Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— Мне будет очень жаль, — заметила леди Харриет. — Мне всегда нравилась эта девочка. И я не выношу папин образчик управляющего.

— Полагаю, это неправда, — очень отчетливо произнесла леди Камнор в сторону леди Харриет. — Сегодня папа собирает истории, чтобы на следующий день их же и опровергнуть.

— Но эта история похожа на правду. Шипшэнкс сказал, что все пожилые дамы в городке ухватились за нее, и из этого выходит огромный скандал.

— Не думаю, что эта история кажется прекрасной. Интересно, как могла Клэр позволить, чтобы подобное произошло, — заметила леди Куксхавен.

— Думаю, что скорее родная дочь Клэр — та довольно хитрая мисс Киркпатрик — настоящая героиня этой истории, — сказала леди Харриет. — Она похожа на героиню благородной комедии. Такие юные леди были способны на множество невинных интриг, если я правильно помню. Теперь крошка Молли Гибсон бесспорно находится в затруднительном положении, которое сделает ее неспособной к любым тайным проступкам. К тому же, «тайным»! Девочка сама правдивость. Папа, ты уверен, что мистер Шипшэнкс сказал, что именно Молли Гибсон вызвала скандал в Холлингфорде? Разве это была не мисс Киркпатрик? Стоит вспомнить ее и мистера Престона, и их женитьба не кажется такой уж нелепой. Но если это мой маленький дружок Молли, я пойду в церковь и заявлю протест против заключения брака.

— Право, Харриет, я не понимаю, что заставляет тебя всегда проявлять такой интерес ко всем этим мелким холлингфордским делам.

— Мама, это всего лишь отплата. Люди проявляют живейший интерес ко всему, что мы говорим и делаем. Если бы я собиралась выходить замуж, им бы хотелось узнать все возможные подробности: когда мы впервые встретились, что мы впервые сказали друг другу, что на мне было надето, сделал ли он предложение письменно или лично. Уверена, эти добропорядочные барышни Браунинг были прекрасно информированы о методах, какими Мэри управляется со своими детьми, об образовании ее девочек, поэтому это всего лишь достойное возвращение любезностей, чтобы с нашей стороны узнать, как у них идут дела. Я поддерживаю папу. Мне нравится слушать местные толки.

— Особенно, когда они приправлены щепоткой скандала и непристойности, как в данном случае, — заметила леди Камнор с мгновенной обидой выздоравливающей больной. Леди Харриет покраснела от досады. Но затем, обретя мужество, она сказала более серьезно, чем прежде:

— Мне действительно интересна эта история с Молли Гибсон, признаю. Я и люблю, и уважаю ее, и мне не нравится слышать, как ее имя склоняют вместе с именем мистера Престона. Я не могу не предположить, что папа допустил какую-то ошибку.

— Нет, моя дорогая. Уверен, я повторил то, что услышал. Мне жаль, что я рассказал об этом, если это беспокоит тебя и миледи. Шипшэнкс говорил именно о мисс Гибсон, и он сказал, что ему жаль, что такая девушка позволила говорить о себе; поскольку их манера флиртовать и вызвала все эти сплетни. Сам Престон был очень привлекательной партией для нее, и никто не стал бы возражать против их брака. Но я постараюсь узнать больше приятных новостей. Старая Марджери из приюта умерла. И теперь не знают, где найти того, кто учил бы крахмалить в вашей школе. А Роберт Холл заработал сорок фунтов на яблоках в прошлом году, — они отдалились от Молли и ее дел, только леди Харриет продолжала возвращаться к тому, что она услышала, с интересом и удивлением.

— Я предупреждала ее против него в день свадьбы ее отца. И какой честный, откровенный разговор состоялся тогда! Я не верю этому. Это всего лишь одна из историй Шипшэнкса, наполовину выдумка, наполовину ослышка.

На следующий день леди Харриет отправилась в Холлингфорд, и, чтобы успокоить свое любопытство, она заехала к барышням Браунинг и завела разговор. Она бы не заговорила о слухах с тем, кто не был близким другом Молли. Если бы мистер Шипшэнкс предпочел упомянуть об этом, когда она каталась верхом со своим отцом, леди Харриет очень скоро заставила бы его замолчать одним из своих высокомерных взглядов, которыми она прекрасно умела пользоваться. Но она чувствовала, что должна узнать правду, и соответственно, начала с того, что неожиданно заехала к барышням Браунинг: — Что это я услышала о моей маленькой подруге Молли Гибсон и мистере Престоне?

— О, леди Харриет! Вы слышали об этом? Нам так жаль!

— Жаль чего?

