Короткие пьесы - Людмила Ансельм

Мать (задумчиво). Катя, ты права, родители не могут работать день и ночь. Они должны проводить какое-то время с детьми… (Пауза.) Но ведь я не всегда так много работала… Помнишь, как мы с тобой ходили в музей? Было очень холодно, ты потеряла рукавички и начала плакать…

Дочь (грустно). Помню…

Мать. А потом мы сели в трамвай, и ты была такая несчастная, грустная… замерзшая… Тебе не понравился музей… Я хотела тебя утешить… У тебя были холодные ручки… Я стала греть их, дула на них, гладила твои ручки, чтобы они согрелись… Ты помнишь?

Дочь. Я плакала, потому что я просила купить мне мороженое, а ты купила конфеты, совсем невкусные… Я их выплюнула на снег, не могла есть…

Мать. Надеюсь, ты теперь-то понимаешь, раз ты такая умная, почему я не купила тебе мороженое?

Дочь. Почему?

Мать. У тебя болело горло…

Дочь. Ну и что? Горло болело совсем немножко…

Мать. Ты все-таки рассуждаешь, как маленькая… А я помню, что ты перестала плакать, когда я согрела твои руки, и они стали теплые…

Дочь. Совсем не поэтому, когда мы сели в трамвай, я поняла, что ты все равно не купишь мороженое и перестала плакать…

Пауза.

Мать. Катя, я перед тобой виновата, хочу покаяться…

Дочь. В чем?

Мать. Мы, когда поженились с твоим отцом, были очень молодые… Твой отец любил выпивать по вечерам, чтобы отвлечься… Работа у него была тяжелая, требовала отдыха… А отдыхал он только одним способом, с помощью выпивки… Ему хотелось, чтобы я тоже пила вместе с ним, за компанию…

Дочь. Выпивать вместе… Что тут плохого?

Мать. Когда я забеременела, то перестала пить, в рот ничего не брала. Тогда твой отец стал пить с друзьями, приходил поздно… Я беспокоилась, обижалась, злилась, плакала, умоляла его прекратить пьянство… Мы начали часто ссориться… Несмотря на все мои просьбы, отец делал, что хотел…

Дочь. В чем же ты каешься передо мной?

Мать. Я думаю, что мое печальное настроение во время беременности передалось тебе… Говорят, что ребенок уже в животе чувствует настроение матери… Может быть, поэтому ты всегда была такой грустной и несчастной девочкой…

Дочь. Неправда, я была грустной, потому что была одна…

Мать. Да, мы развелись с отцом сразу после твоего рождения…

Дочь. Ты хочешь сказать, поэтому у меня нет ни братьев, ни сестер?

Мать. Может быть, поэтому… (Пауза.) Катюша, я жалею тебя… Я знаю, ты нуждаешься в любви и ласке…

Дочь. Я не помню, чтобы ты была ласковой со мной…

Мать. А ты знаешь почему? Каждый раз как я хотела тебя обнять и приласкать, ты грубо отталкивала меня… С некоторых пор, когда ты стала постарше, я прекратила эти попытки и ты, по-моему, была этому даже рада…

Дочь. Я не была рада… И вообще, не понимаю, для чего ты это говоришь?

Мать. Мы сегодня с тобой разговорились… Разговаривали откровенно, как близкие люди… Попробуй не отталкивать меня и быть поласковей… Можно многого добиться лаской…

Дочь. Ты действительно так думаешь?

Мать. Уверена… Попробуй, у тебя должно получиться… Ты уже большая.

Пауза.

Дочь. Мама, подвинься ближе ко мне… Поближе… Еще… (Мать придвигается к Кате.) Дай мне твои руки…

Мать. Зачем?

Дочь. Я их погрею… (Берет руки матери и начинает их гладить.)

ЗАНАВЕС.

Миша Чехов

Миша Чехов – актер шестидесяти лет, с бородой, одет по консервативной американской моде 50-х годов.

Ксения Чехова – жена Чехова, актриса лет шестидесяти.

Время 1955 год.

Ксения (в черном платье выходит на середину сцены, говорит медленно, еле сдерживая волнение, с трудом подбирая слова). Я должна сообщить вам… Я потеряла мужа… Мой муж, Михаил Чехов умер от сердечного приступа. Это случилось вчера… Миша не прекращал курить сигареты, хотя доктор предупреждал, что это опасно для его здоровья… Сердечный приступ случился с ним в тот самый момент, когда он потянулся за сигаретой. Ему было всего 64 года… Простите, я не могу, мне трудно говорить… (едва сдерживая рыдания, медленно и печально покидает сцену.)

