Год маркетолога - Игорь Симонов

Не думаю. Это был далекий и недоступный моему сознанию мир. Но я сказал, что понятно.

– Ну и слава Богу.

Странная мысль пришла мне в голову, когда я ложился спать, по привычке раскрыв книгу очередного глобального бизнес-гуру. Теоретически, если предположить, что интерес к источнику радости у того человека длится в среднем три года, то вполне вероятно, что и Ирина, и Настя поставляли радость для одного и того же человека. И потом в результате некоего стечения обстоятельств обратили внимание на меня. Это было бы забавно. Надо будет спросить у Насти, посещала ли она концерт Лондонского симфонического оркестра и была ли в Венской опере. Если да, я хочу с ней еще увидеться? Господи, глупость какая, конечно, хочу. Нужно ли это делать, вот о чем надо думать.

Глава шестая

Американская компания всегда в первую очередь американская. Имея множество отделений по всему миру, они называли себя раньше международными, а теперь, следуя модным тенденциям, называют глобальными, но по сути все равно остаются американскими. То же самое, кстати, можно сказать и о французских, шведских, а уж тем более японских и южно-корейских. Хотя в американской компании иностранцу гораздо легче сделать карьеру, чем в европейской.

Что объяснимо, если иметь в виду американскую историю и их отношение к иммигрантам. Но при этом ближний круг всегда будут составлять американцы, причем среди них обязательно будут такие, для кого самое дальнее путешествие за границу – это полет в Лондон. На основе нескольких ужинов в лондонских ресторанах они делают вывод, что с Европой, в общем-то, знакомы. А раз с Европой знакомы, то и остальной мир тоже не загадка. Разве что Китай. Вот только Китай еще непознанным и остался. Но про Китай лучше вообще не думать.

– Глобальные компании обожают заключать глобальные соглашения с другими глобальными компаниями. Глобальные соглашения заключаются по всем видам деятельности, по которым на рынке присутствуют глобальные компании. Если бы в мире существовала глобальная компания, занимающаяся чисткой туалетов, то она бы чистила туалеты во всех офисах IBM, HP, PWC, Boeing и так далее по всему миру. И в этом случае у гипотетической компании «WCWC[15] – The WC company. После нас вы не почувствуете своего запаха», например в России, был бы account manager[16], отвечающий за PWC (прошу не путать с WCWC), в смысле, отвечающий за то, что в PWC всегда чистые туалеты. Он бы подчинялся в России начальнику всех глобальных account manager’s в России и одновременно глобальному менеджеру, отвечающему за чистоту туалетов PWC во всем мире. Вдумайтесь в эту мысль и постарайтесь понять ее смысл. Здесь есть смысл. Это называется матричной структурой, где по одной оси функциональная зависимость (от туалетов PWC во всем мире), а по другой – операционная (от всех глобальных туалетов, то есть нет, от всех туалетов глобальных компаний в России). В принципе, ничего сложного. Сложность возникает тогда, когда появляется третье измерение. То есть, например, люди, которые чистят собственно унитаз, и люди, которые моют в туалете полы, находятся в разных подразделениях компании, и очень трудно понять, чей участок работы важнее. Тогда получается, такая матрица совсем не двумерная и надеяться на чистоту туалетов не приходится, и сотрудники PWC проклинают своих коллег из WCWC, забывая при этом, что они проводят там аудит примерно с тем же качеством, как те чистят.

Все смеялись. Андрей любил на совещаниях развлекать себя и сотрудников рассказами об идиотизме американских компаний вообще и своего собственного начальства в частности. После этого обычно следовал переход к реалиям нашей жизни.

– Так вот, – продолжал Андрей, – следует признать, что мы с вами находимся в ненамного лучшем положении, чем эти ребята-говноотсосы, – приношу извинения за слово «отсосы», оно некорректно, особенно в присутствии дам, да, впрочем, и молодых людей тоже, – тут уже кто как: кто прыскал, кто хохотал, кому-то действительно не нравилось. Нас было в переговорной семеро, не считая Андрея, но считая двух женщин.

– Так вот, имели мы нормальный контракт с Сити-банком, который, как известно, никогда не спит[17], потому что давно умер, и всем было хорошо. Какая сумма контракта? – спросил он у Маши.

– Два миллиона.

– С маржой.

– Тридцать пять процентов.

– Не так, чтобы очень, но контракт нормальный. Теперь наши большие белые братья, которых раньше нигде, кроме России, в City не пускали, решили прогнуться окончательно, а City в Европе говорит им: да, заключим глобальный контракт, если цены в России будут такие же, как в Европе, в результате чего мы получаем контракт в полтора миллиона с маржой в пятнадцать процентов, что не окупает накладных расходов, то есть будем работать в минус. Tele-conference’сов[18] на эту тему было уже с десяток, теперь решили в Лондоне совещание устроить.

