Откуда приходят люди в этот мир? - С. Добрунов

Глебу купили, наконец, красивый темно-синий костюм в магазина при «Дворце Счастья», ну а туфли у него всегда были идеальными. Оставлось только пожениться…

Катя

За сутки до свадьбы, утром двадцать первого числа, Кате стало плохо. Проснулась она рано, от сильной головной боли, тот «гвоздь» опять впился в затылок и кто-то продолжал стучать молотком по этому «гвоздю». Катя свернулась клубочком, повернувшись на бок, и пыталась, прикрывшись подушкой, унять боль, но боль не проходила. Терпев, терпев, Катя стала даже постанывать при каждом ударе «молотка «и при каждом ударе сердца и вдруг ещё страшная тошнота подкатилась к горлу, вспыхнув пожаром в животе. Потерпев ещё немного, она всё таки встала и поплелась в ванную комнату. Глеб крепко спал, а утренний луч, как всегда проник через неплотно сведённые шторы и распластался на подушке подбираясь ко лбу Глеба.

Он зашевелил губами, свернулся ещё больше и опять глубоко и спокойно задышал. Катя решила сдвинуть шторы и направилась к окну. Молоток всё ещё стучал внутри и уже, подняв руки к краю шторы, через боль, через, все её слабые силы она потянула одну из них и новый удар оказался таким сильным, что луч света вдруг исчез совсем и комната опять погрузилась в темноту ночи. Катя даже испугаться не успела. Словно выключили свет и, ожидая пока глаза вот-вот привыкнут, она застыла на месте. Но глаза не привыкали, а свет никто не включал, и ей стало страшно, она поняла, что это она перестала видеть! На ощупь она развернулась назад к арке в стене, но, зацепившись за край стола сдвинутого на ночь к стене, с грохотом упала прямо на этот столик,… и «гвоздь» и темнота и всё остальное исчезло внезапно, только Пушкин, что-то говорил, стоя в проеме арки и опёршись плечом об стену.

Глеб вскочил от шума, Настя появилась из кухни, где у неё была своя лежанка, а луч освещал теперь своим отражением от подушки почти всю комнату нясным ещё светом, меж створок шкафа с половинкой зеркала торчал кончик бело-голубого свадебного платья… Глеб аккуратно, как спящего ребёнка, взял Катю на руки и перенёс на диванчик. Она была без сознания или в сознании, потому что как-то непонятно смотрела на него, то широко раскрывая, то прищуривая глаза, словно ничего не понимала и тут конвульсии рвоты стали изгибать её тело, но вырвать она не смогла и, прекратив эти попытки, вдруг, прошептала:

– Мама, где же ты столько лет была?

Перепуганная Настя уже несла мокрое полотенце, чтобы положить на взмокший Катин лоб. Прошло минут пятнадцать, но Катя так и не пришла в сознание и Глеб вызвал «скорую». Катя пыталась что-то говорить, но звуки состояли из обрывков слов или из двух половинок разных слов вообще непонятных для слуха. Только постоянно прищуренные глаза, словно, пытались понять, где она находится и рассмотреть, что было вокруг….

Скорая приехала минут через десять. Измерили давление на обеих руках, врач рассматривал глаза, зрачки, пытался заговорить с Катей, но кроме бессвязных звуков, невнятных слов, Катя ничего не произносила. Врач задавал какие-то вопросы сразу и Кате и Глебу, спрашивал не было ли накануне травмы головы. Глеб опять рассказал, что травма головы была два месяца назад, но сознания она не теряла, а вот голова иногда сильно болит, что Катя беременна, пять недель, и что уже несколько раз её осматривал невропатолог и что у них есть направление на прием к нейрохирургу онкоинситута на двадцать третье мая и что завтра у них свадьба.

Врач, приехавший на «скорой «» больше слушал всё знающего Глеба, чем говорил сам. Сидя на кресле и запрокинув ногу на ногу, он был сосредоточен, усиленно думал, периодически поглядывая на пребывающую в бессознании Катю. Наконец, приняв решение он сказал:

– Мы госпитализируем вашу Катю в больницу, в БСМП, нужно быстро и серьёзно обследовать, нужен новый рентген снимок, осмотр невропатолога. Нужен диагноз, а его пока нет. Не так ли? Закрытая черепно – мозговая травма так не протекает, чтобы через два месяца вот такое получилось. В общем сейчас есть только вопросы, правда, вопросы конкретные уже, но нет на них ответов несите носилки, он дал указания своим ассистентам

– Зачем? – удивился Глеб, – я сам отнесу её куда скажите, на руках. Подождите, подождите, ведь завтра у нас свадьба!…

Глеб

А завтра в одиннадцать часов утра, вместо Дворца «Счастья», Глеб сидел в кабинете у заведующей неврологическим отделением БСМП и слушал её, скорее приговор, чем рассказ:

– Я весьма серьёзно подозреваю, что у Вашей… жены, – она умолкла на мгновение, то ли решая правильно ли она определилась, кто такая Катя для Глеба, то ли взвешивая слова которые собиралась сказать дальше:

– Что у Вашей жены опухоль мозга и, наверное, не доброкачественная. Мы считаем, что Катя сейчас в сознании, но она забыла много слов, не в полнее понимает где она и кто она, но на некоторые вопросы отвечает, правда, смутно, но верно. Мы сегодня переводим, перевозим её в онкоинститут. Именно там смогут поставить правильный диагноз и лечить её. Где-то к 13 часам.

