Смерч войны - Эндрю Робертс

За восемьдесят дней 2300 летающих бомб «Фау-1» разрушили 25 000 домов и убили 5475 британцев. От ракет «Фау-2» пострадал и Антверпен: число жертв составило более 30 000 человек. Немцы даже собирались наносить ракетные удары и по Америке — с модернизированных подводных лодок. Последняя ракета «Фау-2», упавшая на Британию, как и первая, была запущена из района Гааги. Она взорвалась в Уайтчепеле в 19.21 27 марта 1945 года, убив 134 человека. От них не было защиты, они проникали и в глубокие убежища. «Оружие возмездия» убивало и тех, кто его производил. По некоторым оценкам, при изготовлении ракет погибло около двадцати тысяч узников концлагерей. Условия рабского труда на этих заводах были жуткие: недоедание, голод, болезни, производственные травмы и несчастные случаи.

Более десяти тысяч ракет и крылатых снарядов «фау» и 24 000 жертв только в Британии, не считая погибших в Голландии и Бельгии. Но «оружие возмездия» уже не могло изменить баланс сил, если бы даже вызвало вдесятеро больше разрушений и жертв, потому что Гитлер воспользовался им только после дня «Д». К этому времени американцы, британцы и канадцы уже высадились в Нормандии, и они не пошли бы ни на какие договоренности с Гитлером независимо от масштабов ракетной кампании. Результаты применения «чудо-оружия» не оправдали вложенных в него средств и усилий. Оно оказалось очередным блефом фюрера.

Глава 17

НА ВОСТОЧНЫХ РУБЕЖАХ

август 1943 — май 1945

Мы сражаемся не за Гитлера, не за национал-социализм, не за Третий рейх и даже не за своих невест, матерей и наши семьи, изнемогающие в городах от бомб. Мы сражаемся из-за элементарного страха. Мы деремся за себя, чтобы не подохнуть в норах, забитых грязью и снегом. Мы деремся как загнанные крысы.

1

Несмотря на все победы союзников над немцами после высадки в Нормандии 6 июня 1944 года, форсирование Рейна в марте 1945 года, задержавшееся из-за катастрофы под Арнемом в середине сентября, и разгром вермахта в Арденнах зимой, война с Германией была выиграна на Восточном фронте. С начала операции «Барбаросса» и до декабря 1944 года немцы потеряли там 2,4 миллиона человек убитыми, а в сражениях с западными союзниками — двести две тысячи[1249]. И жертвы были неравные: со дня «Д» и до дня победы в Европе, 8 мая 1945 года, русские потеряли свыше двух миллионов человек — втрое больше, чем британцы, американцы, канадцы и французы. Могли ли демократии пойти на такие жертвы? Или, что представляется более вероятным, все дело в НКВД и в терроре, заставлявшем советских людей воевать?

Потерпев сокрушительное поражение под Сталинградом, когда русские захватили в январе 1943 года всю 6-ю армию Паулюса, и понеся через шесть месяцев неприемлемые потери под Курском (хотя и меньшие в сравнении с противником), вермахт продолжал отступать под ударами советских войск, приближая самоубийство Гитлера 30 апреля и капитуляцию Германии в мае 1945 года. В ходе крупномасштабных летних наступательных операций 1943 года Красная Армия вернула Орел, Харьков, Таганрог и Смоленск, отбросив немцев к Днепру и отрезав 17-ю армию на Крымском полуострове. Фельдмаршал Эрих фон Манштейн и румынский диктатор маршал Йон Антонеску предлагали Гитлеру вывести немецкие и румынские войска с полуострова, с тем чтобы использовать их в обороне Румынии и Болгарии, но фюрер, как всегда, ответил отказом, потеряв в результате обе страны и целую армейскую группировку в Крыму. Гитлер вынашивал идею превратить Крым в сугубо арийскую колонию и не желал отказываться от своей мечты даже тогда, когда военная необходимость требовала хотя бы на какое-то время отложить ее осуществление.

Николаус фон Белов писал по этому поводу: «Гитлер раньше своих военных советников и гораздо отчетливее предвидел угрожающее развитие событий на Восточном фронте, но упорно не хотел прислушиваться к мнению командующих армиями, настаивавших на отводе войск. Крым надо было удержать любой ценой, и аргументы Манштейна не имели для него никакого значения»[1250]. Германия лишилась четверти миллиона штыков. Это уже не могло отразиться на исходе войны, если не считать того, что, как отметил один историк, «огромный контингент немецких солдат оказался в плену, а не погиб в боях»[1251]. Тем не менее, по сути, была допущена серьезная стратегическая ошибка. Как и в решении держать немецкие войска на Керченском полуострове для того, чтобы когда-нибудь захватить Кавказ, Гитлер все еще надеялся предпринять новое наступление на юге Советского Союза, хотя возможностей для этого уже не существовало.

