Тыквенный пирог - Елизавета Голякова

Айбер зашипел и метнул в него вторым кинжалом – и кинжал пропорол воротник бордового доломана и упал в траву.

Раздались бешеные овации, свист и улюлюканье. Громче всех голосил Лакс – и выглядел абсолютно счастливым, надо полагать.

“Всегда мечтал это сделать” – произнес он одними губами для Томми, и тот рассмеялся. Рассмеялся, а потом скатился в траву рядом с Ирьиллином, протянул ему кинжал, улыбаясь как-то печально, будто самому себе.

– Ты полагаешься только на себя, – он сказал это так, чтобы услышал только Ирь, – и никого еще не встречал хотя бы способного сопротивляться.

Кивок, вновь разгорающийся злой блеск в глазах:

– Ты первый. Кроме того, впервые кто-то искажает пространство так по-свински прямо у меня на глазах!

– Понравилось?

Ирь помедлил. Томми знал, о чем он сейчас думает, и знал, что для того значит это искажение пространства. Не простая ловкость, не магия, но вторжение в другие реальности и миры. Почти друидское колдовство. Чистый яд.

Ответ наконец нашелся.

– Это глупость. Как будто сбегать.

– Нереальные возможности.

– Игла.

– Больше никаких границ.

– Ты будто пьян.

– А ты боишься.

Эти слова слетели с языка трикстера легко, сами собой, и он понял, насколько был прав, только когда увидел, как дрогнуло нечеловеческое лицо возле его лица. Как рябь по воде.

– Ты и сам так можешь, но боишься, – продолжал он, продумывая ровно одно слово наперед и ни капли больше. – Забудь. Если ты сдашься на мгновение и побежишь, не обязательно умрешь. – Томми перелег на спину и закинул руки под голову. Над ними был туман, вокруг – туман, догорал огонь, а поотдаль плясали, смеялись, гладили лошадей и пытались заставить Лакса петь веселые пэйви, будто сошедшие с картинки и оставшиеся здесь, украшать собой этот мир. Снова вокруг была словно вата. Объятия. – Ты тоже можешь ходить сквозь реальность, Айбер. Стоит только попробовать.

И Томми, щуря свои безжалостные глаза, ненадолго расставшись со своим презрением и азартом боя, но заразившись азартом пути, кивнул:

– Как?

Они не знали этого тогда (может быть, только Рэйчи знала), но в то мгновение один куст вспыхнул и обрел свою судьбу, разбился девятый вал девятого по счету цикла на девятый день, такой гигантский, что накрыл с головой дремлющую на сухих камнях чаячью пару и взорвался голубой сверхгигант в далекой неправильной галактике. Мир изменился.

– Для начала, – рыжий взъерошенный парень посмотрел на Хаос старыми-старыми глазами и засунул кончик травинки в рот, принялся ее грызть, – для начала запомни кое-что: твой дом там, где у тебя есть друзья. А не то место, или прямая противоположность существованию какого-либо места, откуда ты пришел.

Ирьиллину было легко слушать и верить этому страннику, так что он действительно понял его слова. И ухмыльнулся, освобождаясь.

– Тайные тропы сами хотят, чтобы ты по ним пошел. Смотри…

☘ ☘ ☘

Занимался вечер, когда воин и жрец, собрав свои нехитрые пожитки, ушли, не прощаясь. Пэйви вообще научили их не прощаться: тогда при встрече будет казаться, словно ты и не расставался никогда. Тысячи встреч в тысячах миров.

Воин и жрец ушли, а рыжий потрепанный парень проводил их взглядом, щурясь вслед и думая о чем-то своем. Светлая половина года начиналась с удачи – для тех двух друзей, для него самого, для самой Фортуны, возможно? Он точно знал, куда они идут, если еще хоть что-нибудь понимал в этом мире.

Они шли к оракулу. Шли на звук, напоминающий фанфары Карнавала, который подсмотрел Брэдбери, к цирковым шатрам на окраине Дублина. Это был, конечно, не Черный Парад, не то самое шествие, но алыми всполохами красно-золотые тряпки полыхали издалека, и там пахло попкорном, сладкой ватой, пушнем – не таким, как у пэйви, а своим особенным цирковым пуншем – и резиной, должно быть, от надувных шаров.

Посетители ходили как будто бы немного задумчиво, глазели на удивительно яркую, словно цветные стеклышки в море, россыпь шатров и аттракционов. Должно быть, и им, и самому цирку даже было странно оказаться здесь туманным днем и завести свою праздничную шарманку. Как будто аппликация на реальность, но аппликация неплохая, так что, может быть, почему бы и нет, в самом-то деле, да?..

Может быть, поэтому Лакс и Ирьиллин Айбер, понюхав воздух, единогласно решили, что им нужен оракул. Оракул – не тот, над чьим шатром гордо значилось звание прорицателя, а около входа к кому – та очередь из парочек и ребятни. Он в самом сердце Карнавала, тих и одновременно оглушителен, разом хмурится и смеется. Оракул Шредингера.

Так, в гомоне цирка, раскинувшегося на влажной траве и теперь соблазняющего толпу (впрочем, куда более скромную, чем он привык соблазнять), фигуры двух друзей как будто бы растворились, стали одними из сотен теней, очерчивающих сияние веселья. И к своей цели они пробрались незамеченными, не поймав на себе ни одного взгляда, ни доброго, ни злого.

Самые простые решение всегда самые верные.

Ирь наклонился и юркнул под тяжелый занавес, выпустив наружу запах старого крашеного дерева, пыли и словно бы восточных сладостей, слегка засохших на верхней полке шкафа. Изнутри не раздалось ни звука, и Лакс не торопясь откинул одну из половинок портьеры и вошел тоже, щурясь в темноте необитаемого шатра.

Оракул поблескивал на них своими пыльными глазами, еще не подмигивая, но уже давая знать, что он-то может. Айбер замер перед его стеклянной башней, перед старым автоматом с предсказаниями и восковой фигурой гадалки внутри. Оракул замер перед ним, будто готовясь к прыжку.

Стояла вязкая тишина.

Цыганка, никак не напоминающая пэйви, черноволосая и в пестром платке, с картами под восковыми руками, явно помолодела с их прошлой встречи. Ирьиллин с трудом припоминал, когда же они виделись, и удавалось вспомнить только, что Лакса тогда с ним рядом не было и Оракул отказалась говорить, но это все было давно, так давно…

Пыль осела на стекле автомата, и кто-то детской ладошкой водил по нему на уровне своих глаз, чтобы получше рассмотреть фигуру гадалки. Интересно, получил ли он предсказание? Каким оно было, плохим, хорошим?

– Ну привет, дорогая, – ухмыльнулся Ирьиллин беззлобно.

Этим он сломал ловушку безмолвия, и Лакс, шумно выдохнув, принялся рыться в карманах, отыскивая для них с Айбером пару монет. Нашел, шагнул к щели-копилке.

Ирь похлопал его по плечу, пропуская первым, хотя и сам сгорал от нетерпения.

– Будь осторожен с цыганскими красотками, – нараспев, пожалуй, даже в четверть голоса проворковал он.

Лакс без труда расколол его неловкую заботу.

– Цыганские красотки – мое призвание.

– А как же все эти друидские