Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

После окончания интимных услуг и одевания Его Величество отправлялся в Королевский совет. Роль министров он урезал: они спорили до хрипоты друг с другом, выдвигали идеи, а решения принимал отныне только король. Очень часто он пренебрегал всеми высказанными мнениями, отчего Екатерина Медичи стонала и отчаивалась.

По окончании мессы Генрих занимался любимыми делами: созывал портных и разрабатывал вместе с ними эскизы костюмов или предавался изучению наук и почитанию искусства.

В отдельные дни на короля накатывал лихорадочный мистицизм. Набожный до суеверия, он страдал, что живет не так, как следует настоящему христианину, негодовал по поводу собственных слабостей. Тоска по чистой жизни, желание унизить себя бросали его в объятия Господа, и удивленный народ видел миньонов и своего странного монарха, шествующих босыми в грубых балахонах по улицам Парижа.

Возвращаясь из таких вылазок, король вновь брался за работу – шел в Деловой совет или Совет сторон, диктовал документы, подписывал их, встречался с дипломатами.

После ужина открывались гостиные и начиналась феерия приемов с фривольными остротами и галантными интригами. Джелози, теперь живущие в Париже, играли сцены из комедии дель арте. Ронсар, Баиф, Дора читали свои последние произведения. Неистовствовали скрипки, гости танцевали бранль или гальярду.

Генрих под дразнивал красавиц, хвалил сонеты, задавал ученым затруднительные вопросы.

Екатерина издалека приглядывала за сыном. Часто он исчезал, чтобы поработать над какой-нибудь срочной депешей вместе с личным секретарем – неутомимым Вильруа.

В полночь Его Величество возвращался в свои апартаменты. Всем гостям надлежало сделать реверанс перед его кроватью. Пол в опочивальне короля был к этому часу покрыт толстым ковром из лепестков свежих роз, фиалок, гвоздик и лилий, в курильницах дымился фимиам. Ученый цирюльник покрывал лицо короля розовым кремом и накладывал полотняную маску для защиты этого шедевра косметики. Драгоценные руки омывались миндальным маслом и потом исчезали в непромокаемых перчатках. Благоухающий ночник заменял факелы, первый камердинер укладывался поперек двери. На своем ложе, опрысканном кориандром, ладаном и корицей, Генрих III пытался заснуть, грезя о блаженных временах, когда народы славили государей за то, что те были возлюбленными Красоты. Часто перед сном он велел прочесть себе главу из «Государя» Макиавелли.

Наблюдая за звездами и анализируя в тишине ночи изменившееся отношение к ней сына, Екатерина убеждала себя, что ей нужно не отчаиваться, а преодолевать это равнодушие, неизбежно сопровождающее процесс старения родителей.

Оглядываясь назад, она видела в прошлом только войны – кровопролитные религиозные войны, сопровождавшиеся яростными вспышками насилия. Напряженные мирные паузы продолжались совсем недолго. Тем не менее многое в правлении сына нравилось Екатерине: Франция на какое-то время перевела дух. Но сердцем матери она чувствовала, что опасная гроза вот-вот прервет это затишье.

Функции королевского министра сами по себе требовали больших моральных и физических усилий, но в лице короля мать не обрела ни союзника, ни доброго любящего сына. Сложность отношений между ними объяснялась сходством их характеров: чувствительность, обидчивость и злопамятность были присущи им обоим. Но наряду с этими чертами Екатерина была самокритична и никогда не пренебрегала разумными советами. Поэтому ее удручало упорное нежелание короля прислушиваться к ней. Она настойчиво предостерегала сына не приближать ко двору случайных людей, но, зная его характер, была предельно осторожна в критике монаршей политики. Часто, как бы случайно, она обращала внимание на аналогичные ситуации в прошлом и подыскивала подходящие примеры из своей практики. Но эти ее хитрости не имели успеха. Расположением Генриха пользовались миньоны. Сменяя один другого, эти красивые молодые дворяне имели очень большое влияние при дворе. Король полагался на них во всем, даже в контроле за деятельностью королевы-матери, доверие к которой после подписания мира в Болье было подорвано. Он направлял миньонов с ответственными поручениями, не полагаясь на мать, волнения которой были связаны в основном именно с милашками: они прогуливались по дворцовому парку, присутствовали везде, давали советы королю, настраивали его против матери. Уведомленная об этих поступках сына и его ближайшего окружения, расстроенная Екатерина не позволяла себе нарушать его приказов и подвергать критике его фаворитов. Она, как всегда, терпеливо выжидала, чтобы дождаться момента и устранить своих недоброжелателей.

