Готы - Вольфганг Викторович Акунов

оставить это упорное сопротивление. Но они не хотят в будущем жить под властью императора, но проводить свою жизнь самостоятельно вместе с какими-либо другими варварами. Поэтому они просят римлян дать им возможность мирно уйти, не отказывать им в этом разумном предложении и подарить в качестве «денег на дорогу» те средства, которые каждый отложил для себя за время прежней службы своей в Италии. Этот вопрос Нарзес поставил на обсуждение на военном совете. И вот Иоанн, племянник Виталиана, предложил удовлетворить эту просьбу и не вести уже дальше боя с людьми, обрекшими себя смерти, и не пытаться на себе испытать смелость людей, уже отчаявшихся в жизни, которая тяжка и для тех, кто ее проявляет, и для тех, кто им противится. «Достаточно, — сказал он, — для разумного человека одержать победу, а желание чрезмерного может иной раз обратиться для кое-кого и в несчастье». Нарзес дал убедить себя этим предложением. Они договорились на том, чтобы варвары, оставшиеся в живых, взяли свои собственные деньги, тотчас же ушли из всей Италии и больше уже никогда не вели войны с римлянами».

Согласно Прокопию, еще до закрепления результата переговоров в форме договора, остатки войск доблестно павшего Тейи — не более тысячи готов — , выйдя из лагеря с оружием и «дорожными деньгами», пройдя через ряды «ромейских» войск победоносного Нарзеса, удалились в город Тицин (будущий стольный град винилов-лангобардов Папию, сегодняшнюю Павию) и в места по другую сторону реки Пада. Их взор был исполнен такой решительности и отваги, что никто не осмелился на них напасть (хотя договор еще не был подписан и утвержден взаимными клятвами). Больше никто никогда ничего о них не слышал. Так что, вероятнее всего, они действительно покинули Италию, чтобы, возможно, поселиться на одном из островов, завоеванных Тотилой. По другим сведениям, часть уцелевших остготов разбрелась по опустошенной почти двадцатилетней войной Италии. Алигерн долго защищал от войск восточных римлян Кумы, где хранилась царская казна.

Но не все были такими стойкими, как Алагерн. Прокопий Кесарийский неоднократно упоминает о наборе военнопленных италийских готов в «ромейскую» армию в ходе военных действий (к примеру, при взятии ромеями Неаполя в 536 г. или крепости Петра в 537–538 гг.). Случалось, на сторону восточных римлян переходили отдельные знатные остготы и даже целые остготские гарнизоны (как, например, в Прибрежных Альпах в 540 г.), с ходу зачислявшиеся в императорское войско. Возможно, Юстиниан расселял остготов, плененных в ходе Готской войны, в Мезии для несения военной службы среди тамошних «готи минорес», как и в других частях «Ромейской василии» — например, в Египте или на Боспоре Киммерийском, против «немирных» гуннов и других «разбойников». «Привлечение к охране границ Империи на дальних рубежах только что захваченных военнопленных вполне соответствует практике византийской военной политики. Об этом свидетельствует, например, депортация пленных вандалов из Африки на персидскую границу, организованная тем же Юстинианом» (М.М. Казанский. «Военная политика Юстиниана и готы на Боспоре Киммерийском»).

Самые непримиримые остготы надеялись при помощи франков и алеманнов, вторгшихся в Италию, вернуть ее себе, но были окончательно разгромлены Нарзесом на берегу реки Вольтурны, у Казилина в 554 г. Именно после этого сражения остготская государственность прекратила своё существование, а Италия стала частью «Ромейской василии». Казалось, римский «мировой змей» (как Ёрмунганд в германской «Эдде» или Уроборос) вот-вот укусит себя за хвост, вновь опоясав мир Средиземноморья сплошной адамантовой цепью возвращенных наконец в лоно империи «Вечного Рима» провинций, отвоеванных у «мятущихся вскую народов», «племён, замышляющих тщетное» (Пс. 2) остро отточенным римским мечом, скованных воедино железными скрепами римских законов, спаянных стальными догматами римской кафолической веры… И мало кто тогда мог усомниться в том, что Бог не даст исполниться амбициозным замыслам Юстиниана I (поторопившегося — надо думать, к радости императрицы Феодоры! — официально, в предвкушении восстановления империи, авансом, называть себя в указах «Цезарем Флавием Юстинианом Аламанским, Готским, Франкским, Германским, Антским, Аланским, Вандальским, Африканским»). Хотя, казалось бы, всякому христианину должно быть известно евангельское изречение Спасителя: «Не вливают новое вино в мехи ветхие.» (Мф. 9: 17, Мк. 2:21–22, Лк. 5:37–39)…

Так завершился Рагнарёк остготов…

Какой великолепный, подлинно эпический финал! И какой печальный исторический урок! Каким потокам крови суждено было пролиться, сколько народных сил не только германцев, но и аланов, сарматов и гуннов должна была поглотить «мать сыра земля» европейских полей сражений! И все лишь потому, что части человечества все еще приходилось странствовать в поисках лучшей доли, не в силах выдержать голод, терзающий «мигрантов»! В то время как другая часть человечества давно уже сидела сиднем под защитой стен и башен городов, имела представление о праве, законе, государственном порядке и была готова защищать их (по крайней мере — в лице своей правящей верхушки) до последней капли крови — своей или чужой…

Гунны, угры, сарматы, авары навоевались в Европе до смерти и исчезли из поля зрения цивилизованного мира почти полностью. За исключением загадочных остатков, точный этнический состав которых нам ныне не известен (какими бы гордыми именами великих народов прошлого эти остатки себя не называли). В горных долинах, укромных уголках, на узких полосках побережья, повсюду в Европе и Анатолии сидят гнездами остатки тех великих племен, которых римляне ухитрились подавить и подчинить даже в эпоху, когда преобразившаяся почти до неузнаваемости Римская империя продолжала существовать (а порой — воистину «дышать на ладан») лишь за счет нерастраченной силы своих германских «федератов». Каждое из этих мелких и мельчайших племен, каждый из этих народов-остатков, народов-реликтов, нашел своих фанатов и популяризаторов, посещающих их селения, от страны басков до Фриули, от Крыма до Кавказа, от Адрианополя до Инвернесса, собирающих воспоминанья о былом, записывающих под диктовку местных сказителей звуки, слова и истории.

А вот с остготами дело обстоит несколько иначе. Они — не тема для искателей всяческих раритетов. Они — никак не маргинальное явление истории. Остготы были, вероятно, величайшим шансом, предоставленным историей Европе. Шансом, без разрыва во времени и, тем не менее, с новой силой перейти из поры духовного и культурного расцвета Античности в новую эпоху. Как ни странно это прозвучит, Тотила был последним объединителем Италии до Гарибальди. Неудачные попытки Цезаря Борджа — не в счет. Ибо этот сын римского папы Александра VI об объединении всей Италии всерьез не думал. Как бы ни обольщался и не заблуждался на его счет Никколо Макиавелли в своем «Государе». А Теодорих Великий, проникнутый духом молодого, сильного остготского народа, заложил фундамент обновления античных традиций и античного наследия. Ни один другой народ, владевший Италией, кроме остготского, не открыл перед