Письма - Джон Рональд Руэл Толкиен

205 Из письма к Кристоферу Толкину 21 февраля 1958

[Кристофер Толкин, на тот момент университетский лектор, прочел доклад в научном обществе Сент-Эннз-Колледж под названием «Варвары и граждане», темой для которого послужили различные трактовки героев северных легенд в сочинениях германских поэтов и латинских авторов. На чтении доклада присутствовал его отец.]

По-моему, выступил ты просто отлично. Я был просто в восторге: во-первых, потому, что доклад оказался ужасно интересный — после целого дня трудов и беготни (в моем случае) мне ни разу не захотелось закрыть глаза или мысленно отвлечься хоть на миг — причем повсюду вокруг я ощущал то же самое; а во-вторых, в силу родительской гордости. (Не то чтобы я считал, что чувство это на самом деле — из числа hwelpes of þе luin /*[Из числа] детенышей льва (ср.-англ.) — аллюзия на строку 200 из среднеанглийского текста «Ancrene Riwle»: «Monie mo hweolpes then ich habbe inempned haueth the Liun of Prude ihweolped» («Много еще детенышей сверх мною поименованных породил Лев Гордыни»).*/: это вполне законное удовлетворение с наималейшей примесью эгоизма (совсем без него не обходится) при мысли о том, что отведенную тебе роль ты не вовсе провалил и выплатил будущему хотя бы часть того долга, который причитается прошлому.)

Доклад имел потрясающий успех; вот теперь я понимаю, чем ты подкупаешь аудиторию. Да, конечно, фразы твои искрятся жизнью и энергией, но излагаешь ты четко, как правило, бесстрастно, и, всего-то-навсего правильно распределив и оформив информацию, позволяешь материалу говорить самому за себя. И все равно я вдруг понял, что я — чистой воды филолог. Я люблю историю, она меня волнует, но лучшие моменты для меня — те, которые проливают свет на слова и имена! Несколько знакомых (и я с ними согласен) говорили мне о том, с каким искусством ты изобразил Аттилу с пронзительным взглядом на ложе, прямо как живого. Однако, как ни странно, меня лично больше всего волнует то, что ты упомянул лишь мимоходом: «atta, attila» [1]. Без этих слогов вся великая драма как истории, так и легенды для меня аромат утрачивает — или утратила бы.

Сам не знаю, что имею в виду, поскольку «эстетику» просто невозможно уловить в тенета слов. Никто мне не верит, когда я говорю, что моя большая книга — это попытка создать мир, в котором язык, отвечающий моим личным эстетическим предпочтениям, показался бы настоящим. Но это правда. Один любопытствующий (в числе многих других) желал знать, о чем вообще «В.К.» и не «аллегория» ли это. А я сказал, что это — попытка создать ситуацию, в которой самым обычным приветствием было бы «элен сила луменн' оментиэлмо» [2], и что фраза эта возникла задолго до книги. Больше ни о чем меня не спрашивали. Но сам я получил бездну удовольствия и спать ложусь по-настоящему счастливым. Со всей очевидностью в том, что касается всей сферы академического мира, мяч упал к твоим ногам. (Собственно говоря, мне он представляется исполненным благородного величия и значимости.)

1. В своей лекции Кристофер Толкин говорил: «В воинстве Аттилы шли люди многих германских племен... Собственно говоря, само его имя, по всей видимости, готское: уменьшительное от atta, «отец» по-готски.

2. «Звезда сияет над часом нашей встречи» («Властелин Колец», Книга I, глава 3). В данном письме использовано написание omentielmo, такое же, как в первом издании книги; однако позже Толкин изменил его на omentielvo. В эльфийском языке квенья различаются окончания двойственного числа, в зависимости от количества тех, о ком идет речь; непонимание этого, отмечал Толкин, — «повсеместная ошибка смертных». Вот и в данном случае так. Толкин оставил примечание: в «Тановой книге Минас Тирита», одним из предполагаемых источников для «Властелина Колец», значится omentielvo, но в оригинале рукописи Фродо (утраченной), по всей видимости, стояло omentielmo; в данном контексте именно omentielvo является правильной формой. (Издание «Баллантайн» в мягкой обложке содержит в себе ошибку: «omentilто»).