– Они на этих совещаниях последнюю прибыль сожрут, – мрачно сказала Маша.

– Да, – подтвердил Андрей, – но ехать надо. Я предлагаю поехать товарищу Константину. И вообще, они давно хотят, чтобы мы глобальные контракты вывели в отдельное подразделение, так вот мы и скажем, что Костя у нас теперь не только marketing, но и global accounts. Как вам идея?

Это было сказано после того, как остальные вышли и в комнате остались мы втроем. Никто не любит, когда у него отбирают часть полномочий, но история с global accounts была настолько нудной, насколько и неблагодарной, поэтому Мария отреагировала без эмоций.

– Нет проблем, только человека я не дам, человек у меня еще другие вещи делает.

– У ты кака-а-а-а-я, – засмеялся Андрей. – Не дам, а? Вот все смелые стали, развели, понимаешь, демократию... Хочу дам, хочу не дам.

– Да, – без улыбки сказала Мария. – Не хочу и не дам.

– Все, все, вообще чувство юмора с вами потеряешь. «Не хочу и не дам», – передразнил он, забавляясь двусмысленностью сказанного, которая дошла наконец и до Маши.

– Именно, – повторила она, уже улыбаясь, – не захочу и не дам, вам ли не знать?

– Нам ли, нам ли, – завершил дискуссию Андрей. – Пишем, что нам нужен дополнительный человек, они не откажут.

– Если взять человека в продажи, то можно и не запрашивать, – сказал я. – У меня есть человек в маркетинге, он чуть-чуть в теме, а на его место легче будет найти. А HR отчитается, что взял нового человека на sales-позицию.

– Хорошо, – Андрей посмотрел на меня. – Будем считать, что решили. Останься минут на пять. Мы не говорили с тобой об этом после Америки, но Лондон – это первый шаг.

– Понял, – сказал я. – Спасибо.

– Да, и у тебя две задачи, и обе непростые, и практически противоположные – защитить наши интересы и спозиционировать себя перед этими долбоебами как своего. Если ты не сможешь справиться с обеими, это значит, что ты не сможешь руководить бизнесом здесь, потому что подобные задачи тебе придется решать каждую неделю. В мае в корпорации совещание по кадрам, где будут, в частности, обсуждать преемников на региональные позиции, в том числе и на мою. Очень важно, чтобы ты оказался в списке.

– Какова процедура? – спросил я. – Как у нас?

– Да, кто-то выдвигает, остальные голосуют. Если человека недостаточно хорошо знают, то ему организуют встречи с парой больших боссов, если те рекомендуют, он утвержден.

Разговор пришелся очень вовремя, а то мне стало казаться, что Андрей по каким-то причинам передумал и наши американские посиделки как-то позабылись. Пару раз я хотел напомнить, но удержался, точнее, меня удержала Ирина, которая сказала: «Он не мог забыть. Может быть, он просто проверяет тебя. Жди». И оказалась права. Те, кто придумал пословицу «Послушай женщину и сделай наоборот», или имели дело не с теми женщинами, или страдали запущенным комплексом неполноценности. И, как следствие, опять же общались не с теми женщинами.

Настроение у меня было отличное. Легкая тень осталась от бескомпромиссной позиции Андрея – я соглашался с ним во многом, но мир меняется, и, хотим мы этого или нет, в этом действительно глобальном мире американская экономика играет решающую роль. Десятипроцентное падение акций на РТС[19] затронет несколько сот человек. Пятипроцентное падение Doe Jones[20] вызовет цунами на мировых биржах. Это реальность, с которой нельзя не считаться. И такой умный человек, как Андрей, конечно, это понимал. Поэтому главное наше расхождение касалось среднесрочных перспектив. Он считал, что в ближайшее время американской экономике грозит кризис, равно как кризис грозит всей американской системе ценностей, которые и ценностями-то остались только на бумаге да в пропагандистских заявлениях. Я так не считал. Поэтому, может быть, и правильно, что Андрей собрался уходить. Новому времени требуется новый лидер. Смогу ли им быть я – вот вопрос, на который предстояло ответить в ближайшие месяцы...

И опять вроде бы ничего особенно не изменилось. Не было каких-то потрясающе хороших новостей, а были обычные офисные занятия: совещание, встреча с агентством, предлагающим спонсорство крупной конференции, от чего нельзя было отказаться, поскольку генеральным спонсором выступал наш главный заказчик, еще одно совещание, поездка к крупному дистрибьютору, недовольному размерами совместного рекламного бюджета, – я поймал себя на мысли, что раньше всегда хоть чуть-чуть, но смотрел на происходящее глазами Андрея – как бы сделал он, что бы он сказал. А в этот день впервые, может быть, перестал об этом думать. Это было непривычно и волнующе, это было чувство, которое мне нравилось.