Комната в доме Михаила Чехова в Лос-Анджелесе. Ранее утро. Ксения с подносом и завтраком на подносе появляется в комнате. Миша сидит за письменным столом пробует дозвониться по телефону… Закуривает сигарету… и быстро прячет сигарету вместе с пепельницей в ящик стола, когда Ксения входит в комнату.

Ксения. Миша, Миша, завтракать! (Пауза.) Миша, завтрак готов… (Ходит по комнате, принюхивается.)

Миша. Видишь, я занят…

Ксения. Ты опять курил?

Миша. Как я могу курить, когда я звоню по телефону? (Придвигается ближе к ящику стола.) Не мешай, у меня срочное дело…

Ксения (подходит к столу, отодвигает Мишу, выдвигает ящик, в пепельнице лежит потушенная сигарета. Хватает сигарету и брезгливо бросает ее в корзинку для мусора.) Я так и знала… Врач сказал, если не бросишь курить, умрешь.

Миша. «Я знаю, врач запретил мне курить. Но я очень нервный…»

Ксения. Я уже где-то слышала эту фразу…

Миша. Правильно. Я это говорил, когда в фильме Хичкока играл психиатра. Американцы очень смеялись…

Ксения. А мне не до смеха… Ты обещал, бросить курить… А сам…

Миша. Эта последняя… Не мешай…

Ксения. Кому ты звонишь?

Миша. Юлу…

Ксения. Бриннеру?..

Миша. Мне сказали, что он будет сниматься в фильме по роману Достоевского «Братья Карамазовы»…

Ксения. Хочешь его поздравить?

Миша. У меня идея… Я должен помочь Мэрилин Монро… (Пауза.) Никто не отвечает… (Кладет телефонную трубку.)

Ксения (с возмущением). Ты опять за старое?

Миша. Что ты имеешь в виду?

Ксения (кричит). Он не понимает… Я устала от твоих увлечений… Сьюзен, Юлия, Энн и наконец Маргарет… Забыл, сколько я пережила, когда ты в Коннектикуте влюбился в эту пышку Маргарет Дрэппер или Пэппер?

Миша (морщится). Не кричи… я все объясню…

Ксения. Слушать не хочу… Я заткнула уши… (Затыкает руками уши.)

Миша. Я хочу рассказать, об одном уроке в моей студии.

Ксения. Ничего не слышу…

Миша (просто открывает рот, имитируя разговор, и, выразительно жестикулируя, изображает сильное волнение. Ксения приоткрывает уши. Миша начинает громко говорить.) Мы репетировали «Вишневый сад»… Мэрилин играла роль Ани, дочери главной героини пьесы. Вдруг, к моему удивлению, я почувствовал, сильное возбуждение… Сексуальное…

Ксения. Тебе не в первой чувствовать такое возбуждение…

Миша. Погоди… От Мэрилин исходила такая сексуальная энергия, что мне пришлось прервать репетицию и спросить Мэрилин, думала ли она о сексе, когда играла роль Ани?

Ксения. Дальше…

Миша. Мэрилин очень удивилась моему вопросу и ответила, что совершенно не думала о сексе, а была сосредоточена только на своей роли из «Вишневого сада»…

Ксения (с усмешкой). И ты ей поверил?

Миша. Поверил. Получалось, что она совершенно неосознанно и бесконтрольно излучала вокруг себя сексуальную ауру…

Ксения. Не верю…

Миша. И тогда я понял ее проблемы, связанные с киностудиями… Все эти боссы на студиях интересуются только ее сексуальностью, и только поэтому хотят снимать ее в кино. Когда я сказал ей об этом, она прислонилась к моему плечу, заплакала и призналась. «Я хочу быть в театре серьезной актрисой, и не хочу быть резиновой куклой для секса»… Ее горе и слезы так тронули меня, и я ей поверил…

Ксения. Простачок ты, Миша. А при чем Юл?

Миша. Если Юл исполняет в «Братьях Карамазовых» главную роль, то, я уверен, он сможет убедить своих боссов, пригласить Мэрилин сниматься в этом фильме.

Ксения. Какую роль ты наметил для нее?

Миша. Роль Грушеньки…

Ксения (удивленно). Майкл!

Миша. Я не Майкл, я Миша…

Ксения. Ты забыл, где живешь…

Миша. Живу в Америке, в Голливуде…

Ксения. Удивляюсь твоей наивности… Ты в Америке двенадцать лет, и так ничего не понял… Здесь никто из руководителей студии не будет прислушиваться ни к твоему мнению, ни к мнению Юла Бриннера…