Ревет и стонет Днепр широкий - Юрий Смолич

— Послушайте, хлопцы, — обратился он ко всем сразу, — это вы всерьез или так — побаловаться?

Иванов смерил старшину в синем жупане с красным шлыком на серой смушковой шапке настороженным взглядом. Патруль казаков богдановской сотни прошлой ночью пропустил Иванова, Затонского и Горовица, когда они шли в авиапарк. Пропустил в «Арсенал» и Данилу с Харитоном, несмотря на то, что те были с винтовками: «Наша хата, с краю», — сказали они. Но ведь там было только двое казаков, а тут полсотни, и сотника их Иванов видел впервые.

— Почему это вас так интересует, пане–товарищ?

— А потому это меня интересует, — отвечал сотник, — что, во–первых, воюете вы как будто для баловства: ну где ж это видано, чтоб не выдвинуть вперед заслон первой линии? А во–вторых, чтоб вы знали, мои хлопцы так говорят: не для того мы украинизировались, чтоб нам на горб уселся свой, украинский, пан. Есть у меня еще и третья причина. Примите во внимание, что сам я член партии украинских социалистов–революционеров, понятное дело, — левых… Словом, черт подери, дипломатией заниматься некогда, — слышите, как палят, видите, из парка и оврагов уже и в атаку пошли? Можем стать под вашу команду, если вы, товарищ, здесь главный…

Иванов почувствовал, как в груди у него похолодело: правда или маневр?

Но решать надо было сразу. Иванов сказал:

— Ладно! Согласны ли вы, товарищ, разбить свою полусотню и каждого вашего казака подбросить к десятку наших бойцов?

Сотник взглянул Иванову в лицо, хитро прищурился:

— Опасаетесь, что, оставшись боевой единицей, ударим не с вами, а против вас?

— Да, — отвечал Иванов, выдержав его взгляд и тоже глядя гайдамацкому старшине прямо в глаза, — перед боем разве доверишься вот так вдруг? Доверие придет в бою…

Сотник улыбнулся, и улыбка у него была не то лукавая, не то просто понимающая и одобрительная:

— Правильно!.. А если что… так ваших десяток легко накроют мешком одного нашего? Не так ли? — Он еще шире улыбнулся и протянул руку. — Согласен, товарищ! Ведь — бой… Значковый! — сразу же скомандовал он. — Казаков разбить по одному на десяток рабочих. Занять оборону согласно приказу. — Потом он еще раз подмигнул Иванову: — Верно действуете, товарищ. Сказать по правде, я уже не первый день раздумываю: не перейти ли и мне в партию большевиков…

Рабочие десятки — каждый с казаком–богдановцем — занимали позиции за кучами угля, загромождавшими заводской двор вдоль «задней линии», в полусотне метров от зданий.

— Бить залпами по команде, но прицельно, — приказал Иванов. — Каждый выбирает себе игрушку по вкусу, — ишь сколько их сразу поперло!

Юнкера и донцы с «ударниками» уже пересекли Александровскую улицу и цепями двигались от дома генерал–губернатора и от Кловских яров.

С башен затрещали пулеметы, из цехов, из–за угольных завалов впереди гремели залпы. Выстрелили и обе пушки: два снаряда оставались еще в запасе. Угол губернаторского дворца словно брызнул дымом и огнем, словно зашатался на мгновение и — рухнул.

Юнкера, донцы и «ударники» повернули назад. Серые шинели снова скрылись в кущах Мариинского парка и в Кловских ярах.

Как раз в это время во двор «Арсенала», с цинками патронов, один за другим вбежали авиапарковские подносчики: понтонеры ударили в тыл Бутышевской школе прапорщиков и подавили ее огонь.

Смеркалось.

4

Вооруженное восстание началось, но пока это был только Печерск.

На Шулявке, в мастерских Политехнического института студент Довнар–Запольский поднял свои полторы сотни красногвардейцев, но шулявскую группу сразу же блокировали из Кадетской рощи юнкера и кирасиры.

На Подоле Георгий Ливер и Сивцов вывели матросов, но от воронежской дружины, расположенной на склонах вдоль Львовской улицы, их сразу отрезали по Глубочице курени полка имени Шевченко: шевченковцы не выступили с контрреволюционными частями штаба, но через места своего расположения никого не пропускали.

Красногвардейцы–железнодорожники вышли из Главных железнодорожных мастерских, но вокзалом и привокзальной территорией завладели только что прибывшие чехословацкие легионеры — и пробиться в город было невозможно.

Что происходило на Демиевке, вообще никто не знал.

Восстание началось, но это был только Печерск, и был он отрезан от всех остальных районов города: вокруг сплошным кольцом залегли «ударники», юнкера, донцы, сводный полк казачьего съезда.

Восставшие оказались в круговой осаде.

Вооруженные силы Центральной рады дислоцировались за кольцом осады. На Сырце стоял полк Богдана Хмельницкого; на Подоле разместился сводный полк из делегатов войскового съезда; по Глубочице стал постоем полк имени Шевченко; курень «вильных козаков» располагался подальше, на Куреневке; курень «сечевых стрельцов» занимал центр города.

Войска Центральной рады не приняли участия в осаде Печерска — центра восстания, однако и в восстании — тоже.

Собственно говоря, в этот момент ситуация складывалась так: на чью сторону склонятся вооруженные силы Центральной рады, та и возьмет верх.

Но позиция Центральной рады оставалась неясной.

Между тем наступал вечер.

5

Вот тогда–то и был совершен этот шаг.

Ревком поручил Иванову запросить Центральную раду в последний раз: с кем она, за кого и против кого.

Поговорить с не вовремя явившимся парламентером от восставших печерцев вышел заместитель председателя Центральной рады Винниченко.

Владимир Кириллович был как раз в отличном настроении. Он только что докладывал сессии о поездке в Петроград и в своем выступлении блеснул эрудицией и ораторским талантом. И проявил абсолютную непримиримость. Члены Центральной рады на правых скамьях возмущенно шикали, топали ногами и пытались устроить ему обструкцию, на левых кричали «слава!». В своем отчете Центральной раде Винниченко квалифицировал позицию Временного правительства как контрреволюционную, а действия всероссийского премьера Керенского — как узурпацию.

Что касается украинского вопроса, то тут Владимир Кириллович достиг вершин красноречия и даже драматизма. Он то прибегал к трагическому шепоту, слышному, впрочем, в самых последних рядах, то вдруг низвергал громовые раскаты своего баритона, чуть не высекая молнии. В местах, где уместна была ирония, он взрывался сатанинским хохотом.

Словом, позицию Временного правительства в украинском вопросе Винниченко безоговорочно заклеймил — как антинародную и антисоциалистическую, реакционную, великодержавную, захватническую, колонизаторскую и империалистическую.