Пришелец - Александр Волков

— Человек может узнать все, — сказал старик, — но его конечности здесь ни при чем.

— А что надо делать, чтобы узнать все?

— Ничего, — сказал старик, — надо просто не бояться знания, ибо только страх перед знанием останавливает и глушит свежие ростки истинного прозрения в человеческой душе…

— Может быть… Все может быть… — задумчиво повторил Катун-Ду. — И я, кажется, начинаю догадываться, о каком племени ты говоришь…

— Вот видишь, — сказал старик, — предсказание начинает сбываться!

— А Толкователь? — быстро спросил Катун-Ду. — Он — знает?

— Скорее всего, да.

— Но почему он тогда говорит какую-то чушь?

— Он слишком умен, — усмехнулся старик, — чрезмерно.

Толкователь Снов усталым шагом спустился в исповедальню. С некоторых пор он стал испытывать по утрам сильную боль в ступнях и лодыжках. Старая весталка, доставлявшая Толкователю сухие пучки горных трав, сказала, что эта боль приходит с годами и остается с человеком до самой смерти. Помогал горный воск: Толкователь по утрам растапливал его в глиняной плошке над очагом, ставил ноги на теплые камни и до самых лодыжек обкладывал ступни податливыми горячими лепешками. Проделав эту процедуру, Толкователь доставал из-за пазухи сморщенный мешочек из чешуйчатой змеиной кожи, высыпал на плоский ноготь большого пальца щепотку жемчужного порошка и, вставив в ноздрю коротенькую тростниковую трубочку, с тонким свистом засасывал в голый череп искрящуюся горку освежающего мозг зелья. Затем по его знаку молчаливые нэвы ставили на камни очага большую глиняную бадью с темным пенистым варевом и оставались поддерживать слабый огонь, в то время как сам Толкователь покидал исповедальню и по высоким ступеням поднимался к подножию истукана Иц-Дзамна для утренней беседы с Верховным. Иногда он заставал рядом с ним старика Хильда, который совершенно не удивился, когда Толкователь первый раз назвал его по имени. Они обменялись тогда коротким понимающим взглядом, но, не заметив в глазах старика ни малейшей искорки страха, Толкователь решил, что Хильд — не истинное имя одноногого бродяги. Но тогда выходило, что значки на сырой глине обманули его, и эта мысль беспокоила Толкователя, как застрявшее между зубами волокно квоки. Впрочем, не только это тревожило ум и душу Толкователя; гораздо неприятнее было то, что с некоторых пор он стал ощущать на себе чей-то внимательный и неотступный взгляд, чувствовать где-то совсем рядом чье-то чужое настороженное ухо и, что самое ужасное, видеть по ночам такие сны, разгадка которых неизбежно привела бы самого сновидца на край круглого колодца и поставила перед ним сандалии с толстыми золотыми подошвами. Он видел какого-то черного мускулистого гиганта, голыми руками разрывающего оскаленную пасть риллы посреди залитой кровью арены, видел, как из кратера Огнедышащей Горы вырывается веер огненных перьев, обдающий испепеляющим жаром недостроенный храм на склоне Горы и обращающий маленькие темные фигурки строителей в светлые призраки, улетающие в опаленное небо легкими серебристыми хлопьями. Вначале Толкователь приписывал эти видения затяжному действию жемчужного порошка, но когда один из таких серебристых призраков засветился в конце узкой каменной галереи и стал быстро приближаться, вырастая до размеров взрослого человека, Толкователь едва успел укрыться в тесной боковой нише, слабо освещенной двумя ночными болотными светляками кокуйо. Привидение промелькнуло мимо, обдав Толкователя колким знобящим холодком и оставив на противоположной стенке галереи ряд слабо мерцающих значков, составлявших одну из статей Закона. Статья гласила, что если сам Толкователь увидел сон, который может быть истолкован неблагоприятно для него самого, он должен назначить себе преемника и отправиться искать истину на дне Священного Колодца. Надпись медленно угасла, заставив Толкователя вздрогнуть и суетливо оглянуться на ребристые светящиеся брюшки висящих по углам кокуйо. А когда ему вдруг показалось, что между скрюченными лапками одного светляка приоткрылся и заморгал влажный блестящий глазок, Толкователь выбросил перед собой сухой жилистый кулак и с жирным хрустом растер кокуйо по стене. Потом он снял со стены второго светляка, поднес его к слабо мерцающему пятну и стал высматривать среди прилипших чешуек твердое прозрачное зерно глазного хрусталика. Не обнаружив его, Толкователь решил, что хрусталик соскользнул на пол, но не стал продолжать поиски, а выставил из ниши уцелевший живой светильник и вернулся в исповедальню самым коротким коридором, под острым углом пронизывавшим узкие поперечные галереи. В тот день он застал в исповедальне одного из двух осведомителей, расставленных вдоль всей тропы, которая соединяла побережье с Городом. Осведомитель сказал, что сам видел, как многочисленное посольство шечтлей по висячему мосту перешло реку Хнац-Кук — «Дорога к Морю» — и углубилось в лес, потрясая радужными перьями на шлемах и мерно колотя в тугие барабаны мягкими меховыми колотушками.