Для немецких солдат в долгом и мучительном отступлении после Курска главным стало выживание, а не победа. Русский же солдат освобождал свои города и села, приходя в ужас от зверств, которые нацисты творили на оккупированных территориях. Типичный пример: в Орле, были разрушены все мосты и половина зданий и выжили только 30 000 из 114 000 человек, населявших этот город до войны; остальные либо умерли от голода и болезней, либо были расстреляны или угнаны в Германию на положении рабов[1252]. Невозможно без содрогания даже писать о том, что в анатомо-медицинском институте в Данциге было найдено восемьдесят человеческих голов и восемьдесят два обезглавленных тела: здесь изготавливали мыло и кожу из трупов русских, польских, еврейских и узбекских заключенных. «Сырье» поставлял близлежащий концлагерь в Штуттхофе. Здесь только за шесть недель от тифа умерло 16 000 узников, и производство мыла шло полным ходом, когда институт посетили министры образования и здравоохранения[1253]. Неудивительно, что души солдат Красной Армии каменели, и они жаждали наказать всех немцев — без разбора, — тем более что сила теперь была на их стороне. Виновен или невиновен — о таких понятиях старались не думать; они наказывали не столько конкретного немца или немку, сколько их сыновей, мужей, отцов. Чувства жалости и сострадания были позабыты.

«Продуманное поэтапное отступление могло изматывать русские войска и создавать возможности для контрударов, — писал Курт фон Типпельскирх, оценивая ситуацию, сложившуюся на фронтах после Курской битвы. — Главная причина поражения Германии заключается в том, что мы понапрасну тратили наши силы и оказывали сопротивление противнику не вовремя и не там, где нужно»[1254]. Манштейн старался как мог сдерживать натиск русских на юге, организуя мобильную оборону, но Гитлер, не понимая его замыслов и по-прежнему приказывая «стоять насмерть», сковывал линии обороны, как это случилось под Харьковом, когда 3 августа 1943 года советские войска прорвали немецкие рубежи[1255].

Манштейну пришлось семь раз разговаривать с Гитлером, часто лицом к лицу после долгих перелетов, чтобы добиться у него разрешения отступить к Днепру[1256]. Игнорируя распоряжения, он все-таки сдал Харьков 23 августа, поставив интересы солдат и нации выше устремлений фюрера и ОКВ. Манштейн был не одинок в своих сомнениях. Генерал-майор Фридрих фон Меллентин, начальник штаба 48-й танковой дивизии, отходившей к Днепру, впоследствии писал: «Германское верховное командование не соглашалось на отвод войск, когда для этого еще были благоприятные условия. Оно принимало решение либо слишком поздно, либо когда противник уже принудил наши армии к отступлению и оно шло полным ходом»[1257].

При достатке времени вермахт превосходно организовывал стратегический отвод войск. Основательно готовились дороги, мосты и речные переправы. Маскировались районы сосредоточения; просчитывались потребности в транспорте и количество самодвижущейся техники; отбиралась техника на уничтожение; в тылу определялись места расположения командных пунктов, штабов, медицинских и ветеринарных постов; демонтировались телефонные линии; организовывались снабжение, питание и контроль за дорожным движением; создавались дорожные заграждения, минные поля и участки подрыва; наносились на карты новые оборонительные линии. (Проблемы, естественно, приумножились, когда вермахт вытеснили на территорию Германии: не только войска, но и миллионы запаниковавших мирных граждан стремились убежать от Красной Армии.) Вермахт профессионально владел тактикой «выжженной земли», в чем особенно преуспела группа армий «Юг», отступая в сентябре-октябре к Днепру, за что в 1949 году Манштейн и был осужден на восемнадцать лет тюремного заключения. (Он просидел всего пять лет.) «Русские просторы благоприятствуют организованному отходу войск, — отмечал Меллентин. — Если войска дисциплинированные и хорошо обученные, то стратегическое отступление может служить отличным средством для того, чтобы вывести противника из равновесия и перехватить инициативу». Как бы то ни было, Гитлер если и разрешал вермахту отступать, что случалось крайне редко, то на подготовку к отводу войск уже почти не оставалось времени.