Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника - Леонид Кавелин

Подкрепивши силы завтраком, который состоял из маслин, хлеба, смокв и чашки кофе, мы отправились под предводительством опытного иеро (геронты) Харитона для осмотра развалин монастрыря Св. Иоанна Предтечи, отстоявшего версты на полторы от нашей стоянки влево. Переправившись через Елисеев ручей на плечах наших бедуинов, мы отправились по берегу Иордана, покрытого зеленью и цветами; в этом месте Иордан, возвратясь вспять, прорыл себе новое русло; старое, по причине половодья, также было наполнено теперь водою. В этих тихих омутах водится множество рыбы, никем не тревожимой; стаи диких уток и других водяных птиц подымались при нашем появлении, как бы удивляясь ему, и наконец мы увидели какую-то огромную хищную птицу (грифа?), которую наши спутники не умели назвать нам. По прибрежному песку видны были свежие следы кабанов, во множестве водящихся в тростниках иорданских. По свидетельству бедуинов летом заходят сюда и львы, но на этом берегу теперь их не водится. Развалины монастыря Предтечева расположены на одном из возвышений, которые, восставая здесь над поверхностью Иерихонской равнины, представляют самые прихотливые фигуры шанцев, крепостей, валов, башен и т. п. и обманывают издали зрение своими причудливыми формами. Монастырь этот, по преданию, построен противу того самого места, где на Иордане благоволил принять святое крещение от Иоанна Предтечи Господь наш Иисус Христос; от развалин монастыря уцелела только совершенно одна из зал нижнего этажа, в которой саввинские иноки совершают иногда службу в день Богоявления; от церкви уцелело едва несколько полуобрушившихся стен; на обломке одной из них видно еще изображение апостола Андрея Первозванного с хартиею в руке, на которой начертано по-гречески: «Приидите, обретохом Желаннаго» – и только! Но как знаменательны эти слова и какое глубокое впечатление производят они в таком месте! Прежде от монастыря до Иордана был сход по мраморной лестнице, от которой остались лишь куски разбитого мрамора ослепительной белизны; возле развалин находят цветную мозаику, показывающую, что здесь некогда было большое церковное здание. На берегу Иордана против обители есть также, как сказывал нам авва Харитон, развалины церкви или часовни, построенной на месте самого Крещения, но к сожалению это время нельзя было приблизиться к берегу по случаю вязкой грязи, среди густых кустарников, в которых таятся кабаны. Осмотрев развалины монастыря, мы взошли на соседний песчаный холм, в ребрах которого виднелась пещера; с трудом пробрался я туда по сыпучему песку, чтобы поклониться костям здесь погребенных братий святой обители, – ибо это была их усыпальница, и еще видны клочки саванов. Арабы не смеют коснуться этих останков и далеко обходят погребальный холм, по страху, вероятно, уже испытанной кары за святотатство; да и вообще они, считая себя господами всех развалин пустыни Святого Града, по суеверию населяют их духами, а промысел Божий обращает это суеверие в орудие своей воли, «да и кость от них (преподобных отцов) не сокрушится». Благополучно мы возвратились тем же путем на свое становье; дорогой авва Харитон вырезал для себя большую жердь для патериц (род большого костыля, на который опираются престарелые старцы во время домашней молитвы). Окунувшись трижды в священные волны Иордана, у самого берега, держась притом руками за ветви нависших к воде дерев, которые, по выражению нашего паломника игумена Даниила, «яко вербе подобны, но несть верба», мы собрали наши вещи, пропели хором тропарь и кондак Богоявления, напились иорданской воды и отправились в обратный путь с намерением ночевать у подошвы Сорокадневной горы близ Иерихона; но дорогой наши спутники передумали: опасаясь ночного нападения иерихонских бедуинов и имея в виду, что по случаю большой воды нельзя будет подняться вверх по потоку для осмотра развалин лавры Иоанна Хозевита[90], мы