Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер

Источником «Рассказа Юриста» стала написанная в начале XIV в. англонорманская хроника («история мира») Николаса Тревета, которую он посвятил дочери Эдуарда I Марии, ставшей монахиней. В этой хронике Чосер нашел невероятную историю приключений дочери римского императора Констанцы, которые якобы произошли в первые века христианства.

Отец выдал Констанцу замуж за сирийского султана, согласившегося принять христианство. Но, когда девушка приехала в Сирию, коварная мать султана приказала убить сына и всех его гостей на брачном пире, а Констанцу посадили в лодку и отдали на милость морской стихии. Через несколько лет лодку Констанцы прибило течением к берегам Англии, где она стала проповедовать христианство, и вышла замуж за местного короля Аллу, обратила его ко Христу и родила ему сына. Но мать Аллы, которая возненавидела юную королеву, воспользовавшись отсутствием сына, оклеветала ее и вновь посадила в лодку вместе с маленьким ребенком, отправив в плавание по волнам. После ряда злоключений Констанца вернулась в родной Рим, где затем жила не узнанная никем в доме у одного вельможи. Со временем Алла, раскрывший козни матери и велевший ее казнить, приехал с покаянием в Рим, где он встретил жену и сына. Только тогда Констанца открылась отцу, и супруги уехали в Англию. Все жили счастливо, пока Алла не отдал Богу душу, после чего героиня вернулась в Рим.

Эту назидательную историю Чосер несколько сократил, убрав лишние подробности, но добавив при этом ряд отступлений и авторских размышлений, которых нет ни в хронике, ни у Гауэра, тоже обратившегося к этому сюжету в «Исповеди Влюбленного». Хотя точную хронологию сейчас невозможно установить, большинство исследователей все же считают, что Чосер написал свой рассказ после Гауэра, на которого он в шутливой форме и сослался в первом прологе.

Введенные поэтом в повествование авторские отступления и размышления составляют идейный стержень «Рассказа Юриста». Чосер здесь вновь обратился к знакомой по «Рассказу Рыцаря» проблеме теодицеи, вопросу о соотношении зла и страданий с благостью установленного свыше миропорядка, рассмотрев теперь этот вопрос с другой позиции, а заодно и косвенно поспорив с мрачным пессимизмом истории Мажордома.

Поначалу может показаться, что и тут, как и в «Рассказе Рыцаря», звезды управляют судьбой героев, руша счастье Констанцы и сирийского султана:

О, твердь жестокая, чей бег дневнойВсе увлекает к западу с востокаИ твари всей, живой и неживой,Велит покорствовать веленьям рока!Ты, при отплытье, в небесах высокоРасположила хор созвездий так,Что было ясно: Марс расстроит брак.

В подлиннике в первой строке упомянут тот самый Небесный Перводвигатель (firste moevyng), о котором говорил Тезей в своем финальном монологе в «Рассказе Рыцаря». Но время язычества позади, и Констанца живет уже в христианском мире и подчиняется не звездам, но воле христианского Бога. Чосер постоянно подчеркивает это в своих пространных комментариях, касающихся, казалось бы, самых невероятных и неправдоподобных поворотов сюжета. Как Констанца могла спастись во время бойни на свадебном пиру? Как она выжила, путешествуя в ладье по морским волнам в течение трех лет? Ответ для него ясен:

Вы спросите: как во дворцовом залеОна от общей гибели спаслась?Хочу, чтоб вы ответ мне прежде дали:Кто Даниила из пещеры спас,Где лев свирепый пожирал тотчасЛюбого — и раба и господина?Хранимый в сердце Бог — оплот единый.

На нем всю мощь своих деяний намЯвил Всевышний, наш Отец Небесный;Христос, для человечьих ран бальзам,Порой — как это мудрецам известно —Дела творит, чей тайный смысл чудесныйНам недоступен, ибо ум людскойНеисцелимо болен слепотой…

Кто приказал всем четырем ветрам,Которые, друг с другом вечно споря,Моря и сушу режут пополам,Не трогать суши, и лесов, и моря?Кто, как не Тот, Кто на морском простореХранил Констанцу и в ночи и днемОт бурь, несущих молнию и гром?

