Доктор Чёрный - Александр Барченко

XI

Беляев приехал в Ханге часов в десять утра. Наскоро закусивши и сторговавшись с извозчиком, он по дороге в гавань заехал в магазин готового платья и вышел оттуда одетым в синий пиджачный костюм, отлично на нём сидевший, и широкое английское, табачного цвета, пальто; на голове у него была теперь мягкая, пуховая фуражка «спортсменка».

В этом костюме его можно было принять за коммивояжера какой-нибудь иностранной фирмы или за туриста среднего достатка.

Он ещё раз остановил извозчика и приобрёл несколько пар белья, саквояж и крепкие американские ботинки на толстой подошве. Подумавши немного, он зашёл в оружейный магазин рядом и за сорок пять марок выбрал маленький короткоствольный браунинг с запасной обоймой и коробкой патронов.

Разговорившись с извозчиком, довольно смело коверкавшим русский язык, Беляев узнал от него, что шкипера парусных судов с утра собираются обыкновенно на своей «бирже», в гостинице «Виктория», выходящей окнами на набережную и содержимой французом Мишо.

Извозчик усердно расхваливал гостиницу и, в качестве самого сильного доказательства, заявил, что в «Виктории» можно достать, конечно за хорошую цену, даже «русски водки».

— Контрабанда! — таинственно понизил он голос, прищурив глаз и сладко щёлкая языком.

«Виктория» оказалась грязнейшим трактиром, занимавшим верхний этаж старого кирпичного двухэтажного дома. Поднявшись по грязной и скользкой каменной лестнице, Беляев толкнул стеклянную дверь и очутился в просторной комнате, уставленной столиками.

Налево от двери помещался большой прилавок с батареей бутылок и ящиком, похожим на стеклянный гроб, в котором помещались тарелки с незатейливыми закусками.

В комнате висели сизые облака табачного дыма. Пахло уксусом и несвежей солёной рыбой.

Из соседней комнаты слышалось щёлканье бильярдных шаров и возгласы, то одобрительные, то сердитые:

— Ны!.. Хювэ-он!.. Пер-ркеле!

Беляев с фуражкой в руках в нерешительности остановился на пороге, не зная, к кому обратиться.

К нему из-за прилавка подошёл толстенький смуглый человек с низеньким лбом под курчавыми жёсткими волосами, с красными волосатыми руками, короткие пальцы которых были унизаны перстнями.

Хозяин что-то спросил у Беляева по-фински и, не получив сразу ответа, начал подозрительно осматривать его новенький недешёвый костюм.

— Не могу ли я видеть мсье Мишо? — спросил по-французски Беляев.

При звуках родного языка подозрительное выражение заменилось весёлой улыбкой.

— Ah, ba!.. Вы француз? К вашим услугам. В этой дыре не часто встретишь компатриота.

— Нет, я не француз, — возразил Беляев.

Улыбка хозяина сделалась ещё слаще.

— В таком случае турист?.. Diable! Как я сразу не догадался! Мсье путешественник? Наверное, немец или датчанин? Или, быть может, британец, судя по костюму? О, что я? Мсье, наверное, представитель какой-нибудь фирмы? Но, mille pardon,[2] чем же я могу, собственно, быть полезен мсье?

— Видите ли… — не сразу ответил Беляев, ошеломлённый красноречием хозяина. — Мне нужно, собственно, не вас, а шкипера Маттисона…

— О! Я отлично знаю капитана Маттисона. К сожалению, его сейчас нет. Но, мсье может быть спокоен, мсье ле каптэн будет с минуты на минуту. Он постоянно кушает в этот час венский шницель с яйцом и килькой и выпивает свою порцию…

— Я могу подождать? — вопросительно сказал Беляев.

— О! Ещё бы! Такая честь!.. Быть может, мсье не завтракал? В таком случае позволю себе предложить мсье отбивную свиную котлету карбонад натюрель. Мсье может быть спокоен за качество. Свиньи в Финляндии вне конкуренции. Редко выпадает здесь удовольствие услужить гостю из общества! — объяснял Мишо, словно на крыльях летая от прилавка к столику с тарелками и судками.

— Французские суда здесь не особенно часты. Да и то всё больше бретонцы и нормандские жеребцы. Наши марсельцы не любят холодной воды. Кстати… — Мишо наклонился к уху Беляева, нахмурив брови и придав лицу зверски таинственное выражение, прошептал тоном подкупающего наёмного убийцу: — Быть может, мсье пожелает перед едой стакан «рюсски очищенни»?.. Очень возбуждает аппетит, и очень недорого. Всего две марки стаканчик…

«Чёрт бы тебя побрал! — подумал Беляев — Почти восемь гривен за сотку „казённой“… Вот уж истинно запретный плод сладок».

— Благодарю вас! — сказал он вслух. — Я предпочитаю стакан красного вина.

— К сожалению, этим не могу похвастаться, — сокрушённо вздохнул француз. — Здешнее пойло годится разве лишь для тех, из каре которых вам готовят сейчас котлету. — Впрочем… — задумался он на минуту, — я, пожалуй, угощу вас парой стаканчиков одного винца. Осталось у меня в погребе полдюжины настоящего бордо. Приобрёл я его… гм… по случаю, ещё в то время, когда служил метрдотелем на «Марии-Антуанетте». Винцо… мягче пуху!.. Только, чур, условие: мсье должен мне разрешить не ставить этих стаканов в счёт. Я никому не позволю сказать, что Шарль Мишо взял деньги за своё фамильное бордо с человека, говорящего языком его родины… Сейчас я схожу сам… А вот, кстати, и мсье Маттисон!

Задребезжала стеклянная дверь, и на пороге появилась внушительная коренастая фигура мужчины лет пятидесяти в высоких сапогах, кожаной куртке и синей фуражке с тремя галунами.

Увидя Мишо, пришедший осклабил добродушное широкое лицо, поросшее под челюстью рыжеватым пухом, стиснул огромной лапищей руку хозяина и рявкнул голосом, от которого задребезжала посуда на прилавке:

— Bonjour! Comment ca va?![3]

Мишо наклонился к жилету шкипера и зашептал что-то с таинственным видом.

Рыжий гигант поглядел исподлобья в сторону Беляева и двинулся прямо к его столу. Подойдя вплотную, он смерил глазами сверху вниз франтоватую фигуру Беляева и сказал вопросительно:

— Вы немец?

— Нет, русский.

— Как русский? Мишо говорит, вы немец!

Беляев улыбнулся и ещё раз повторил, что он русский.

Гигант шкипер насмешливо фыркнул в сторону прилавка, потом тяжело опустился на стул против Беляева и сказал по-русски без всякого акцента.

— Ну-с! В чём дело?

— Вы говорите по-русски? — в свою очередь изумился Беляев.

— Ещё бы. Я родился и вырос в Петербурге. Да и мать у меня была коренная русская… Из-под Москвы.

— Вот это хорошо! — обрадовался Беляев.

— Да в чём дело-то?..

Беляев вынул бумажник и протянул шкиперу небольшой запечатанный конверт с адресом, написанным на «Ремингтоне».

Маттисон не без изумления взял конверт и начал его распечатывать. Едва он взглянул на подпись, как чувство изумления уступило место выражению глубочайшего почтения. Он даже привстал и машинально поднёс руку к виску, словно делая под козырёк. С серьёзным лицом он углубился в чтение, и когда поднял снова глаза на Беляева, его круглая вихрастая физиономия выглядела весьма озабоченной.