Накопление капитала - Роза Люксембург

Такова в кратких чертах теория кризисов, обоснованная Марксом и, насколько мы знаем, принятая всеми „ортодоксальными марксистами“[344].

Мы не говорим здесь о том, что Каутский приклеивает к этой теории неправильный и двусмысленный ярлык объяснения кризисов „из недопотребления“ — объяснения, высмеянного Марксом именно во втором томе „Капитала“ на стр. 289.

Мы не говорим далее о том, что Каутский во всем этом деле не видит ничего, кроме проблемы кризисов, не замечая как будто, что капиталистическое накопление и невзирая на колебания конъюнктур представляет собой проблему.

Мы не говорим наконец о том, что мысль Каутского, что потребление капиталистов и рабочих растет „недостаточно быстро“ для накопления, а последнее ввиду этого нуждается в „добавочном рынке“, — что эта мысль довольно туманна и что в ней нет попытки выяснить кроющееся здесь затруднение в процессе накопления.

Нас интересует здесь только то, что Каутский во всяком случае черным по белому высказывает в качестве своего мнения и в качестве принятой „всеми ортодоксальными марксистами“ теории следующие положения: 1) что сами капиталисты и рабочие не образуют рынка, достаточного для накопления; 2) что капиталистическое накопление нуждается в „добавочном рынке“ в некапиталистических слоях и странах.

Несомненно одно: Каутский в 1902 г. возражал против тех же самых положений Туган-Барановского, которые теперь выдвигаются „специалистами“ против моего объяснения накопления. И „специалисты“ марксистской ортодоксии спорят как против уклонения от пути истинной веры, с тем же самым пониманием, которое Каутский 14 лет тому назад противопоставил ревизионисту Туган-Барановскому, так и принятую „всеми ортодоксальными марксистами“ теорию кризисов, которую я лишь детально разработала и применила к проблеме накопления.

И как Каутский доказывает своему противнику несостоятельность его тезисов? Именно на основе марксовых схем. Каутский показывает Тугану, что эти схемы при правильном манипулировании с ними (в своей книге я подробнее рассмотрела этот вопрос и не буду здесь говорить о том, как Каутский сам оперирует со схемами) доказывают не справедливость тезисов Туган-Барановского, а, напротив того, теорию кризисов из „недопотребления“!

Мир колеблется в своих основах. Неужели наконец сам обер-специалист понял „сущность, цель и значение марксовых схем“ гораздо хуже нежели Туган-Барановский?

Но Каутский делает из концепции Туган-Барановского интересные выводы. Что эта концепция, по словам Каутского, решительно расходится с марксовой теорией кризисов, что она, далее, делает совершенно непонятным вывоз капитала в некапиталистические страны, мы уже говорили. Остановимся еще только на общих тенденциях позиции Тугана:

„Какое практическое значение имеют… наши теоретические разногласия?“ — спрашивает Каутский. „Происходят ли кризисы от недопотребления или от недостаточной пропорциональности общественного производства? Не есть ли это чисто академический вопрос?“

„Так вероятно склонны будут думать многие из „практиков“. На самом деле этот вопрос имеет большое практическое значение и именно для понимания тех практических разногласий, которые дебатируются теперь в нашей партии. Это не случайность, что ревизионисты особенно жестоко нападают на марксову теорию кризисов“.

И Каутский основательно доказывает, что теория кризисов Туган-Барановского сводится по существу к воображаемому „смягчению классовых противоречий“, т. е. что она принадлежит к теоретическому инвентарю того направления, которое означает „превращение социал-демократии из партии пролетарской классовой борьбы в демократическую партию или в левое крыло демократической партии социалистических реформ“[345].

Так наш обер-специалист 14 лет тому назад на 36 страницах „Neue Zeit“ по всем правилам искусства разделался с еретиком Туган-Барановским и торжествовал победу, снявши с побежденного скальп и прикрепив его к своему поясу.

И теперь я должна была дожить до того, что „специалисты“, преданные ученики своего учителя, разделываются с моим анализом накопления при помощи того же самого „положения“, за который русский ревизионист заплатил жизнью на полях битвы „Neue Zeit“! Что стало при этом приключении с теорией кризисов, „поскольку нам известно, принятой всеми марксистами“, правда, не совсем ясно.

