Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

Мариса делала вид, что заворожена зрелищем огня. Лали нежно провела рукой по груди Полуса.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Недаром я выбрала тебя.

Он засмеялся низким смехом первобытного человека:

– Это верно! Но я все равно сделал бы тебя своей, захотела бы ты этого или нет. Хотя так оно лучше…

«Они по-настоящему любят друг друга!» – с грустью подумала Мариса. Почему ее так удивляет эта мысль? Людям свойственно любить, не прибегая к уловкам и не обращаясь в бегство. Раньше она верила в любовь Камила, даже Филипа. Но оба погибли, и нечаянной виновницей их гибели явилась она; теперь она оказалась в глуши, не зная даже, кто она такая. Стены монастыря, столько лет отгораживавшие ее от мира, рухнули, а вместе с ними исчезло ощущение, что она живет своим умом. Полус и Лали предвкушают новую жизнь на новой земле, а чего ждет она? И вообще, чего она хочет от жизни?

Переправившись через Уошито, они разбили лагерь на западном берегу реки. Здесь им предстояло пробыть не меньше трех дней, чтобы дать отдых коням и накоптить мяса. Люди уже упоминали в разговорах другую реку – Ред-Ривер. К этому времени Мариса окончательно утратила представление о времени и расстоянии. Сколько еще продлится их путь? Так ли это важно? Куда важнее было другое – все сильнее терзавшее ее чувство неопределенности. В душе все настойчивее звучал один и тот же вопрос: «Чего я хочу?» Казалось, все вокруг, кроме нее одной, знают, зачем они здесь, она же пустилась в путь только потому, что не имела другого выбора – во всяком случае, ничего иного ей не оставалось. Несколько недель назад такая мысль обязательно бы ее разозлила. Теперь, начав путь к самой себе, она разучилась распознавать собственные чувства.

Она помимо собственной воли провожала взглядом длинноногого Доминика Челленджера, когда он торопился мимо, и замечала, что с бородой он стал еще более чужим; знакомым остался только насмешливый взгляд его серых глаз. Она гадала, скучает ли он по Джейн Балтимор и мечтает ли к ней вернуться. Возможно ли, чтобы эта девушка была ему не безразлична? Если да, то что он здесь делает, зачем возглавляет эту дурацкую, опасную вылазку на запретную испанскую территорию? Казалось, здесь он чувствует себя как дома в гораздо большей степени, чем в гостиных Нэтчеза и Нового Орлеана. Почему? Только ли потому, что превыше всего ценит приключения, даже выше барыша, который сулил успех предприятия? У нее было перед Джейн одно преимущество: она знала, каков он при иных обстоятельствах. Она видела его в Испании, на борту принадлежащего ему судна, во Франции, в Лондоне, даже в Триполи, где он был низведен до положения раба, тогда как она… Впрочем, она не хотела вспоминать события, обернувшиеся столькими бедами. Теперь между ними не осталось ничего, кроме неприязни и взаимного недоверия, и ей неплохо было бы постоянно иметь это в виду. Не пройдет и нескольких месяцев, как он опять возвратится в Соединенные Штаты, женится на своей верной, не донимающей его вопросами Джейн, а она тем временем… Зачем он взял ее с собой?

Лали вернула ее к действительности:

– В последнее время вы совсем мало едите. Вам нездоровится?

– Ничего подобного! Я совершенно здорова. Я не голодна, только и всего.

Взошла полная луна, похожая на первых порах на оранжевый речной буй. Поднявшись выше, она засеребрилась, испуская противоестественно яркий свет.

Почему бы Лали не оставить ее в покое?

– Если вы не больны и не голодны, значит, чахнете по чему-то, вернее, по ком-то. Ручаюсь, что не по Трюдо, как он вокруг вас ни вьется. Вы забыли, что ваша бабка – колдунья? Так и будете сидеть, не пробуя добиться того, чего вам хочется?

Мариса вздрогнула и обернулась к Лали. Та прищурила карие глаза.

– Ты о чем?

– Сами знаете. – Лали обращалась к ней по-французски и, стараясь говорить тише, не скрывала негодования. – Что плохого в том, что женщина хочет мужчину? Просто иногда надо им это показывать, особенно когда мужчина – прирожденный упрямец. Думаете, я не замечаю, какой у вас в последнее время грустный взгляд? – Лали неожиданно засмеялась, но это был не обидный, а дружеский смех. – Почему бы вам чего-нибудь не придумать? Скажем, прогуляйтесь при луне с Трюдо – ведь он уже устал вас приглашать! Посмотрите, как быстро у вас появится преследователь.

– Я вовсе не… – возразила было Мариса, но осеклась, не в силах дальше кривить душой. Ее сердце забилось так громко, что она едва не оглохла. – Ты не одолжишь мне платье? Даже Трюдо не захочет прогуливаться с мальчишкой.

– С удовольствием! – обрадовалась Лали. – Идемте! Увидите, Трюдо будет не единственным, кому захочется пригласить вас на прогулку.

Мариса расчесала волосы и, приподняв их с помощью полоски кожи, закрепила на макушке так, чтобы пышные локоны падали на шею и на лицо. Даже простое ситцевое платье Лали, как ни велико оно ей было, моментально превратило ее в женщину. Она не видела Доминика – и не собиралась его искать! – но Трюдо одобрительно улыбнулся, с преувеличенной галантностью предлагая ей руку.

– Ну вот, теперь я могу спокойно обращаться к вам «мадемуазель»! Не желаете ли прогуляться с бестолочью-французом, мадемуазель? Обещаю вас не обижать.

Подхватывая его полушутливый тон, Мариса согласно кивнула. В уголках ее рта появились ямочки.

– Сочту за честь, сударь. Если вы вдруг запамятуете о своем обещании, я забуду, что я дама, и побалую вас своим ножичком, как вы сами меня учили.

Он засмеялся, запрокинув голову.

– Не сомневаюсь, что вы так и сделали бы! Значит, чинная прогулка? Ничего, я покажу вам, как прекрасен ручеек при луне, а вы в знак благодарности позволите мне поцеловать вам ручку.

Она приняла приглашение, не желая оглядываться, чтобы не знать, кто наблюдает за ними на небольшой опушке среди огромных деревьев. Отвыкнув от юбок, она споткнулась, и Трюдо ухватил ее крепче. Почувствовав ее неудовольствие, он усмехнулся.

– Я просто исполняю свою роль, малышка! Вам не о чем беспокоиться. Я обо всем предупрежден. Кроме того, мне вовсе не хочется, чтобы капитан всадил мне нож промеж ребер.

– Вряд ли ему есть до нас дело, – ребячливо ответила она, стараясь не обращать внимания на стук в висках.

– Вот как? Ничего, мы скоро это узнаем.

Сказав это, Трюдо умолк, неслышно переставляя ноги в мокасинах. Густые обвислые усы – предмет его гордости – и длинные вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под меховой шапки, делали его похожим на разбойника. Тем не менее Мариса, которая три месяца назад не осмелилась бы подойти к нему близко, не испытывала ни малейшего страха. Страх остался в прошлом, он был накрепко связан с событиями, последовавшими после того, как ее приковали к ощетинившейся занозами стене в каюте Джонаса; она беспомощно ждала появления своего мучителя… Случившееся затем было ужасно, причинило ей много боли, но самым ее страшным ожиданиям так и не суждено было сбыться.