Карл Густав Маннергейм. Мемуары - Карл Маннергейм

В письме от 1 марта 1942 года, адресованном председателю комитета, я писал, что хотя Советский Союз и не присоединился к Женевской конвенции и нет гарантий тому, что с финскими военнопленными в России обращаются справедливо и гуманно, мы со своей стороны, несмотря на многочисленные трудности, точно соблюдаем положения о военнопленных, предусмотренные конвенцией. После этого я рассказал об огромных трудностях с продуктами питания в Финляндии и о том, как это сказывается на пайках для военнопленных. Несмотря на то, что пайки для гражданского населения Финляндии мы были вынуждены сократить до минимума, калорийность питания, выдававшегося военнопленным, и калорийность продуктов, которые получали люди физического труда, была почти одинаковой. Для поддержания нормального состояния у здорового человека калорийность этих продуктов в какой-то мере достаточна, а витаминов не хватает. Физическое состояние русских солдат во время войны постепенно ухудшалось, у многих ощущался недостаток витамина «А» ещё до того, как они попадали в плен. Выслушивая военнопленных, я понял, что питание в русских войсках давно уже было недостаточным и однообразным; основной пищей солдат был хлеб и лепёшки из фуражных зёрен, в отдельных случаях этот рацион дополнялся кониной. Если не увеличить пайки для военнопленных, то состояние их здоровья не улучшится и нельзя избежать смертельных исходов от излишнего похудения и заразных болезней, несмотря на медицинские и иные мероприятия.

Я закончил письмо пожеланием довести эти соображения до сведения всех членов комитета и выразил надежду, что они доброжелательно отнесутся к судьбе русских военнопленных и попробуют изыскать способы её облегчения. Я подчеркнул, что буду весьма благодарен комитету, если он посчитает возможным послать своего представителя в Финляндию; если таковой прибудет в нашу страну, ему будет предоставлена возможность контроля над распределением прибывающих посылок среди военнопленных.

Моё обращение не осталось без внимания. Международный комитет Красного Креста сразу обратился к американскому Красному Кресту, который в течение двух последующих лет поставил нам в целом 30000 стандартных пятикилограммовых пакетов, в которых были продукты питания и табак. Швейцарский Красный Крест послал 40000 килограммов порошкового молока и гороховой муки, а соответствующая канадская организация — 600 килограммов лекарств, прежде всего витаминосодержащих. Распределяли все это в соответствии с действовавшими правилами, а за распределением следили командированные в Финляндию представители международного комитета, которым была предоставлена возможность ознакомиться с условиями жизни военнопленных.

Потом, когда из глубокого кризисного положения с продуктами питания нам удалось выбраться, мы со своей стороны смогли улучшить питание военнопленных. Лично меня обрадовало то, что пленные офицеры несколькими публичными адресами выразили мне свою благодарность и прислали мне в виде подарков к Рождеству и Пасхе выполненные ими произведения искусства.

При обмене военнопленными после заключения мира выяснилось, что противник в обращении с нашими пленными не соблюдал даже самых элементарных требований гуманности и что огромное количество финских солдат, попавших в русский плен до 1944 года, погибло, став жертвами антигуманных условий.

Когда немцы в 1938 году аннексировали Австрию, группа евреев-беженцев нашла убежище в нашей стране, и в последующие годы они небольшими партиями продолжали прибывать к нам, и их число возросло примерно до двухсот человек. Поскольку в нашей стране никогда не преследовали евреев и не было никаких исключительных законов, касающихся таких беженцев, своё пребывание в Финляндии они считали безопасным.

Сначала беженцы могли передвигаться свободно и жить личной жизнью, как и другие иностранцы в нашей стране, но с началом войны в 1941 году беженцев мужского пола по инициативе министерства внутренних дел собрали и поместили в лагерях, где им предоставили соответствующую работу. Немцы, однако, посчитали, что политические беженцы в Финляндии находятся под недостаточным контролем, и весной 1942 года попросили передать этих евреев Германии. Министерство внутренних дел без ведома других управленческих органов приступило к мероприятиям по передаче немцам примерно пятидесяти евреев.

Когда я услышал об этом от генерала Вельдена, то в присутствии его и ещё нескольких членов правительства выразил резкое недовольство вышеупомянутыми действиями, подчеркнув, что соглашаться с подобным требованием немецкой стороны унизительно для государства. Хотя в Финляндии в течение всей войны ничего не знали о методах, применяемых в немецких концлагерях, — мы узнали о них лишь позднее, — всё же было ясно, что беженцев, нашедших убежище в правовой и цивилизованной стране, в Германии ожидает неблагосклонная судьба. Поколебавшись некоторое время, в течение которого из страны были высланы четыре еврея, виновных в неправильном использовании права на убежище, правительство приняло решение воспротивиться требованиям немцев.

Только позднее я узнал, что решающим фактором, повлиявшим на окончательное решение, оказались мои заявления, услышанные некоторыми членами правительства. Как в бытность мою президентом, так и позднее, я со стороны евреев, как в нашей стране, так и за границей, получал радовавшие меня свидетельства благодарности за позицию, которую я занимал. Благодарность в современном мире вещь редкая, поэтому тем ценнее становятся даже малейшие её проявления.

В начале апреля я нанёс ответный визит генералу Дитлу в Рованиеми. Из рассказа генерала об обстановке на северном театре военных действий стало ясно, что соотношение сил между немецкими и русскими войсками, включая финские части правого фланга, в значительной степени выровнялось, численное превосходство в силах, необходимое для ведения наступательных операций, ушло в прошлое.

Когда я вернулся в Ставку, туда стали поступать тревожные сведения со Свирского фронта, где русские значительными силами перешли в наступление на наш плацдарм. Противник явно рассчитывал, что наступление в самую распутицу поставит обороняющихся в затруднительное положение. И вправду, те редкие дороги, которые существовали севернее Свири, в весенний слякотный период стали почти непроходимыми. Сейчас наступила критическая фаза, во время которой часто казалось, что мы будем вынуждены покинуть плацдарм. После упорных боёв положение всё же удалось стабилизировать, и к 21 апреля линия фронта на всём протяжении стала прежней.

Выяснилось, что действующая на Свирском фронте 7-я армия русских с начала января получила значительные подкрепления и, что в начале наступления она насчитывала шесть дивизий и четыре бригады. Хотя сведения о потерях противника были неопределенны, всё же можно было утверждать: наступление противнику стоило дорого. Ему пришлось ощутить, что ударная сила финской армии пока ещё не утрачена.