Оружейникъ - Алексей Кулаков

– И когда же господа из Комиссии определятся с победителем?

– Я так думаю, Александр Яковлевич, что ближе к весне все станет ясно. Возможно, что и раньше, но в любом случае тут уж от нас с вами ничего не зависит. Да-с!

Толком похвастаться своим карабином капитану Мосину так и не удалось: вначале он увидел висящий на стене кабинета «кнут» в трех разных вариациях и пошел к Греве – навести справки. А едва зайдя на опытный участок, тут же узрел россыпь винтовочных патронов с остроконечной пулей и моментально обо всем забыл. Поинтересовавшись у Валентина Ивановича насчет нового боеприпаса, в ответ он услышал встречный вопрос:

– Простите, а какого именно?

– То есть? Вы хотите сказать, что их несколько?

Греве негромко распорядился, и уже через минуту к ним подошел мастеровой, доставивший сразу четыре «агрени».

– Вот, прошу: это под патрон 6,5×54, это под стандартный армейский 7,62×54. У последних двух соответственно – 7,62×59 и 7,62×63. Прикажете журнал испытаний? Или, так сказать, собственноручно на стрельбище?

– О?! Тогда, пожалуй, начнем с журнала.

– Ну что же, Сергей Иванович, давайте пройдем ко мне в оружейную.

Пока они шли, у Мосина явно зрел вопрос, а на месте, слегка ревниво оглядев увешанные оружием стены, он со скрытым недовольством в голосе поинтересовался:

– Позвольте узнать, а почему я не вижу МАг под новый боеприпас?

– Его сиятельство распорядились без вас работы по винтовке МАг не вести.

– О! Ну это разумный подход.

Успокоившийся конструктор на полтора часа засел за предоставленными ему бумагами, а остаток дня провел на стрельбище. На следующий день, напрочь забыв, что у него вообще-то недолгий отпуск, он прямо с утра выразил желание «немного поработать» в опытном участке. Услышав от хозяина фабрики, что «нет препятствий патриотам», Мосин сразу оккупировал половину станков. А также загрузил работой почти всех слесарей – благо что Греве возился с запалами в гордом одиночестве, временно забросив все остальные проекты. Князь же всего три дня спустя отчетливо понял: пока он рядом с фабрикой, покоя ему не видать.

– Гриша, тут дело такое.

Александр ненадолго задумался, как правильно построить разговор, и продолжил:

– Вот скажи – ты мне доверяешь?

Долгин всем своим видом выразил возмущение столь глупым вопросом:

– Командир!

– Да ты не горячись. Поездка нам предстоит не самая спокойная, и дела там будут не… очень законные.

– Ну и?

Главный инспектор опять выразил возмущение, только на этот раз тем, что командир в нем усомнился. А еще легкое недоумение – с каких это пор князя волнуют такие мелочи?

– Н-да.

«А чего я от него шифруюсь? Уж если кто и заслуживает правды – так это он. Почти всей правды, несущественные мелочи мы все же опустим».

– Григорий, то, что я тебе сейчас скажу, унеси с собой в могилу. Даже на исповеди молчи, понял?

Ошарашенный таким плавным изменением беседы, собеседник аристократа невольно выронил из рук мельхиоровую ложечку, которою еще миг назад помешивал чай.

– Вот скажи. Человек, который спас жизнь десятку людей, он какой?

– Ну уж точно не плохой.

– А если сотне. Сотне тысяч?

– Такого и вовсе впору к лику святых причислять. Только я что-то в толк не возьму, к чему ты это, командир?

– А если я ЗНАЮ, как спасти десяток миллионов жизней?

– Ну уж прямо… миллионов?!

Григорий неосознанно перекрестился и с тревогой посмотрел в лицо Александру:

– Это что же за напасть такая ожидается?

– Напасть? Хм. Сперва империя войну проиграет – потому как нынешнему императору недолго осталось, а тот, кто ему на смену придет, просто не справится. Потом революция будет, потом еще одна война и еще одна революция. И напоследок третья война – Гражданская. Это, Гриша, когда брат на брата, сын на отца.

Князь подошел и в упор уставился на своего друга.

– Знаешь, откуда мне все ведомо? Иногда я вижу все, что только что тебе описал. Словно дурной сон. И придумки все мои – оттуда же. Просто вижу. Раз десять проверял, все сбылось.

– Господи святы, Александр Яковлевич! Миллионы!

Григорий поверил ему сразу, а поверив – моментально сгорбился и словно постарел. Командир всегда говорил ему только правду. Недоговаривал – такое было, но лгать не лгал, ни разу.

– Так вот скажи мне, если я хочу все это предотвратить. Любыми способами. И если понадобится, в крови по маковку замараюсь, а не допущу, чтобы в землю столько народа легло! Вот и скажи мне, Гриша, какой я человек?..

Григорий непроизвольно сжал голову руками и опять повторил:

– Миллионы… Командир, ну как же так? Почему? – Затем выпрямился и огладил усы. – Я уже говорил, Александр Яковлевич: куда ты, туда и я, а теперь уж и подавно. Ты мне только одно скажи: как до такого дойдут-то?

