ФАТА-МОРГАНА 9 (Фантастические рассказы и повести) - Пол Андерсон

— Хорошо. До свидания. Вики.

— До встречи, мистер Рэнгз.

— Ладно. Я буду в набедренной повязке.

Я виноват, что нарушаю правила писательской игры. Все знают о так называемой обязательной сцене. Если вы в отношениях дошли до полного размежевания и пришла пора раскрыть карты, то говорят, что вы должны довести дело до конца. Не сделать этого все равно что не вернуть долга. И в этом рассказе, в котором так много от фазы быстрого сна со всякого рода сновидениями, безусловно есть намек на еще одну сюжетную линию. На еще один конфликт между мной и Викторией Пэйлоу. Этакий трах-бабах, грохот, решительное столкновение со всеми его атрибутами, где все недосказанное должно быть досказано, а недоделанное — доделано.

Но я должен разочаровать читателя. Такое столкновение, этот трах-бабах никогда не произойдет, в этом и заключается моя обязанность перед читателем.

И неважно, как быстро вы можете двигать глазами. Именно здесь выдумка и реальность расходятся. Ведь, например, на сцене вы вынуждены держаться канона до самой развязки, а в реальной жизни от них можно в любой момент отойти. В этом большое преимущество действительности над искусством, поэтому многие люди предпочитают именно действительность.

Я хочу сказать то, что я был больше заинтересован в спасении своей шкуры, чем в развитии сюжета. У меня не было никаких обязательств, а значит, и никаких причин для встречи с Викторией Пэйлоу, и я с ней не встретился. Однако как-то раз она позвонила. Я отметил, что в этом случае поток напряженности шел от Виктории ко мне. Я имею в виду, что она звонила и генерировала волны, а я только принимал их, и они вызывали у меня быстрое движение глаз, какое бывает, как известно, когда человек видит сон.

— Мистер Рэнгз, я только хотела вам сообщить, что у меня новая гитара, за нее заплатила компания. Я бы хотела вам ее продемонстрировать.

— Вики, ты вдвое моложе меня.

— Да? Значит я вижу вдвое меньше вас? А рост? Темперамент тела? Желание?

— Это делает меня вдвое старше тебя.

— Приветствую все, чем мужчины отличаются от мальчишек. Поэтому я не отираюсь возле юнцов, а сразу обращаюсь к мужчинам.

— И тебя не волнует пропасть между поколениями?

— Меня волнуют те люди, которые знают, как ее преодолеть. Мы могли бы встретиться где-нибудь в баре, по вашему усмотрению. Или у вас дома, по такому случаю. Скажем, минут через пятнадцать.

— Ты подвижна, как та жидкость, и всегда готова взять такси.

— Но не так легко найти косточку, которую я могла бы смазать. Следует потрудиться, чтобы сыскать ее на дороге.

Говорят, что за каждым удачным мужчиной должна стоять женщина. Да, но ведь не студентка же института магии в мини-юбке и с гитарой через плечо. Возможно, прав был Роберт Грейвз,[44] говоря о поэзии как о матери-жене-девушке-музе, самоуверенной Белой Богине. Но неужели она должна вкладывать в наши уста буквально каждое слово? А кто же тоща мы сами? Радиоретрансляторы? Или акустические отражатели?

Я смутно вообразил, как мы с Вики лежим бок о бок в полурасслабленном, блаженном состоянии. Ее подсознание диктует мои будущие книги моему подсознанию. Я представил ее в некоем экстрасенсорном будущем, открыто предъявляющей права на мои авторские гонорары. И как меня преследуют за плагиат.

— Вики, может быть, ты и напоминаешь жидкость, но ведешь себя, как груда окаменевших бревен, которая находится в постоянном движении. И от которой, я не постесняюсь этого слова, я буквально костенею. Такой образ действий, мне не надо тебе этого объяснять, ты ведь достаточно сообразительна, вряд ли поможет тебе в достижении твоих целей. Боюсь, что мое окостенение и твое разжиживание навеки обречены идти разными дорогами. Это относительно твердого и мягкого.

— Ты тверд, как скала, мистер Рэнгз. Именно это мне и нравится.

— А ты лимфообразна, Вики, и тоже очень мне нравишься. Но на расстоянии.

— Пропасти?

— Поцелуя.

— Я слышала, что «ОМЭН» записывает новый миньон. Эту песню написал Ивар. Название что-то вроде «Птомаин в Испании падает дождем на равнины». Иисус, Мария, Петр и Павел, не значит ли это, что…

— Пользуясь вашим словарем, могу сказать, что я вырубаюсь, башка трещит, весь в холодном поту, сейчас меня кондратий хватит. Я хочу пожелать всего хорошего тебе и твоему поколению, Вики. Успеха. Чтобы на вашем пути не было пробок. До свидания. Вики!

Леопардовая шкура. Хо!

Силлогизм, серенада, спортивный свитер. Хм.

Перевод с англ. Л. Терехиной, А. Молокина

Генри Каттнер

НАЗОВЕМ ЕГО ДЕМОНОМ

Минуло больше двух десятилетий, прежде чем она вернулась в Лос-Анджелес, и прокатила мимо дома бабушки Китон. Он нисколько не изменился, но все то, что представлялось ее детскому взору прекрасным и элегантным, теперь по прошествии двадцати пяти, лет выглядело нелепым, угловатым сооружением с остатками потрескавшейся серой краски. Что ж, никто не виноват в том, что, взрослея, мы расстаемся с розовыми очками и теряем оптимизм, столь свойственный молодежи.

За годы отсутствия чувство… опасности исчезло, осталось лишь настойчивое и смутное ощущение тревоги, отдававшееся в мозгу эхом давно ушедших дней. Тех дней, когда она, Джейн Наркин, маленькая девятилетняя девочка, худая и большеглазая, с модной в те времена, постоянно падающей на глаза челкой, впервые вошла в этот дом.

Оглядываясь в прошлое и рассматривая события тех давно прошедших дней сквозь призму времени, она могла одновременно припомнить и слишком много, но и слишком мало.

В тот далекий июньский день двадцатого года Джейн впервые вошла в гостиную с люстрой из зеленого стекла. Для начала ей пришлось обойти всех родственников и в знак приветствия поцеловать каждого в щеку. А их для девятилетней девочки было слишком много: бабушка Китон, чопорная тетя Бетти и целых четыре дяди. Но она ни секунды не колебалась, подойдя в первую очередь к одному из дядьев, резко отличающемуся от остальных.

Другие дети уже все знали и внимательно наблюдали за новой приятельницей. Они тут же догадались, что она если и не знает, то все равно все поняла. Они не предупреждали ее, да она и не делилась своими сомнениями до тех пор, пока не зашел общий детский разговор об этой «неприятности»… Ну да, таковы понятия детской этики. Взрослые могли лишь смутно ощущать, будто что-то не так, но дети… Дети все знали. Это Джейн поняла сразу же.

Позже, когда они расположились на заднем дворе, под большой финиковой пальмой, Джейн принялась обдуманно перебирать пальцами свое новое ожерелье, а остальные обменивались многозначительными, заговорщицкими взглядами, как бы решая, догадалась она или нет. Наконец, когда молчание уже слишком затянулось, Беатрис — старшая в этой компании, предложила сыграть в прятки.