружие и боеприпасы, печатались нелегальные издания.

В конце сентября — начале октября 1904 года в Париже прошел съезд оппозиционных партий, который патронировался финским националистом Кони Цилиакусом, партнером японца Акаси. В съезде участвовал Павел Николаевич Милюков, будущий руководитель партии конституционных демократов, один из руководителей Февральской революции. Была принята резолюция о необходимости ликвидации самодержавия, о замене его «свободным демократическим строем на основе всеобщей подачи голосов» и о праве «национального самоопределения народностей России». Решение съезда носило революционный характер, потом в России последовала большая кампания общественных банкетов, якобы приуроченная к 40-летию судебной реформы, а на самом деле пропагандирующая идею конституции. Давление образованного общества создавало совершенно новую политическую атмосферу, которая влияла и на правящую группу, что вскоре едва не привело к параличу власти. Официальный Петербург получил грозное предупреждение: либеральная интеллигенция заключила союз с эсерами, исповедовавшими террор.

7–9 ноября 1904 года в столице прошел съезд земских деятелей, была принята резолюция с требованием конституции. Как по этому поводу говорилось в нелегальном журнале «Освобождение», издаваемом Петром Струве: либо конституция, либо война.

В начале сентября 1905 года, в конце войны, Шульгин был призван по последней мобилизации в армию. Впрочем, на Дальний Восток ему не было суждено попасть, помешал Портсмутский мир, согласно которому Россия отдавала Японии южную половину Сахалина и отказывалась от арендных прав на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу.

Но о демобилизации речь не шла, войска могли понадобиться еще и для других дел. Наш герой продолжал служить младшим офицером в 14-м саперном батальоне в Киеве, ожидая, когда успокоится внутренняя смута. А она не думала успокаиваться.

О революции 1905 года написаны десятки книг. Мы мало что можем к ним добавить, разве что обратим внимание на кадры революционеров.

14 июня 1905 года восстала команда эскадренного броненосца Черноморского флота «Князь Потемкин Таврический». В ноябре 1905 года во время Севастопольского восстания бунт на крейсере «Очаков» возглавил лейтенант П. П. Шмидт, внук адмирала, героя Севастопольской обороны, и племянник члена Государственного совета.

В деревне начались захваты и поджоги дворянских усадеб. Весной стали делить и запахивать помещичью землю. Характер волнений представлен в письмах саратовского губернатора Петра Аркадьевича Столыпина жене: «Пугачевщина растет — все уничтожают, а теперь еще и убивают… Вчера в селе Малиновка осквернили Божий храм, в котором зарезали корову и испражнялись на образе Николая Чудотворца. Другие деревни возмутились и вырезали 40 человек. Малочисленные казаки зарубают крестьян, но это не помогает…»

И вот важнейшее замечание от 12 июля: «У помещиков паника, но крестьяне, в общем, еще царелюбивы»[27].