Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, закономерности все же были.
Но существовали и альтернативы. Как минимум две. Первая — этот народ успел исколесить всю вселенную, и это не я попадаю на их реликты, это их обелиски просто натыканы везде, где только можно.
Вторая — это мой бред. Никакой ядовитой планеты, пожирающей саму себя, никакого обелиска. Просто мое сознание достраивало что-то в ходе прыжка, словно яркие сны, чтобы восполнить какие-то, одному ему известные пробелы.
Если откинуть эти две крайности, то нужно эти закономерности все же определить. Оставалось понять, какие. Море там и море здесь. Остров там и остров здесь. Больше никаких особых совпадений я не находил.
Хотел я сюда, в этот мир? Да, хотел. Накопились вопросы. Плохо представил цель и промахнулся с первого раза? Возможно, но звучало как-то фальшиво. Что-то другое за всем этим грезилось. Хотя, для первого приближения, сойдет. Как рабочая гипотеза.
Я поднялся. Нужно было найти мою вопрошающую и доложить о прибытии.
Как я понимаю, я все еще под домашним арестом. Да и одеться не помешает. Хотя, как пойдет. Возможно, одежда потерпит.
* * *
Вопрошающая вышла ко мне навстречу. То, что она оказалась дома, у себя на острове, меня не удивило. В конце концов, я — ее основная работа.
А вот то, как быстро она оказалась на пляже, откуда я шагнул из этого мира в предыдущий раз, наталкивало на размышления. Явно не случайность. Какие-то средства мониторинга. Пяти минут не прошло, и она уже здесь.
И, судя по выражению ее лица, можно сразу одеваться.
Что-то происходит.
Что? Меня опять загоняют в тюрьму?
— У нас вторжение, — буднично произнесла она и положила мне на руки комплект с одеждой. — Что-то ты долго в этот раз.
— Приплюсовал несколько миров, — чуть ли не с гордостью похвастался я.
— Не выпал нигде?
— Мир холмов под вопросом. Уходил без сознания. Пока не скажу, сам не знаю. Кто куда вторгается? У вас и вторгаться то особо некуда… — Я обвел рукой по морю вокруг.
— Кто — не знаем. Какие-то энергетические твари, юркие и практически неуловимые. Шныряют по всей планете.
— Зачем? Или вообще может это природное явление?
— Это самое интересное. Открыто шагающих они не похищают, да видимо, и не могут. Но все это явно связано с вами. Во-первых, такие совпадения почти невозможны, чтобы в мире, который специализируется на изучении шагающих, кто-то появился украсть нашу рыбу…
Изучение — это красивый эвфемизм. Непрерывное заключение как-то плохо ассоциировалось у меня с исследовательской работой.
— Ну не знаю. Рыба то у вас тоже есть, так что совпадение и тут. — Вслух сказал я.
— На днях мы, наконец, поняли, что они целенаправленно ищут данные…
— Какие?
Она замялась. Сказывалось обучение. Вопрошающая ведет допросы, собирает информацию, вытягивает ее. Отнюдь не разбрасывает секреты направо и налево. В особенности — не выдает их идеологическому врагу — шагающему у нее под наблюдением.
Я начал одеваться. Я знал ее долго. Всю свою жизнь в этом мире я знал ее, и только ее. Убеждать бесполезно. Изображать обиду бесполезно. Угрожать оставить без секса — да просто смехотворно. Пойти рыбу половить, и то, наверное, будет более действенно.
— Когда выходим? — спросил я.
— Мы никуда не выходим. Куда нам плыть то?
— Ну как… Воевать. Строить редуты. Устраивать засады, мужественно сражаться, все такое.
— Сражаться с ними не очень выходит. И они не сильно хотят сражаться. Их мало. Юркие. Мы прячем информацию, которая, как мы думаем, им нужна. Ищем варианты воздействия. Плыть для этого никуда не надо.
— Тогда зачем я оделся? — задумчиво спросил я.
— Этикет? — предположила она.
— Но я соскучился… Знала бы, в каких передрягах пришлось побывать… — Я мысленно исключил Землю из списка, чтобы звучать более убедительно.
Вопрошающая. Такие уловки на нее тоже не действуют. Давить на жалость, давить на любопытство. Бесполезно. Не помогло.
— Про передряги еще расскажешь, — сказала она. — Как, с кем, в каком мире. Но сначала давай пообедаем. Я недавно поймала вкусную рыбу. И теперь у меня есть вторая тарелка.
* * *
— Почитай мне что-нибудь, — попросил я.
Вопрошающая удивленно подняла брови. Потом решила, что, раз уж я заговорил, то, видимо, есть больше не буду. Встала, забрала обе тарелки и отнесла их к чему-то вроде раковины. Местные раковины имели прямой выход к морю, в этом я уже разобрался. Прямоточный насос, фильтр, потом проточная вода, в которой можно помыть посуду, и соленая вода снова утекала в море. Видимо, дань традициям. Потому что затем тарелки все равно обрабатывались каким-то паром и ультрафиолетом.
Как и весь этот мир — нагромождение технологий и архаики. И если технологии понадерганы отовсюду, из всех странствий шагающих, из всей информации, которые местные вопрошающие сумели добыть, ведя допросы, то вот архаика у них своя. Доморощенная.
— Что-нибудь что? — нейтрально ответила хозяйка, обозначая, что она еще не согласилась.
— Легенду может вашу? Что-нибудь, что мне можно знать. — Я видел, так ее не пробить. Чтобы что-то взять, нужно что-то сначала дать. Правило информационной мены. Рыбу на одежду. Спасение холма на убежище. Справедливость на доверие. Улыбку на дружбу. — В двух мирах, нежизнеспособных мирах, я видел символы. В мертвых мирах, понимаешь. И мне кажется, это символы одного и того же народа. Хочу разобраться. Хочу увидеть вашу письменность.
— Это не мы, — равнодушно парировала вопрошающая. — В каких мирах, опиши их.
Началось. Все, как всегда. Ну правда, ты же не думал, что ночь под звездами на пляже что-то поменяет?
— Я и не думаю, что это вы. Проблема в другом, я не знаю письменности почти ни одного своего мира. Не за что зацепиться, когда вижу что-то незнакомое. — Видя нетерпение в ее глазах, я вздохнул и начал отвечать: — Один мир — сплошная лава. Множество монументов, которые в нее погружаются, медленно, явно не вчера началось. Погиб за минуту, две. На монументах я увидел эти символы впервые. Много, на каждом монументе разные.
— Запомнил?
— Ну так, может один-два из ближайших, — не говорит она, никакого резона бесплатно раздавать информацию и мне. Рыбу на одежду. — Вопрос не в этом. Мало