— Ты видел только шечтлей? — спросил Толкователь, пристально вглядываясь в маленькие увертливые глазки осведомителя.

— Да, Всевидящий! — испуганно пролепетал осведомитель, падая ниц перед тлеющим очагом.

— А где Тью? — Толкователь шепотом назвал имя второго осведомителя. — Может быть, он видел еще кого-нибудь?

— Да, Проникающий Взглядом, Тью видел — но Тью мертв! — подобострастно зачастил осведомитель. — Некто черный убил его, когда Тью бежал ко мне и что-то кричал.

— Как убил? — спросил Толкователь, небрежно помешивая палочкой зелье в глиняной бадье.

— Он вышел из-за дерева, посмотрел на Тью и, когда тот замер на месте, подошел и руками раздавил ему голову! — прошептал осведомитель, испуганно оглядываясь на застывших под лестницей нэвов. Толкователь хотел было подать им знак, но вдруг остановил руку на полпути, вспомнив, что у него осталось не так уж много осведомителей и что во время Больших Игр на счету будет каждый человек. При Игре в Мяч многие осведомители, до неузнаваемости разукрасив лица цветной глиной, занимали места над самой площадкой и незаметно подбрасывали под ноги игрокам ядовитые шипы чичиго, вызывавшие у соперников острые вспышки ярости и доводившие Игру до грани побоища. И потому рука Толкователя лишь достала из-за пазухи чешуйчатый мешочек и, милостиво наградив осведомителя двумя щепотками жемчужного порошка, остановила чуть дрогнувших нэвов плавным успокоительным жестом. И в этот миг Толкователь явственно ощутил затылком чей-то благосклонный взгляд, но, быстро повернув голову, не увидел за спиной ничего, кроме засохших на каменной стене глиняных мазков. Осведомитель, не поднимаясь с колен, со свистом втянул ноздрями заслуженную награду и стал медленно отползать к лестнице, исподлобья глядя на Толкователя колючими преданными глазками. И вот теперь, оставив на вершине пирамиды недоумевающего Катун-Ду и спустившись в исповедальню, Толкователь вновь увидел на алом фоне очага острые уши и узкие сутулые плечи осведомителя. Но тот даже не повернул головы на звуки шаркающих шагов Толкователя, а продолжал завороженно смотреть на косо стесанные камни под закопченным потолком исповедальни. Толкователь бесшумно приблизился, встал за спиной осведомителя и, проследив линию его взгляда, сам увидел на месте одного из камней блестящую золотую пластинку, полированная плоскость которой отбрасывала в глаза Толкователя круглое отражение булькающего в бадье варева.