Знаменательно, что разговор о делах Христа, «чей тайный смысл чудесный / Нам недоступен», возвращает читателей к «Господней тайне» из «Рассказа Мельника» и божественному плану бытия, который по контрасту лишь подразумевался в той истории. В «Рассказе Юриста» он, наоборот, самый главный, подчиняющий себе все остальные. Являя пример необычайной стойкости и твердой веры в Божий Промысел, Констанца неизменно преодолевает все испытания судьбы и выходит победительницей в «истомивших душу приключениях». Недаром же рассказчик, вверяя ее судьбу Богу, пишет:

Моя принцесса, за твое смиреньеТебе пусть будет кормчим Провиденье!

В отличие от Арситы, научившегося побеждать испытания силой духа, Констанце не нужно ничему учиться. Она героиня абсолютно пассивная, которая не борется за свое счастье, но во всем целиком полагается на волю Бога, за что Он по Своей благодати, в конце концов, и вознаграждает ее за муки. Соответственно, задача рассказчика, как считают исследователи, состоит в том, чтобы вызвать у средневекового читателя удивление и жалость к героине, которые должны смениться облегчением и радостью в финале истории.1671

Такой взгляд на задачи повествования потребовал от автора особого поэтического жанра. «Рассказ Юриста» — поэма, совмещающая черты народной сказки, средневекового романа и религиозного назидательного примера (exemplum). С фольклором ее связывают мотивы «оклеветанной жены», жестокой свекрови и плавания в лодке по волнам (вспомним «Сказку о Царе Салтане»), равно как и повторы сюжетных ходов (два плавания героини, две жестокие свекрови и т.д.) и неожиданные повороты действия.1672 Такие же внезапные повороты и обязательный после долгих злоключений счастливый финал роднят «Рассказ Юриста» со средневековыми романами. Религиозная же мотивировка героической стойкости Констанцы, ее постоянство и верность идеалам (отсюда и само ее имя) сближают историю с жанром назидательного примера, но не с жанром жития, поскольку Констанца — все-таки не святая, которой дарована особая благодать, а обычный, хотя и очень стойкий в испытаниях человек. По меткому замечанию Пирсала, Констанца становится героиней по воле обстоятельств и вопреки своему желанию; истинный же герой истории — Сам испытующий ее Бог.1673

Третий фрагмент «Кентерберийских рассказов», открывающийся знаменитым «Прологом Женщины из Бата», на первый взгляд представляет собой совершенно самостоятельную часть книги, казалось бы, абсолютно не связанную с историями двух предыдущих фрагментов. Но это только на первый взгляд. На самом деле, такое мнение не совсем верно. Разумеется, мы не можем сейчас с точностью утверждать, что Чосер хотел, чтобы «Пролог» и «Рассказ Батской ткачихи» обязательно следовали за «Рассказом Юриста», но в большинстве рукописей фрагменты книги расположены именно так, что не может не заставить исследователей задуматься над этим вопросом. Весьма возможно, что твердое убеждение героини «Рассказа Юриста» в том, что «Мы, женщины, для рабства рождены / И слушаться мужей своих должны», спровоцировало Женщину из Бата, вставшую на защиту диаметрально противоположных взглядов, поделиться своим опытом и рассказать свою историю.

В любом случае, «Пролог» и «Рассказ Батской ткачихи»1674 выдвигают на передний план женскую тему, которую Чосер разовьет затем еще в нескольких историях, которые расскажут в четвертом фрагменте Студент и Купец, а в пятом — Франклин. Критики назвали эту группу рассказов «брачной» (marriage group), сочтя, что другие рассказы, вклинивающиеся между этими историями, представляют собой нечто вроде интерлюдий.1675 Мнение по поводу интерлюдий спорно. Что же касается самих женских историй, то, наверное, было бы точнее сказать, что эти рассказы посвящены не столько браку и отношениям между супругами, хотя это и очень важно для Чосера, сколько роли и месту женщины в средневековом обществе. Если принять такую точку зрения, то количество историй, затрагивающих эту тему, можно увеличить, добавив сюда и «Рассказ Юриста», и «Рассказ Второй Монахини», и ряд других рассказов, где женская тема играет второстепенную, но все же важную роль.

Все критики единодушно сошлись во мнении, что характер Женщины из Бата восходит к образу Старухи из «Романа о Розе». Как и Старуха, Алисон из Бата тоже весьма разговорчива, если не сказать — болтлива, и по временам теряет нить своих рассуждений. Она тоже бывает то веселой, то печальной, а отстаивая свою точку зрения, пользуется как наступательной, так и оборонительной тактикой.