Льюис Кэрролл - Нина Демурова

Тебя не должно шокировать то, что про меня говорят. Любой из тех, о ком вообще говорят, наверняка будет кем-то осужден, и любой поступок, как бы ни был он сам по себе невинен, может быть, что вполне вероятно, кем-то не одобрен. Если делать в жизни лишь то, против чего никто не станет возражать, то недалеко уйдешь!»

Одна за другой выходят книги «История с узелками» (1885), «Логическая игра» (1887), первая часть «Математических курьезов» (1888). Вторая часть этой книги увидела свет в декабре 1893 года под названием «Полуночные задачи, придуманные в часы бессонницы» (Pillow Problems, Thought Out During Sleepless Nights). Во втором издании он заменил «часы бессонницы» на «ночные бодрствования» (Wakeful Nights). В этом сборнике он опубликовал 72 задачи по алгебре, геометрии и тригонометрии, которые были придуманы и решены им в ночной тьме и записаны на следующее утро. «Хотя эти задачи, — замечает Э. Кларк, — не выходят за пределы возможностей математиков с разумными способностями, если они располагают бумагой и карандашом, потребуется невероятная сосредоточенность, чтобы решить их в темноте». В феврале 1896 года была опубликована «Символическая логика (часть 1)».

Юрий Александрович Данилов, математик и большой любитель Кэрролла, опубликовавший свои переводы этих работ, отмечает, что многие ученые, занимающиеся семантикой и семиотикой, «необычайно высоко оценивают эксперименты Кэрролла с языком, а историки науки вынуждены признать, что логические работы Кэрролла скорее намного опережали свое время, чем отставали от него». Данилов выделяет логические задачи Кэрролла. «Особой виртуозности, — пишет он, — Кэрролл достиг в составлении (и решении) сложных логических задач, способных поставить в тупик не только неискушенного человека, но даже современную ЭВМ (написано в 1973 году. — Н.Д.). Разработанные Кэрроллом методы позволяют навести порядок в, казалось бы, безнадежном хаосе посылок и получить ответ в считаные минуты. Несмотря на столь явное превосходство, методы Кэрролла не были оценены по достоинству, и имя его незаслуженно обойдено молчанием в книгах по истории логики». Некоторые логические задачи Кэрролла Данилов оценивает особенно высоко: «Величайшим достижением Кэрролла следует считать два логических парадокса, опубликованных в журнале “Майнд” (Mind): “Что черепаха сказала Ахиллу” и “Алан, Браун и Карр”»[163]. Вторую из этих задач выделял и английский математик и философ Бертран Рассел, которому пришлось поломать над ней голову.

В наши дни математическим и логическим работам Кэрролла было уделено значительное внимание; мнение о нем как о посредственном математике было подвергнуто значительной переоценке. Вот что говорит об этом американский математик, профессор Франсин Абелис, подготовившая к изданию том его математических работ: «Работая над математическими статьями Кэрролла, я обнаружила, что, вопреки распространенному у нас мнению, он был серьезным и самобытным математиком. Однако ему не повезло. Для своих студентов он написал книгу “Евклид и его современные соперники”, которая приобрела печальную известность. Но судить о нем как о математике надо не по этой книге, а по его оригинальным трудам, где он рассматривал проблемы, которые его действительно интересовали. Такова работа о квадратуре круга, где он предлагает очень интересный тригонометрический способ рассмотрения этой задачи, причем делает это в эпоху, когда никто и не помышлял о компьютерах. В целом надо сказать, что он подошел вплотную к трудам, подготовившим появление компьютеров. Его методы всегда computer-friendly, то есть позволяют легко написать алгоритм, который можно использовать в компьютере. Это особенно хорошо видно на сохранившихся страницах его заметок “Регистрация корреспонденции”, которую он предлагал опубликовать как приложение к своей работе “Восемь или девять мудрых слов о том, как писать письма”. Но, конечно, он был в первую очередь логиком, что чувствуется и в его литературных сочинениях. “Логические игры”, “Математические курьезы”, “Символическая логика”, вышедшие в последние годы его жизни, привлекают пристальное внимание современных логиков, математиков и физиков, считающих, что “сумасшедшая” логика Кэрролла во многом напоминает диалектическую логику современного научного исследования, подчас столь причудливую, что она кажется непостижимой и столь противоречивой, что способна повергнуть в отчаяние не только человека, далекого от науки, но и самого исследователя».

Специалисты, посвятившие немало работ логическим трудам Доджсона, отмечают, что он работал в той области, которая подготовила появление современной математической логики. Для нас важно отметить, что в литературных произведениях Кэрролла слышатся несомненные отзвуки его нетривиальных занятий логикой. Видный ученый Мартин Гарднер, автор комментариев к «Аннотированной Алисе», специально обращает на это внимание читателей.

Двадцать третьего декабря 1897 года Кэрролл приехал в Гилфорд, чтобы, как всегда, встретить Рождество с сестрами. Через несколько дней он понял, что заболел: простуда осложнилась лихорадкой и кашлем. Поначалу болезнь не вызывала особой тревоги, но когда бронхит усилился, доктор Гэбб предписал больному постельный режим.

В наш век антибиотиков болезнь не была бы столь опасна, но в конце XIX столетия бронхит был серьезной угрозой. Теперь мы знаем об одной из причин этой болезни, о которой не подозревали Кэрролл и его современники. Еще в декабре 1884 года Кэрролл заменил уголь, которым топили камины, на асбестовые горелки — это новшество тогда многими приветствовалось. Он установил их у себя в квартире в Крайст Чёрч, а также в своих комнатах в Гилфорде, куда часто наведывался к сестрам, и Истборне, где проводил лето. Асбестовые горелки считались большим удобством: за ними, в отличие от камина, не надо было приглядывать, они могли гореть всю ночь напролет. Однако в те годы никто не подозревал о том, что частицы асбеста при горении проникают в легкие, нанося им непоправимый вред.

Спустя несколько дней дыхание у больного стало затрудненным; его усадили повыше, обложив подушками. 13 января он почувствовал приближение смерти. «Уберите эти подушки, — сказал он. — Больше они мне не понадобятся». На следующий день около половины третьего одна из сестер, бывшая в его спальне, заметила, что тяжелое дыхание больного внезапно остановилось.

Завещание Кэрролл составил задолго до смерти. Оно состояло всего из девятнадцати строк. Он просил, чтобы похороны его были «простыми и недорогими, избегая всего, что обычно делают для показа, и сохранив лишь то, что, по суждению тех, кто займется ими, будет необходимым для приличного и достойного проведения Похорон». Он просил также не воздвигать над его могилой дорогой памятник: «Я бы предпочел небольшое надгробие». Его желания были исполнены.