В каком-то тумане, с ватными ногами и пересохшим горлом, Глеб вышел из больницы. Услышанное им ещё полностью не было понято, понимание это только приходило, что случилось что-то страшное и непоправимое. С часу до двух, в состоянии крайнего волнения, и он и Настя и нарядно одетые дети и родители Глеба провели в приемном покое онкоинститута, пока, наконец, из подьехавшей «Скорой» не выкатили носилки с Катей. И она узнала их! Улыбнулась и даже помахала рукой! Облегчение, как благодать Господня, снизошло на всех! Но суровые санитары быстро укатили носилки с Катей вглубь института, и все видели, как Катя следит за отдаляющимися родственниками и улыбается. Дежурный по приёмному покою врач объяснил Глебу, что нужно подождать день-два до первых результатов наблюдения и исследований, а только когда проясниться всё, можно будет поговорить с профессором. Он попросил Глеба оставить номер телефона для связи. Вернувшись домой к Глебу, ещё нарядные, но печальные, даже убитые случившимся, все расселись кто где в маленькой Глебовой квартире и молчали, словно напряженно ждали важной информации, как известий с поля боя.

– Почему смогут лечить её? – первым нарушил тишину сам Глеб, – почему лечить, а не вылечить и почему нужно опять ждать несколько дней, а не активно действовать, спасать Катю уже сейчас, уже вчера.

– Тебе же сказали утром, что она без сознания, а сейчас она узнала нас всех, рукой помахала, – привёл веский довод Отец, – значит уже лечат и весьма успешно а в институт перевели, наверное, потому, что нужна будет операция. Глеб мысли позитивно, не привлекай плохие мысли. Всё будет хорошо

Женщины, с мокрыми глазами, иногда всхлипывали. Настя вообще была в прострации, даже мальчики сидели и держали друг друга за руку, будто так легче было делить беду. Опять все молчали и ждали.

– От наших с вами субъективных переживаний, объективная реальность – состояние Кати не изменится, не улучшится, – опять заговорил Отец, поэтому я предлагаю разъехаться всем по домам и держать связь с Глебом по телефону, а случай чего телеграммой.

– Это в случай чего …телеграммой? – вздрогнул Глеб, в случай…, – он не стал продолжать.

– Ночевать то здесь негде, – перевел Отец, понятную им теперь мысль Глеба, на другую тему. От нашего сидения ей, бедняжке, легче не будет. Часов в семь вечера позвони в отделение,…и нужно искать знакомых, выйти на этого профессора. Ну почему мы не спросили как его фамилия?

Словно было найдено единственное верное решение, Глеб схватил телефонную трубку и стал звонить в приемный покой института, пригласил дежурного врача с которым говорил час назад и спустя минуту уже записывал в свой блокнот фамилии: профессор Мартиросов Владимир Юрьевич – заведующий клиникой и лечащий врач Попов Игорь Валерьевич, доктор медицинских наук.

Посидев молча ещё немного, все решили разъезжаться по домам. Отец теперь долго звонил на вокзал, узнавая расписание автобусов и в две ходки Глеб отвёз всех на вокзал и в десять вечера вернулся в свою пустую квартиру.

Так прошла свадьба…

Катя

– Не через день-два, а через четыре, у профессора в кабинете состоялся разговор Глеба с самим профессором и лечащим врачом.

Профессор, ещё моложавый, но уже начинающий полнеть, мужчина с белой, совсем белой бородкой клинышком, умными глазами и одухотворённым лицом, оказался человек мягкий, с мягкой речью и такими же мягкими руками. Лечащий врач был примерно того же возраста, но сухой и высокий, тоже носил бородку, кое-где ещё не седую, но говорил быстро, как-то остро сыпал больше медицинскими терминами и, казалось, нисколько не щадил ни пациентов, ни тем более родственников, резал правду-матку прямо в лицо. Они прекрасно знали, что у Кати в Ростове никого нет и что попала она к ним в день собственной свадьбы и что Глеб – единственный близкий ей человек, поэтому отнеслись к нему с сочувствием и вниманием, пытались как можно доходчивей и понятливей, объяснить состояние Кати.