– Это долгий разговор, Гриша. Вот что, пошли-ка перед камином посидим?

На следующий день все провожающие сильно удивлялись повышенной угрюмости господина главного инспектора. Что, впрочем, никак не помешало им очень тепло пообнимать его на прощание – раз уж самое главное начальство нельзя.

Время в поездке из Питера в Вену пролетело очень быстро и для Александра, и для его спутника: первый разбирал свои черновые наброски и выискивал в них слабые места, а второй прихватил с собой в дорогу сразу пять учебников и методично их осваивал, периодически отвлекаясь на еду и сон. Бывший унтер-офицер, пообщавшись на фабрике с образованными, а иногда даже очень образованными людьми и добрый десяток раз за очень непродолжительное время почувствовав себя натуральным дураком, это ощущение запомнил. А запомнив, решил, что оно ему не нравится, и обратился за советом к князю, моментально получив на руки список литературы и ценное указание – не жадничать и нанять себе домашнего учителя. Насчет последнего он не успел, а вот сделать набег на букинистическую лавку удалось. В результате само путешествие в памяти Григория как-то не отложилось – зато в Вене он впечатлений набрался вдоволь. Учитывая, что до этого дня он в Австро-Венгрии если и был, то очень недолго (то есть догнал «несуна», скрутил, поднял и пинками погнал обратно на родимую сторонку, пока чужие погранцы не объявились), его интересовало буквально все! Благо что посмотреть было на что: на месте они не сидели и всего за два дня исколесили и прошли пешком как бы не половину города, посетив пару банков, семь-восемь аптек и дюжины две магазинов. Потом была Бельгия (в которую они добрались транзитом через Второй рейх) и ее бдительно-недовольные (но вежливые, этого не отнимешь) таможенники – там они сняли уютную квартирку в славном своими оружейниками городе Льеже, где и оставили часть багажа. И не только багажа, их настоящие паспорта тоже остались в арендованной ячейке местного банка. К моменту, когда они оказались во Франции, уральский казак Григорий Долгин чувствовал себя бывалым путешественником – шутка ли, четвертая страна за десять дней!

Сразу снять подходящее жилище не удалось, пришлось гостям столицы ютиться в шестикомнатном номере отеля с поэтичным названием «Лотти». Всю следующую неделю князь сразу после завтрака уходил, оставляя своего друга в одиночестве осваивать очередной учебник, и появлялся к часу-двум пополудни – иногда довольный, а иногда и не очень. Пообедав, они отправлялись бродить по улочкам Парижа, до позднего вечера осматривая и изучая все, что только привлекало их внимание. Особенно запомнился путешественникам бульвар Капуцинок, где они впервые попробовали печеных каштанов. Александр, сняв пробу, свой кулек тихонько выронил – как-то не пошло ему это лакомство парижан. А его спутник свою порцайку уничтожил под корень. И только после этого осведомился, что же это такое интересное он съел, по вкусу прям как сладкая картошка?

– Каштаны.

– Да ну? А у нас ими животину подкармливали.

– Это еще что, Гриша. Я вот слышал, что французы оченно лягушачьи лапки уважают, хорошенько обжаренные!

Долгин сглотнул и немного позеленел:

– Правда, что ль?

– Ага. Еще улиток виноградных употребляют, мидий, а устрицы – ну это навроде улиток или там слизняков – вообще за изысканное кушанье считается. Соком лимонным на них брызжут да прямо живьем и наворачивают, за милую душу. И сыр ценят исключительно с плесенью, да еще и основательно завонявший.

Позеленев еще больше, Гриша выдавил из себя:

– Не приведи господь так оголодать!..

Впрочем, следующее яркое впечатление напрочь перебило все мысли об особенностях французской национальной кухни. Дом инвалидов[2], а точнее, саркофаг Наполеона Бонапарта в крипте собора – произвел на русского путешественника прямо-таки неизгладимое впечатление. Особенно если учесть, что оба его деда активно участвовали в Отечественной войне 1812 года и успели поделиться со своим внучком избранными воспоминаниями о том, как они усердно шинковали солдат «непобедимой» армии своими саблями. На выходе им попался лоток, на котором были разложены с полсотни открыток с различными видами последнего пристанища французского генерала, первого консула и до кучи императора Наполеона I, – так Григорий скупил разом все, а его командир завертел головой в поисках фотографа (но так и не нашел, отчего немного огорчился). А бывший унтер немного осмотрелся да и принялся целенаправленно обходить лоточников, выискивая отсутствующие у него картинки. Завершив первый круг, он ненадолго задумался и тут же пошел на второй, мимоходом пояснив, что один комплект открыток он оставит себе, а второй по частям презентует многочисленным родственникам. По такому делу пришлось ненадолго зайти в букинистический магазин за большим альбомом – и там уже оторвался Александр, пересмотрев все книги на полках.