Ей не пришлось ждать долго, ибо фаворитам за нее отомстили другие.

Почти каждый день на улицах Парижа происходили дуэли. Путники чувствовали себя на дорогах в гораздо меньшей безопасности, чем несколько лет назад. Еда дорожала, человеческая жизнь дешевела, вернее сказать, совсем обесценилась. Екатерина с тревогой замечала, что люди совсем перестали ценить свою жизнь.

В Богоявление в Лувре появился Бюсси в сопровождении дюжины пажей в ливреях из золотых парчовых тканей, в то время как его костюм был чрезвычайно простым.

– Когда слуги одеваются как дворяне, – заявил он, указывая на ослепительное оперение миньонов, – дворянам остается только одеваться как слугам!

Один из миньонов Филибер де Грамон принял вызов. Обычно дуэлянты приводили с собой двух-трех секундантов. На этот раз каждого сопровождало триста друзей.

Губернатор Парижа был вынужден применить военную силу, чтобы не допустить сражения на улицах столицы. Через несколько дней милашки под предводительством Грамона попытались взять штурмом дом Бюсси. Безрезультатно!..

Король приказал противникам немедленно примириться.

В этот же вечер во дворце состоялся большой бал. Бюсси снова нанес оскорбление миньонам. Любимцы короля Келюс, Можирон, Ливаро ждали его на выходе, чтобы разрубить на куски. Фанфарон в последний момент улизнул, воспользовавшись одним из запасных выходов во дворце. Король приказал немедленно отправить Бюсси в изгнание. Через два дня наследник престола дерзко привел своего друга во дворец на очередной бал.

Король, выйдя из себя, запер своего брата и сестру в их апартаментах и приказал арестовать Бюсси. Неустрашимый бретер и в этот раз ускользнул из рук лучников и организовал побег месье, вместе с которым бежал в Анжу, во владения престолонаследника, недавно пожалованные ему королем.

В Париже началась большая паника. Не начнет ли герцог Анжуйский новую гражданскую войну? Королева-мать, по своему обычаю, отправилась за младшим сыном. Лишившись свободы действий и защиты от клеветы и доносов со стороны соглядатаев любимого Генриха, Екатерина не сдавалась, переживая за судьбу Франции и жизнь короля, не выпускала из поля зрения наиболее важные государственные дела и, насколько ей позволяли силы, преданно служила французскому королевскому дому.

Герцог Анжуйский принял мать очень плохо и беззастенчиво начал ей угрожать. Так как скорое получение короны было для него маловероятным, он жаждал немедленного захвата неограниченной власти и удовлетворения своих корыстных интересов. Его уже не устраивали недавно дарованные ему обширные владения. Он жаждал добиться не меньшей власти, чем была у его старшего брата. Поэтому зов нидерландских протестантов о помощи был воспринят им положительно. Нидерланды буквально заворожили его. Он решительно заявил матери, что начинает набирать войска и поведет их в Нидерланды.

Екатерина пришла в ужас от одной мысли, что этот полусумасшедший человек может снова разрушить хрупкий внутренний мир во Франции.

Помимо нерешенных внутриполитических проблем, державших Францию в состоянии гражданской войны, в стране по-прежнему оставалась опасность втягивания в войну с соседними государствами. На восточной границе королевства, в Нидерландах, не прекращалась национально-освободительная война с Испанией. Раздираемая религиозно-политическими разногласиями, Франция являлась объектом пристального внимания со стороны как нидерландских протестантов, так и испанских католиков. От французского короля одни ожидали поддержки, другие, если не участия, то невмешательства. Вмешаться в нидерландские дела означало на тот момент вызвать ответный удар со стороны Испании. Посол Филиппа II заявил в Лувре, что если французские войска войдут во Фландрию, то испанский король немедленно вступит на французскую землю. Последствия этого для Франции было нетрудно представить. Королева-мать всячески пыталась предупредить катастрофу. Она убеждала Франциска отказаться от поддержки нидерландских протестантов. Но младший сын был непреклонен. Он испытывал удовольствие от осознания своего превосходства над матерью в этом споре.

Но Екатерина была и умнее, и хитрее своего недальновидного сына. Она пошла значительно дальше его сиюминутных амбиций, заявив, что немедленно возобновляет переговоры между будущим великим завоевателем и королевой Англии. Ослепленный месбе уже видел себя повелителем Великобритании и Нидерландов. Он больше и не думал тревожить своего брата.