Партай-геноссе - Альберт Зарипов

Затем наводчик Абдуллаев принялся срезать небольшие куски парного мяса и бросать их в подставленный снизу казанок. И вскоре от джейрана остался только скелет, чьи кости держались только за счёт сухожилий…

— Такой маленький джейран, а два казана мяса получилось! — восторгался Билык. — А помнишь, когда барана разделывали?! Слышь, Лука! Там только один казанок получился…

— Да помню-помню! — говорил механ. — Только мы тогда половину мяса сырым сожрали! Не утерпели. Каждый попробовал по разу, и всё! Полбарана нету.

Но на этот раз все солдаты оказались более чем терпеливыми. Из свежего мяса была приготовлена густая и наваристая похлёбка. В качестве приправы в это варево бросили с десяток горошин чёрного перца и добрую жменю мятого-перемятого лаврового листа. Что-что, а чёрного перца и особенно лаврушки в солдатских столовых завсегда с избытком…

Когда мясной суп оказался готов, часть его была отлита в жертву, то есть в дар отцам-командирам… Остальная же часть была уничтожена в считанные минуты. И этим кушаньем оказался заморённым самый мелкий червячок, вечно обитающий в бездонных солдатских желудках. На костёр водрузили уже два казанка с мясом, и весь процесс повторился от начала и до самого конца.

Наконец-то всё мясо было съедено, а наваристый бульон выпит до последней капли. И на огонь поставили было чайник…

— Стоп-стоп-стоп! — запротестовал Абдулла. — А рёбрышки пожарить!?

— Это же класс! — мигом облизнулся Сальников. — Только вот на чём будем жарить?

У нас в распоряжении имелся всего один противень, и вся коллекция рёберных косточек в него не вмещалась. А время уже поджимало. Но выход был найден. У водителя военного Урала мы арендовали металлическую крышку воздушного фильтра. В перевёрнутом положении она более чем походила на огромную хозяйскую сковороду…

И через пять минут…

— Так! Что вы тут ещё придумали? — поинтересовался незаметно подошедший командир. — Кости, что ли?

— Нэт, товарищ старшнант. — отвечал довольный-предовольный азербайджанец. — Это рёбрышки! Сейчас и вам принесём!

— Спасиб, не над! — в тон ему возразил Веселков. — А вы успеете?

— Конечно! — пообещал Лукачина. — Они уже почти готовы!

И вскоре вся третья группа лакомилась поджаренными рёбрышками…

Когда прозвучал сигнал к дальнейшему движению, с мясными блюдами было покончено. Правда, вот чаю мы так и не успели попить. Но это были мелочи… Столь несущественные по сравнению с выпавшей на нашу солдатскую долю удачей.

Вот наш разведотряд взобрался по противоположному склону и оставил позади столь гостеприимное озеро Хаджи-Вазир-Хан. Что ни говори, но во второй раз с ним было очень приятно встретиться. Мы не знали то, как произойдёт третья встреча… Но эта нам весьма понравилась…

Через десяток километров с БРМки взлетела осветительная ракета. Как оказалось, это был условный знак, адресованный именно третьей группе. То есть нам.

— Стой! — скомандовал Веселков. — Сбавь обороты!

Мы сидели на наших двух БМПешках и смотрели на то, как уезжает вдаль сильно уменьшившаяся колонна. Ядро отряда вместе со второй группой сейчас направлялись в самый «медвежий угол» пустыни Регистан. Туда, где ещё ни разу не ступала нога советского солдата… Обутая в кирзовый сапог сорок пятого размера. Вернее, в два… Один — левый, а второй — стало быть правый.

Вскоре отряд спецназа скрылся в афганской пустыне. Тогда-то и прозвучала команда на наше выдвижение. Мы свернули перпендикулярно вправо и на невысокой скорости отправились на поиски подходящего места для забазирования группы.

Боевые машины теперь ехали медленно, чтобы не создавать излишне громкого шума работающих двигателей. Ведь мы сейчас находились в нашем районе, где нам и следовало вести свою активную разведывательно-поисковую деятельность. И эта тактика принесла свои плоды…

В пустыне мы обнаружили одиночно бредущего верблюда. Двугорбый дромадёро казался вполне домашней скотинкой. То есть он был не только приручен афганским человеком, но ещё и навьючен его хурджунами. Однако хозяина нигде не наблюдалось… Мы безуспешно обшарили в бинокль всю близлежащую местность. Но упрямый обладатель двугорбого верблюда никак не хотел показываться на наши глаза.

— Нда! — обескураженно произнёс Веселков, отнимая Б-12 от ясных своих очей. — Корабль пустыни есть. А вот его корабельщик…

— Да он затарился где-то поблизости! — сказал солдат Шпетный. — В песочек зарылся и лежит себе спокойненько.