— Думаю, принеся вашей светлости извинения, нам лучше не говорить больше, пока мы не узнаем, сколько известно вам, — сказала мисс Браунинг.

— Нет, — ответила леди Харриет, засмеявшись, — я не расскажу вам, что я знаю, пока не уверюсь, что вам известно больше. Тогда мы обменяемся, если хотите.

— Боюсь, для бедной Молли нет повода для смеха, — заметила мисс Браунинг, покачав головой. — Люди говорят такое!

— Но я не верю им. В самом деле, не верю, — выкрикнула мисс Фиби, едва не плача.

— Не больше, чем я, — согласилась леди Харриет, беря за руку добрую женщину.

— Это очень прекрасно, Фиби, говорить, что ты не веришь им, но мне хотелось бы знать, кто тогда убеждал меня против моей воли?

— Я только пересказала тебе факты именно так, как мне рассказала миссис Гудинаф, сестра. Но я уверена, если бы ты видела, как бедная, терпеливая Молли сидела в углу комнаты и рассматривала «Красоты Англии и Уэльса», пока, должно быть, не устала от них, и никто не заговорил с ней. А она такая кроткая и милая, как всегда в конце вечера, хотя может быть, немного бледная… факты или не факты, я не поверю ни одному слову против нее.

Так заявила мисс Фиби вопреки безрадостным фактам.

— И, как я сказала ранее, я вполне согласна с вами, — повторила леди Харриет.

— Но как ваша светлость объяснит ее встречи с мистером Престоном во всех неподобающих местах? — спросила мисс Браунинг, которая, надо отдать ей должное, была бы только рада присоединиться к сторонникам Молли, если бы в то же самое время могла сохранить свою репутацию, следуя логическим выводам. — Я зашла так далеко, что послала за ее отцом и все ему рассказала. Я подумала, самое меньшее, что он сделает, отхлестает мистера Престона. Но он, кажется, не обратил на это внимания.

— Тогда мы можем быть вполне уверены, что в отличие от нас он знает, как объяснить произошедшее, — решительно произнесла леди Харриет. — В конце концов, этому можно дать сто пятьдесят совершенно естественных и оправдывающих объяснений.

— Мистер Гибсон не знал ни одного, когда я считала, что это мой долг поговорить с ним, — ответила мисс Браунинг.

— Ну, предположим, что мистер Престон помолвлен с мисс Киркпатрик, а Молли выступает в роли наперсницы и посыльного?

— Я не вижу, чтобы предположение вашей светлости намного смягчило вину. Если он честно помолвлен с Синтией Киркпатрик, почему он открыто не навещает ее в доме мистера Гибсона? Почему Молли позволяет впутывать себя в тайные переговоры?

— Никто не просчитает всего, — ответила леди Харриет немного раздраженно, поскольку довод был направлен против нее. — Но я предпочла поверить Молли Гибсон. Я уверена, она не сделала ничего постыдного. Я намерена пойти и навестить ее — миссис Гибсон вынуждена сидеть в своей комнате из-за этой жуткой инфлюэнцы — и взять ее с собой на прогулку с визитами по этому маленькому болтливому городку… к миссис Гудинаф или Бэдинаф,[122] которая, кажется, распространяет все эти сплетни. Но сегодня у меня нет времени. Мне нужно встретиться с папой в три, а уже больше трех. Только помните, мисс Фиби, именно мы с вами выступаем против света в защиту страдающей девицы.

— Дон Кихот и Санчо Панса! — сказала она себе, легко сбегая по старомодной лестнице барышень Браунинг.

— Но я не думаю, Фиби, что вас будет достаточно, — сказала мисс Браунинг с некоторым неудовольствием, как только осталась наедине с сестрой. — Во-первых, ты убедила меня против моей воли и сделала меня очень несчастной. И мне пришлось делать неприятные вещи, а все потому, что ты заставила меня поверить, что некоторые утверждения являются правдой. А затем ты изменилась и заплакала, сказав, что не веришь ни одному слову, превратив меня в страшного человека и клеветницу. Нет! Это бесполезно. Я не стану тебя слушать, — поэтому она оставила мисс Фиби в слезах и заперлась в своей комнате.

Леди Харриет, тем временем, возвращалась домой верхом вместе с отцом, делая вид, что прислушивается к тому, что ему хотелось сказать, но на самом деле, обдумывая возможности и вероятности, которые могли бы объяснить эти странные встречи между Молли и мистером Престоном. Это был случай, когда parler de l'ane et l'on en voit les Oreilles.[123] На повороте дороги они увидели мистера Престона, он направлялся к ним на хорошей лошади, тщательно одетый для верховой езды.

Граф в своем потрепанном сюртуке и на старой коричневой кобыле радостно его окликнул: