С небес об землю - Ли Дэн

И мы действительно встретились, но это уже другая история.

Часть 5. Тропинки судьбы

Если у тебя нет цели, но есть блохи, то ты уже имеешь цель в жизни.

Глава 1. Вариатор Реальностей

Всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

Когда процессия, возглавляемая Лавром Федотовичем, за которым, хищно поблескивая желтыми глазками, шел Хлебовводов, а позади, еле передвигая заплетающимися ногами, тащился Фарфуркис, покинула комнату заседаний, Выбегалло сложил вчетверо конспект моего выступления и, очевидно не доверяя портфелю, спрятал его во внутренний карман пиджака. Затем взяв подмышку портфель, он натянул самую приветливую улыбку и, прикрыв кустистыми бровями ненавидящий взгляд, подошел ко мне.

— Александр Иванович, — уверенно начал он. — Позвольте вас поздравить с выдающимся выступлением, которое войдет в анналы заседаний Тройки. Ваша речь, которую будут изучать потомки навсегда останется в моем сердце.

Он приложил руку к пиджаку в районе левого внутреннего кармана.

— Я а ла лэтр[72] потрясен тем, как вы бона фиде[73] и ответственно подошли к рассматриваемому делу, и, как говорится, а воль д'уазо[74] всеобъемлюще объяли всю необъятную сложность рассматриваемого вопроса, его, так сказать, кулер локаль[75]. Как говорится экс унгвэ лэонэм[76]. Это я заявляю со всей ответственностью как дэ визу[77] и ваш альтер эго[78].

Он задумчиво почесал бороду, поглядывая на меня из-под насупленных бровей, но я по-прежнему держал на лице выражение благоговейного внимания ученика, слушающего своего учителя. Ничего не определив, Выбегалло продолжил:

— В вашем выступлении чувствуется большая и вдумчивая работа над собой, так сказать, наскунтур поэтэ, фиунт ораторэс[79]. Ваша доведенная ад унгвэм[80] строгость и беспристрастность научной мысли потрясают своей глубиной и дальновидностью.

Бросив очередной взгляд он, менее уверенно примиряющим тоном продолжил:

— Может быть, вам показалось несколько резким мое выступление по поводу предложения товарища Фарфуркиса об удовлетворении вашей заявки без рассмотрения, но, поймите, ноблэ оближ[81]. Я, как ученый и гражданин, не вижу рэзон д'этр[82] для столь поспешного решения, которое дало бы повод врагам пустить слушки о кулуарности и необдуманности решений, о кумовщине, и тем самым бросить тень и поставить под сомнение, дать повод для разговоров, что, дескать манус манум лават[83]. Возможно я был неправ, но эррарэ хуманум эст[84].

Сделав паузу и опять не дождавшись моей реакции, он более уверенным тоном добавил:

— Что касается вопроса о вашем переходе в состав Тройки так сказать, на постоянной основе, то, разумеется, этот вопрос будет решаться на Ученом совете. Но со своей стороны я хочу заверить, что я грудью встану, чтобы добиться консэнсус омниум[85] и омниум консэнсу[86] делегировать вас в состав Тройки со всеми делегированными вам полномочиями, которыми вы, я уверен, распорядитесь со всеми присущими вам научной беспристрастностью, принципиальностью и объективностью. Как говорится, цэтэрис парибус[87] карпэ диэм[88]. И я уверен, что мы с вами, плечом к плечу, рука об руку, так сказать, игни эт фэрро[89] очистим этот затхлый отстойник необъяснимых явлений на вящую пользу народному хозяйству и прогрессивному человечеству. Дикси эт анимам лэвави[90].

Он замолчал, выжидательно глядя на меня. Я вдохнул поглубже. Теперь по правилам хорошего тона была моя очередь дифирамбствовать.

— Уважаемый Амвросий Амбруазович! Я благодарен вам за ту высокую оценку, которую вы дали моей работе под вашим чутким руководством. Ваша савуар вивр[91], почерпнутая мной из ваших трудов, вот та основа, на которую легло семя, и взошло, и позволило не только, но и всегда. Я, антр ну суа ди[92], изучая ваши труды был частенько в большом затруднении вследствие амбара дэ ришес[93], который необъятность ваших познаний предоставляет каждому, желающему припасть и вкусить. И только благодаря вам я смог достичь того, что мои скромные успехи были высоко, может быть незаслуженно высоко, оценены Лавром Федотовичем.

Выбегалло перекосило, но он смог овладеть собой и снова восстановить улыбку, правда, уже изрядно подержанную.

Сменив выражение лица на строго деловое с легким оттенком сомнения, я продолжил.

— Что касается вопроса моего перехода в постоянный состав Тройки, я бы не стал торопиться с этим решением. Как говорится, фэстина лэнтэ[94].

Я понимаю всю важность дел, неустанно и ежечасно свершаемых Тройкой при вашем непосредственно и неоценимом участии. И понимаю, как трудна, подчас невыносимо тяжела эта ноша, которую вы добровольно взвалили на свои плечи.

Я понимаю, как вам хочется иметь единомышленника, с которым вы могли бы разделить это невыносимое бремя ответственности, необходимость постоянно разрываться между чисто человеческим пониманием и строго объективным научным подходом.

И я бы с радостью взял бы на себя скромную часть этой необъятной ноши. Но, — я сделал паузу, — нельзя забывать и о том, какое значение придается деятельности нашего института и какое значение в его деятельности играет вычислительный центр, возглавляемый мною.

К великому сожалению за многотрудной текучкой я пока не смог подготовить себе достойную замену. Но бросить вычислительный центр, дезорганизовать его работу, оставить институт без современных технологий мне не позволяют моя совесть — совесть члена нашего общества, и мой гражданский долг.

Поэтому, не будем спешить. Давайте пока вы будете плодотворно трудиться в составе Тройки, как полноправный представитель нашего института, а я буду готовить в вычислительном центре подрастающую смену.

Как бы мне ни хотелось иного, но куиквэ суум[95]. Давайте сохраним статус кво[96], в чем я прошу вашего содействия, как члена Ученого совета института.

Выбегалло впился в меня пронзительным взглядом. В его голове не укладывалось, что можно просто так отказаться от столь хлебного места, не требующего ничего кроме присутствия на заседаниях Тройки и безответственной болтовни, называемой выступлениями.