направились прямо в монастырь Пр. Саввы с намерением заночевать в монастыре Св. Евфимия, давно уже обращенном в обитель турецких дервишей, под именем Неби-Муса (пророка Моисея). Из гроба преподобного Евфимия они сделали гроб пророка Моисея, и паки здесь промысел Божий употребил их суеверие для охранения гроба «отца пустынь Святого Града» до известного Ему единому срока, когда гроб этот снова откроется для чествования верных. Моисей же, как известно, не переходил Иордана, а умер и погребен по ту сторону его, на горе, которая видна из Иерихона и называется Небо, – узрев только землю обетованную с ее вершины. После четырех часов езды[91] мы достигли монастыря Неби-Муса, расположенного на скате небольшого холма, среди высоких и утесистых гор. Дервиши отказали нам в позволении ночевать внутри их монастыря, отговариваясь тем, что у них был в это время какой-то знатный гость – эфенди из Иерусалима, предлагали же нам, яко гяурам (неверным, еретикам), ночевать вне ограды; но мы, запасшись водою в придорожной систерне, по совету старца Харитона поехали далее и ночевали в большой пещере, называемой по-арабски Магара (пещерное жилище); эта большая пещера в горе относится к древним временам; по преданию, здесь во времена преподобного Евфимия жило несколько сарацинских (арабских) семейств, обращенных им в христианство, и действительно на вершине горы есть развалины каких-то видимо (по отеске камней) древних зданий. Наши бедуины собрали сухих былий и развели огонь, как для сварения кофе, так равно и для острастки хищников, которые имеют свой приют в развалинах обители Св. Феоктиста, находившейся, по сказанию наших спутников, невдалеке от этой пещеры, в одном из ущелий. Старец Харитон сварил кофе, и мы, подкрепившись, расположились на ночлег внутри пещеры. Долго еще наши бедуины, очень добрые и услужливые люди (избранные из многих), разговаривали между собою и с саввинскими иноками. Они, как оказалось из расспросов, хотя и считают себя мусульманами, но чуждаются всякой обрядности и вообще плохо верят в Коран Магомета, говоря: «что нам в нем – он умер»; они склонны к принятию христианской веры и легко бы приняли ее, если бы не удерживал страх преследования со стороны турок. Я заснул спокойно от усталости, но насекомые так искусали, что долго еще оставались следы их усердного нападения. Утром с восходом солнца мы продолжали путь и заехали в Кастел (замок). Так называется высокая гора в двух часах пути от обители Пр. Саввы, где сей преподобный основал монастырь на развалинах замка Иродова. От бывшей монастырской церкви остались одни развалины. Авва Харитон, разрыв землю, показал нам потихоньку от провожатых бедуинов великолепный ком из цветной мозаики, на котором видны изображения грифов, орлов, цветов и плодов; потом мы спустились в пещеру, служившую усыпальницею братии монастыря: видны пять каменных ложей и закром или место, где складываются кости. Мы благоговейно поклонились останкам преподобных отец. Авва Харитон взял одну из костей и показал нам: она желтого елейного цвета и издает благоухание; мы, облобызав ее, бережно положили на прежнее место, а отец Харитон рассказал при этом, что некоторые из саввинских иноков пробовали брать кости с собой в лавру Св. Саввы для чествования, но получали вразумление о неблаговолении почивших к их поступку, – болезнью или расслаблением, продолжавшимися до тех пор, пока взятые ими кости были относимы обратно в усыпальницу. «А бедуины не трогают этих костей?» – спросил я авву Харитона. «Да они боятся и войти в эту пещеру; посмотрите на наших провожатых, в каком почтительном отдалении они держатся». Через два часа пути, отдохнув у бедуинского кочевья и напившись чаю, мы благополучно возвратились в лавру Пр. Саввы в полдень четвертого числа марта месяца, в среду, благодаря преподобного за покров молитвенный во время пути, а старца о. Иоасафа за внимание и любовь, с которою он нас принял и отпустил в путь.