Но произошло нечто, еще более оригинальное. После того как мое „Накопление“ таким образом было разнесено при помощи оружия Туган-Барановского в „Vorwarts'e“, в „Bremer Btirgerzeitung“, в „Dresdener Volkszeitung“ и в „Frankfurter Volksstimme“, в „Neue Zeit“ появилась критика Отто Бауэра. Этот специалист, как мы видели, также верит в чудодейственную силу доказательства математических схем в вопросах общественного воспроизводства. Но он не вполне доволен схемами Маркса. Бауэр считает их „не безупречными“, „произвольными и не лишенными противоречий“, он объясняет это тем, что Энгельс нашел в литературном наследстве Маркса эту часть его труда „неготовой“. Он поэтому в поте лица своего строит новые схемы: „Поэтому мы составили схемы, которые — поскольку приняты предпосылки — не содержат в себе больше ничего произвольного“. Бауэр полагает, что лишь эти новые схемы дают ему „безупречную основу для анализа проблемы, поставленной товарищем Люксембург“[346]. Но Бауэр прежде всего понял то, что капиталистическое производство не может „беспрепятственно“ протекать в пустом пространстве, он ищет поэтому какой-нибудь объективной общественной основы для накопления капитала, которую он находит наконец в росте населения.

И здесь начинается самое курьезное. На основании единогласного вотума „специалистов“, получившего корпоративную санкцию редакции центрального органа, моя книга представляет собой чистейшую бессмыслицу, нелепое недоразумение; они утверждают, что проблемы накопления вообще не существует, что уже у Маркса все разрешено и что схемы дают удовлетворительный ответ. Но Бауэр считает себя вынужденным связать свои схемы с несколько более материальным базисом, чем простые правила сложения и вычитания: он принимает во внимание определенное общественное отношение — рост населения, соответственно которому и построены его таблицы. Расширение капиталистического производства, как оно образно представлено в схемах, не является независимым движением капитала вокруг своей собственной оси: это движение во всякий данный период следует за ростом населения.

„Накопление предполагает расширение поля производства; поле производства расширяется благодаря росту населения“. „При капиталистическом способе производства существует тенденция к приспособлению накопления капитала к росту населения“. „Тенденция приспособления накопления к росту населения господствует над международными отношениями… Если рассматривать капиталистическое мировое хозяйство как целое, то тенденция приспособления накопления к росту населения проявляется в промышленном цикле… Периодическое возвращение расцвета, кризиса и депрессии является эмпирическим выражением того факта, что механизм капиталистического производства самостоятельно уничтожает перенакопление и недостаточное накопление, все снова и снова приспособляет накопление капитала к росту населения“[347].

Мы впоследствии ближе подойдем к анализу теории народонаселения Бауэра. Ясно во всяком случае, что эта теория представляет собой нечто совершенно новое. Для прочих „специалистов“ всякий вопрос об общественном и экономическом базисе накопления был простой бессмыслицей, которую им „действительно трудно было понять“, Бауэр, напротив того, конструирует целую теорию, чтобы ответить на этот вопрос.

Но теория народонаселения Бауэра является новостью не только для остальных критиков моей книги: она в марксистской литературе всплывает впервые. Ни в трех томах „Капитала“ Маркса, ни в его „Теориях прибавочной стоимости“, ни в других его работах мы не находим и следа бауэровской теории народонаселения как основы накопления.

Посмотрим, как Карл Каутский в свое время рекомендовал и оценивал второй том „Капитала“ в „Neue Zeit“. В подробнейшем изложении второго тома Каутский рассматривает самым обстоятельным образом первые отделы об обращении и точно приводит при этом все формулы и обозначения, которыми пользовался Маркс, но важнейшей и оригинальнейшей части всего тома, отделу о „воспроизводстве и обращении совокупного общественного капитала“, он из 20 страниц, на которых рассматривается второй том, посвятил всего-на-всего три страницы. Однако и на этих трех страницах Каутский рассматривает исключительно только — разумеется, с точным изложением неизбежных „схем“ — вводную фикцию „простого воспроизводства“, т. е. капиталистического производства без накопления прибыли, которую Маркс сам рассматривает лишь как теоретический исходный пункт для анализа действительной проблемы — накопления совокупного общественного капитала. С последним Каутский разделывается буквально следующими двумя строчками: „Дальнейшее усложнение вносится наконец накоплением прибавочной стоимости, расширением процесса производства“. Punktum. Ни единого слова не было больше сказано ни тогда, сейчас же после появления второго тома „Капитала“, ни впоследствии за те 30 лет, которые отделяют нас от того времени. Следовательно, мы здесь попросту не находим никакого следа бауэровской теории народонаселения; более того, Каутский не обратил никакого внимания на весь отдел о накоплении. Он не замечает здесь ни особенной проблемы, для решения которой Бауэр создал теперь „безупречную основу“, ни того факта, что Маркс обрывает здесь свое собственное, едва начатое исследование на полуслове, не ответив на вопрос, который он сам неоднократно ставил.