206 Из письма к Рейнеру Анвину 8 апреля 1958

[В конце марта 1958 г. Толкин посетил Голландию по приглашению роттердамских книготорговцев «Фоорхувэ эн Дитрих»; дорожные расходы взяло на себя «Аллен энд Анвин». Толкин присутствовал на «Хоббитском обеде» и произнес речь. В меню, помимо всего прочего, значился «Мэггот-суп» /*Maggot по-английски означает «личинка», «червяк»; так что название супа можно перевести и как «суп с червяками».*/, название которого задумывалось как аллюзия на грибы фермера Мэггота во «Властелине Колец».]

Поскольку этим памятным и в итоге оказавшимся исключительно приятным путешествием в Голландию я обязан щедрости «А. энд А.», полагаю, с меня причитается что-то вроде отчета. Я уже успел слегка «остыть» и хоть сколько-то прийти в себя. Фимиам курился густо и ударял в голову; любезность просто обезоруживала. Путешествие прошло благополучно, места мне забронировали потрясающие; корабль был битком набит, а поезд от Л[иверпуль-] Стрит состоял из двух частей. Прибыл я в тумане, под моросящим дождичком, но к тому времени, как добрался до Роттердама, солнце уже светило вовсю, и так — два дня. Оуботер из «Ф[оорхувэ] и Д[итрих]» размахивал «Властелином Колец», так что опознать его в толпе труда не составило; однако я его ожиданий не оправдал, как он сам признался (после ужина); письмо мое «подготовило» его чересчур успешно, и он высматривал кого-нибудь помельче, позастенчивей, словом, больше смахивающего на хоббита.

(Мне он показался милейшим, умнейшим человеком; однако ж он все еще слегка сокрушался по поводу всеобщего веселья, вызванного «мэггот-супом», что значился в меню. Разумеется, это было не что иное, как грибной суп; но он говорил, что ни за что не выбрал бы этого названия, если бы знал «названия всех английских паразитов».) Я пообщался с представителем «Хэт Спектрум» [1] и насмотрелся на удручающие картины разрушенного и наполовину отстроенного Роттердама. Думаю, главным образом из-за разрыва между этим неуютным миром, загроможденным гигантскими, по большей части безликими зданиями и естественными, патриархальными вкусами голландцев, они (как мне кажется) — и в Р[оттердаме] особенно — просто-таки опьянены хоббитами! Практически ни о чем другом, кроме хоббитов, они и не говорили.

В 5.30 в пятницу я предстал перед довольно внушительным собранием в актовом зале. Я так понял, свыше 200 человек (по большей части самых что ни на есть обыкновенных) заплатили за вход, а многим пришлось уйти ни с чем. Профессор Хартинг [2] поразился еще больше меня. Обед со всей определенностью получился «обильным и затяжным» /*Аллюзия на пир по случаю дня рождения Бильбо (ВК, I.1): «пиршество что надо: богатое, обильное, разнообразное и затяжное».*/: продолжительным, поскольку перемены блюд перемежались речами. В конечном счете все они оказались на английском; и все, кроме одной, были вполне разумными (если закрыть глаза на непомерные славословия, просто в краску вгоняющие). Исключением стал помешанный phycholog /*Искаж. нидерл. psycholoog — психолог.*/, но умница председатель выделил ему не больше пяти минут. Мой заключительный ответ прозвучал, я надеюсь, достойным образом и, сдается мне, вполне внятно; но подробно останавливаться на нем нужды нет. Отчасти он стал пародией на прощальную речь Бильбо в главе I [3].