Что ни говори, но наш Лёха всегда отличался в самую лучшую сторону. Как своей сообразительностью, так и проницательностью. И эти его способности оказали самое положительное впечатление на товарища прапорщика. Который впервые оказался в афганской пустыне. Остальные же наши солдаты хоть и думали точно так же, как и разведчик Шпетный, однако высказывать свои мысли вслух не спешили. Ведь так недолго и до мудрой командирской команды… Во исполнение которой всем бойцам полагалось сойти с брони и прогуляться пешком километра с два или три… Чего вообще-то мало кому хотелось. При нынешней-то жаре.

А двугорбая зараза стояла себе в ста метрах от нас и так подозрительно маячила своими дорожными сумками. Столь заманчиво перекинутыми промеж облезлых горбов. И их притяжение оказалось неизбежно-неотвратимым.

— Вперёд! — со вздохом приказал Веселков. — Надо досмотреть эту дохлятину.

Однако «эта дохлятина» оказалась на редкость резвой скотиной. Мы ехали за ней и ехали… А она всё улепётывала и улепётывала со всех своих четырёх ног. И погоня продолжалась… Через пятнадцать минут мы решили сменить тактику и резко прибавили в скорости движения. Так и этот корабль увеличил обороты… Лукачина поддал ещё газу… А эта двугорбая кляча и вовсе пустилась вскачь…

— Ну, товарищ старшнант! — взмолился механик-водитель Лука. — Я так больше не могу! Ну, пристрелите вы её и всё тут! Чего мы двигатель гробим?

— Жалко! — возразил ему Веселков. — А вдруг это мирный верблюд? И у него ничего нет?! А хозяин обидится…

— Да какой это мирный? — возмущался Лукачина. — Это же стопроцентная душманская скотина! Нет, вы только гляньте на неё! Она ещё и срать начала! Прямо на ходу! Ну, как так можно?! Товарищ старшнант!.. Ну, влепите вы из ПБСа! Никто же не услышит…

Автомат Калашникова с бесшумными патронами уже был под рукой… У разведчика Лёхи Шпетного. Однако командир группы не спешил со столь радикальными мерами по остановке афганскоподданного транспортного средства. Но этого и не понадобилось. Через километр усиленного бега трусцой двугорбый дромадёр остановился как вкопанный. Мы подъехали к нему поближе и тоже остановились. Верблюд развернулся к нам боком, весело помахивая хвостиком и приветливо скаля желтоватые от старости зубы. Почему-то мне его улыбка показалась чрезвычайно плотоядной…

— Ну… — бодро поинтересовался командир группы. — Кто пойдёт его досматривать?

Среди советских солдат дураков не нашлось. Даже любитель острых ощущений Коля Малый предпочёл не выделяться из общей массы. Ведь у этого верблюда на всё ещё оставались на вооружении четыре мощных копыта и две полоски хищных зубов.

— А давайте мы её сначала пристрелим?! — просто и обыденно предложил солдат Шпетный. — Я быстро!

Он даже приподнял свой автомат с массивным набалдашником ПБСа. Но старший лейтенант Веселков не разрешил укрощать строптивого странника самым кровавым способом. Это было бы самым простым решением возникшего вопроса. Ведь пристрелить упрямую скотину не составит особого труда. Но ещё существовала морально-правовая сторона… И она имела немаловажное значение для нашего командира группы. Ибо старший лейтенант Веселков никогда не хотел проливать чужой крови… Чтобы не брать лишний грех на свою практически честную душу… Ведь чего только стоила февральская эпопея с солдатом-царандоевцем, который сам себе прострелил левую ноженьку. Мы его из самых лучших советских побуждений отвезли с блок-поста в лашкарёвскую больницу. Причём уложив беднягу на сиденье правого десанта, побросав вниз наши рюкзаки. А по возвращению на блок-пост мы обнаружили пропажу! Раненый народный милиционер свистнул из наших рюкзаков с десяток осветительных ракет. А мы его ещё на своих руках заносили в больницу… А он так натурально стонал!.. Ворюга несчастный…

Вот и сейчас командир группы долго мучался военной загадкой: пристрелить или не пристрелить упрямое вьючное животное. И общечеловеческая гуманность всё-таки перевесила чашу весов. Решение оказалось самым миролюбивым: верблюда не убивать, а дорожные сумки досмотреть визуальным способом. То есть поглядеть на них со стороны и на этом всё!

Как и следовало того ожидать, ничего подозрительного в хурджунах обнаружено не было. Они оказались слишком тощими для перевозки оружия и боеприпасов. А также чересчур пустыми для транспортировки в них наркотических веществ, денежных средств и прочей военной амуниции. На том верблюда и отпустили. Чему он был крайне рад. На прощание двугорбая вражина даже разразилась страшным гортанным воплем…